по конституции VIII года). Квартира Бонапарта в Тюильри, вначале довольно скромная, со времени победы при Маренго и особенно после заключения мира обставляется роскошно, по-королевски. Появился «губернатор дворца» Дюрок и префекты дворца. Четыре фрейлины были приставлены к г-же Бонапарт, а именно: г-жи де Люсэ, де Лористон, де Талуэ и де Ремюза. Этот двор, вначале чисто военный и грубоватый, постепенно изменился под влиянием Жозефины, да и по воле Бонапарта, желавшего, чтобы его окружение не было ни исключительно военным, ни исключительно гражданским. Сначала при дворе носили кафтаны при сабле и высоких сапогах, что вызывало усмешки. Но на параде 25 мессидора X года (14 июля 1802 г.) Бонапарт появился в костюме из красного лионского шелка без обшлагов и с черным галстуком. По введении пожизненного консульства сабля и сапоги были вытеснены шпагой и шелковыми чулками. Вопрос о костюме стал важным вопросом. Кто хотел угодить первому консулу, тот носил волосы в сетке и пудрился, как это делал, например, министр финансов Годэн. Сам Бонапарт не пудрился и носил волосы как раньше; но он поощрял эти мелочи, все это обезьянье подражание старому порядку, вообще все, что могло превратить его сановников и генералов в придворных, разъединенных между собою и занятых пустяками. Характерной чертой этого нового двора и его главным отличием от старого было то, что хотя женщины и составляли его украшение, но они не имели в нем никакого политического влияния или являлись лишь орудиями политики Бопапарта, который один властвовал в своем дворце, как и во всей Франции.
Почетный легион. Из всех мер, осуществленных Бонапартом в эпоху Консульства, наиболее монархической после конкордата казалось современникам учреждение Почетного легиона (29 флореаля X — 19 мая 1802 г.). Этот легион, шефом которого являлся первый консул, состоял из главного административного совета и пятнадцати когорт; в каждой когорте— семь высших офицеров с жалованием в 5000 франков, двадцать майоров с жалованием в 2000 франков, тридцать офицеров с жалованием в 1000 франков и триста пятьдесят легионеров с жалованием в 250 франков, все — пожизненные. Каждой когорте была отчислена «часть национальных иму-ществ с суммой дохода в 200 ООО франков». Каждая когорта должна была иметь свой приют для призрения немощных легионеров. Члены Почетного легиона выбирались главным административным советом, в котором председательствовал первый консул, из числа военных, «оказавших значительные услуги государству в войне за свободу» (получившие почетное оружие по праву входили в состав легиона), «и из числа граждан, которые своими знаниями, талантами и добродетелями содействовали установлению и защите республиканских начал или внушали любовь и уважение к правосудию или к государственной власти». Каждый гражданин, вошедший в состав Почетного легиона, должен был «честью поклясться, что посвятит свои силы на служение республике, на сохранение в целости ее территории, на защиту ее правительства, законов и освященной ими собственности; что он будет всеми средствами в пределах справедливости, разума и законов противодействовать всякой попытке, направленной к восстановлению феодального строя и связанных с ним привилегий и прав; наконец, что он всеми силами будет содействовать сохранению свободы и равенства». Несмотря на эту республиканскую фразеологию, проект учреждения Почетного легиона встретил сильное противодействие в Государственном совете. В Трибунате ораторы с горечью критиковали проект за его контрреволюционный характер. Он прошел здесь лишь большинством 56 голосов против 38, а в Законодательном корпусе — 170 голосами против 110.
Личное правление Бонапарта. Внутреннюю историю Консульства за время с 1802 по 1804 год можно резюмировать в трех словах: личное правление Бонапарта. С той минуты, как расторгнут был Амьенский мирный договор, общественное мнение, все органы которого находились в руках первого консула, было, повидимому, всецело поглощено войной с Англией, Булонским лагерем и мечтами о военной славе. Внутри страны оппозиционные элементы смирились или на время скрылись. Г-жа де Сталь, чей салон был средоточием недовольных либералов, подверглась изгнанию. Бывший якобинец Фуше, которого Бонапарт подозревал в заигрывании со всеми партиями, был вынужден покинуть пост министра полиции и перейти в Сенат.
Но если вся Франция безмолвствовала, то все же были республиканцы, не желавшие примириться с деспотизмом, хотя бы он при помощи искусной администрации и вернул стране благосостояние. Наибольшее число противников Бонапарт встретил в армии. Моро не участвовал в заговорах, но самый факт, что этот знаменитый республиканский генерал жил в отставке и независимости, являлся протестом против диктатора. Бернадотт, главнокомандующий западной армии, не скрывал своего недовольства. Правда ли, что он организовал в Ренне заговор против первого консула? Во всяком случае, начальник его штаба Симон и его адъютант Марбо были арестованы. Было и еще несколько военных заговоров, имевших целью покончить с первым консулом путем убийства или насильно навязанной ему дуэли. Важнейшим из них был заговор, в котором приняли участие генералы Донадьё и Дельма, полковник Фурнье и другие офицеры. Дельма спасся, а остальные были арестованы. Но Бонапарт старался скрыть от общества все эти покушения, которые стали известны лишь позднее. Европа могла думать, что молчание Франции свидетельствует о всеобщем и безусловном одобрении народом политики гениального человека, прокладывавшего себе путь к престолу. Законодательный корпус и Трибунат, лишенные всякой силы, без оппозиции вотировали как бюджет, так и рекрутские наборы, вызванные возобновлением войны, а их сессии XI и XII годов были без всяких громких инцидентов посвящены обсуждению и вотированию таких, например, законов, как законы о регламентации врачебного дела, об организации нотариата, об учреждении совещательных палат по делам мануфактур, промыслов и ремесл, об упорядочении лесного ведомства, о юридических факультетах и о Гражданском кодексе, который и был теперь закончен. Бесследно исчезла оппозиция и в Сенате, который Бонапарт задобрил учреждением (14 нивоза XII — б января 1804 г.) особых сенаторских должностей (senatoreries) «по одной на каждый округ апелляционного суда». Каждая такая должность предоставлялась пожизненно и сопровождалась назначением в бесплатное пользование дома и ежегодной ренты в 25 ООО франков из доходов национальных имуществ», причем единственной обязанностью сенатора было проживать в данном месте не менее трех месяцев в году. Эти доходные синекуры раздавались первым консулом по его выбору одному из трех кандидатов, указываемых Сенатом. С этого времени преданность Сената превратилась в рвение по службе. В угоду Бонапарту Сенат согласился еще более ограничить и без того ничтожные прерогативы Законодательного корпуса: сенатским указом от 28 фримера XII года (20 декабря 1803 г.). Законодательный корпус лишен был права избирать себе председателя; отныне он мог только представлять пять кандидатов на этот пост, выбор между которыми делался первым консулом. Бонапарт избрал Фонтана. 3 жерминаля XII года (24 марта 1804 г.) Законодательный корпус постановил воздвигнуть в зале своих заседаний бюст Бонапарта из белого мрамора.
Кадудаль; Пишегрю и Моро; герцог Энгиенский. Те из эмигрантов, которые группировались в Англии вокруг графа д'Артуа, герцога Беррийского и принца Конде, пытались после расторжения Амьенского мирного договора составить заговор против личности Бонапарта. Пишегрю был близок им, и они хотели свести его с Моро. Консульская полиция не была чужда этому предприятию, имея целью погубить победителя при Гогенлиндене, единственного соперника Бонапарта по военной славе. Моро согласился помириться с Пишегрю, но отказывался примкнуть к заговору; тем не менее заговор был составлен по наущению одного из агентов французского правительства, Mere де Латуша. Генерал Лажолэ, друг Пишегрю, уверил эмигрантов, что Моро примкнул к делу роялистов. Жорж Кадудаль и несколько шуанских вождей тайно прибыли в Париж; они надеялись вызвать при содействии Моро военный мятеж в самой столице. Убедившись в неосуществимости этого плана, они решили напасть на первого консула на улице с отрядом, количественно равным его свите. Пишегрю, маркиз де Ривьер и оба Полиньяка присоединились к Кадудалю (январь 1804 г.); граф д'Артуа и герцог Беррийский, в случае удачи покушения, должны были высадиться во Франции. Консульская полиция знала все и до поры до времени не мешала заговорщикам. Надеялись, что Моро, наконец, скомпрометирует себя; надеялись также довести дело до того, чтобы граф д'Артуа явился во Францию, т. е. выдал себя. Наконец, решено было допросить нескольких шуанов, участвовавших в заговоре и арестованных раньше. Один из них, Буве де Лозье, показал, что они рассчитывали на Моро, но что тот отказался помогать им. Хотя это показание и обеляло Моро, Бонапарт немедленно велел арестовать его (15 февраля 1804 г.) как соумышленника убийц-шуанов и в своих газетах осыпал его клеветой. Пишегрю также был арестован несколько дней спустя, как и Кадудаль, оба Полиньяка и маркиз де Ривьер. Граф д'Артуа и герцог Беррийский не высадились во Франции, и Бонапарт, лишенпый возможности захватить их в свои руки, обратил свою месть на другого принца дома Бурбонов, непричастного к заговору, на герцога Энгиенского, который уже два года жил в Эттенгейме, на баденской территории. Нарушая неприкосновенность государственных границ, драгунский отряд, вторгшись в пределы Бадена, захватил молодого герцога (15 марта 1804 г.). Его бумаги с полной очевидностью обнаружили его невиновность в деле о покушении на жизнь Бонапарта; несмотря на это, он был приговорен к смерти комиссией, составленной из полковников парижского гарнизона, и тотчас расстрелян во рву Венсеян-ского замка (21 марта). Это убийство вызвало во всей Европе чувство ужаса и тревоги. Вскоре затем сделалось известным (апрель 1804 г.), что генерал Пишегрю удавился в тюрьме, но никто не поверил, чтобц он действительно сам покончил с собою. Многие из современников утверждали, что смерть Пишегрю была делом рук Бонапарта, боявш