В России неопалимая купина считалась охранительницей от пожаров и молний. Но она же могла наслать гром, молнию, огонь и камни с неба. Крестьяне молились этому растению, чтобы защитить дом и скот от огня.
Судя по всему, внимание к купине было из-за того, что при поднесении к нему огня, на короткое мгновение вспыхивало пламя.
Цветы купины подобны хищно разинутой пасти змеи: венчик широко раскрыт и поднят кверху, и на одном его нижнем обособившемся лепестке лежит, как оскал острых зубов, пучок длинных поднятых кверху тычинок. Увядают тычинки, когда распылят пыльцу, тогда из-за них поднимается крючком пестик. Он готов принять пыльцу, но только с цветов других растений.
Если посмотреть через лупу на цветы, на цветоножку, на верхнюю часть стебля, то легко увидеть, что они покрыты многочисленными крохотными красными шариками. Это железки. Они выделяют пахучие эфирные масла. Поднесите спичку в пространство между тычинками и венчиком, и с легким треском вспыхнет голубой огонек. Чем неподвижнее воздух в горах, жарче греет солнце, тем ярче и громче звук крошечного взрыва. Неопалимая купина… Откуда такое странное название? В библейских сказаниях упоминаются кусты, расцвеченные пышными цветками и объятые пламенем и несгорающие.
На листьях нет красных шишечек, этих крошечных лабораторий, вырабатывающих ядовитые газы. Их, наверное, можно брать в руки без опасения ожога, хотя на кожу действуют не пахучие эфирные масла, а особенное вещество с мудреным названием «диктамонотоксин», выделяемое тканями. Из-за этого вещества неопалимую купину не едят травоядные животные, обходят ее стороной. Она ядовита, невкусна, отвратительна! Для того, чтобы защитить себя и свое потомство, растение приобрело такие свойства.
Как же к ней относятся насекомые? Для кого эта чудесная форма венчиков, нежная расцветка жилок, сильный аромат, такой густой и обильный, что обволакивает растение воспламеняющимся облачком. Кто лакомиться нектаром и опыляет неопалимую купину?
Вокруг масса насекомых. Жужжат пчелы, носятся мухи, порхают бабочки. Все торопятся, спешат. Их жизнь коротка и скоротечна. Весна шагает в горы и скоро оставит позади себя опаленные солнцем предгорья.
Присматриваюсь к купине, хожу по холмам от растения к растению, запах ее цветов преследует меня, он будто всюду, неотступно тянется за мною, от него слегка кружится голова.
Как будто нет на купине насекомых. Вот только разве одна очень странная черная пчелка с длинной головой к ней неравнодушна. Она такая деловитая, поспешно нагружается пыльцой, глотает капельку нектара из кладовой и мчится на неутомимых крыльях в свое жилище. А вот и похожие на нее другие пчелки, только мельче. Это самцы. Они крутятся возле цветков купины, мечутся в воздухе из стороны в сторону в бешеном танце. Иногда следует короткая остановка, передышка, но не там, в облачке горючего газа, а сверху на венчике. И вновь брачный полет. Цветок — место свидания и самцы ни на миг не отлучаются от купины.
И еще кто? Еще верхушку соцветия оплела, смотала в кучку прочными нитями, изгрызла серая черноголовая гусеничка. В ее домик сразу не заберешься. Когда все съедено, она осторожно выползает из укрытия, долго-долго размахивая головой, плетет широкую паутинную дорожку к новым цветкам, пока не притянет их к своему домику. И тогда в этом новом этаже своего дворца она справляет новоселье. Какая из гусенички выйдет бабочка? Вот бы узнать. Потом в лаборатории из нее мне удалось вывести бабочку. Она принадлежала к роду Depressaria. До вида ее определить не удалось.
И еще кто? Еще на цветке есть клопы Kalocris fedchenko, волосатые, стройные, медлительные. Самки с большим зеленым брюшком, спинкой испещренной тонкими штрихами, и двумя беленькими пятнышками на кончике крыльев. Самцы темнее, красноватые, тонкие, поджарые. Резиденция клопов — только цветы. Может быть, клопы хищники и ловят тех, кто прилетает за нектаром и пыльцой? В таком случае немного у них добычи и, по-видимому, бедна охота. Придется набраться терпения, посидеть возле купины, понаблюдать.
Медлительная самка клопа спокойно вышагивает по цветку, помахивает длинными усиками, долго чистит ногами свой костюм, потирает друг о друга ножки, трет хоботок. Нерешительно и осторожно к ней приближается самец, прикасается издали усиком. Длинная задняя нога самки, не спеша и величаво закатывает ухажеру тумак, и тот, слегка отскочив, пятится и замирает на почтительном расстоянии.
Вот хоботок самки очищен, расправлен, и… воткнут в венчик. Потом вынут, снова воткнут. И так много раз. Самка, оказывается, питается соками цветков, а так как ткань венчика тонка, запасы питательной влаги незначительны, приходится прокалывать цветок много раз и везде.
Но оставим клопов. Их дела теперь ясны. Они — специфические захребетники, приспособились к ее ядовитым свойствам.
Кто же еще посещает купину? Вокруг на цветах масса домашних пчел, этих беззаветных тружениц, чья жизнь с самого начала до конца проходит в беспрерывных хлопотах на благо своей семьи. Пчелы облетают стороной купину и очень часто, второпях, едва прикоснувшись к ее цветкам, поспешно уносятся дальше. Но не все. Кое-кто, кажется, приспособился к купине. Вот одна пчелка старательно просовывает хоботок между основанием тычинок, для удобства повернулась боком. Закончила с одним цветком, спешит на другой. Видимо, ей нелегко работать в атмосфере удушливых газов купины. Вскоре раздается тонкий и жалобный звон ее крыльев, и пчела уносится вдаль поспешно и стремительно, не как все. А другой пчелке плохо. С купины она падает на траву, некоторое время сучит ножками, дрожит крыльями, но все же кое-как, собравшись с силами, улетает.
Кто они эти пчелки? Упрямцы, ценой опасного отравления приспособившиеся собирать пыльцу и нектар с растения недотроги, или просто те, кто не имеет еще опыта и вот сейчас его приобретает, чтобы потом, как и другие, облетать стороной сиренево-розовые цветы с пурпурными жилками.
Сажу одну пчелку в пробирку, подкладываю туда цветок. Бедное насекомое мечется, пытается выбраться из плена. Тяжко смотреть на мучения труженицы, и я открываю пробирку. Всего прошло две-три минуты с начала эксперимента, а пчелка уже не может лететь, отравилась. Мышцы, управляющие крыльями, парализованы. Долго бьется пчелка на земле, пока постепенно не приходит в себя. Повторные опыты приводят к тому же.
Еще бы посидеть возле купины, высмотреть что-либо новое. Но запах цветка становится невыносимым. Он чудится мне всюду, я ощущаю его издалека, даже клопы, вытряхнутые из морилки, нестерпимо пахнут купиной. Нет у меня больше сил подойти к растению. Надо как можно скорее с нею расстаться.
И так ядовитые газы, в облачках которых защищены цветки, парализуют крыловую мускулатуру насекомых. Красивые, яркие и такие заметные, они предназначены только для узкого круга избранных посетителей. Со всеми остальными растение жестоко расправляется. Вот почему, когда всюду множество насекомых жужжит и ликует, возле купины царит угрюмая тишина и покой. Странная и загадочная неопалимая купина!
Когда-то здесь, много тысяч лет назад, в тяжелый для растений и животных засушливый период земли, ветер перевевал чистый песок, в одном месте наносил высокие округлые холмы, в другом — выдувал глубокие и округлые, как чаша, впадины. Потом климат пустыни изменился, стали перепадать дожди, песками постепенно завладели растения, и теперь они, как море с застывшими волнами, покрыты зеленым ковром, поверхность почвы густо пронизана тонкими крепкими корешками, и о том, что под тонким слоем слегка потемневшей почвы находится слежавшийся песок, можно только догадаться по овражкам да по автомобильной дороге.
В этой пустыне, как и во многих других местах, всюду множество светлых небольших холмиков, размером немного больше обеденной тарелки. Иногда эти холмики идут цепочкой или переплетаются замысловатыми линиями. Если найти такую свежую цепочку, сесть у самого последнего и свежего холмика с еще влажной землей и вооружиться терпением, можно увидеть, как холмик зашевелится, и кто-то снизу вытолкнет очередную порцию земли. Иногда, впрочем, очень редко, если долго и тихо сидеть возле холмика, можно увидеть и самого хозяина. Он вознаградит ваше терпение, высунет на мгновение свою голову, чтобы взглянуть на мир, сверкающий солнцем и сухим горячим воздухом. Физиономия зверька забавна. Глаза — едва заметные точечки не больше булавочной головки, на конце мордочки сверкает белизной большие загнутые резцы. Это слепушонка, неутомимый подземный труженик. Всю жизнь он роет ходы, ищет личинок насекомых, корешки и луковицы растений. Роется он неутомимо, беспрестанно для того, чтобы найти себе пищу, употребляет пищу ради того, чтобы иметь силы путешествовать под землей в поисках добычи.
Слепушонка неуязвим для врагов. Под землей его не поймать. Хотя у самого холмика его иногда поджидают волки и лисицы. Но охота эта утомительная и требует много времени.
Никто не подозревает о том, что в пустыне слепушонка совершает громадную работу, перелопачивает всю поверхность земли, рыхлит почву, делает ее проницаемой для воды и воздуха. Можно сказать без преувеличения, что за 10–20 лет в местах, где обитает этот грызун, поверхность почвы им тщательно и постепенно перепахивается. А так как эта работа проводится постоянно, то польза от четвероногого землепашца получается очень большая.
Брожу по заросшим холмам, приглядываюсь к следам работы подземного жителя. Холмики слепушонки — отменное место для многих насекомых. На них всюду устроились личинки муравьиных львов, и не будь слепушонки, не было бы здесь этого насекомого. Еще холмики всюду пронизаны норками разных жуков-чернотелок, им тоже не легко прокопаться через задернованный слой почвы. Некоторые норки, оказывается, принадлежат ящерицам. Любительницы песчаной пустыни, где в песке можно скрываться на ночь от многочисленных врагов, они здесь тоже обязаны слепушонке.
Крестовая кобылка, как только в ее теле созреют яички, находит почву помягче, тонким брюшком проделывает норку и выделяет пенистую жидкость. Она склеивает частицы почвы и, засты