Впрочем, это только одни догадки и определенно сказать трудно, в чем тут дело. Мудрая природа сама найдет решение и определит судьбу красных галлов.
На Соленом озере, у берега в воде выстроились зеленой полосой стройные тростнички. Стоят, не шелохнутся. Но подует ветер, озеро покроется синей рябью, закачаются тонкие длинные стебли, нагнутся, и все листики, длинные, узкие с заостренными концами, как флажки, повернутся в одну сторону. Иначе нельзя, как устоять растению на тоненьких ножках против ветра!
Иногда налетит шторм, волны ударят в тростник, окатят его водой, но она мгновенно стечет, нигде не останется, лишь кое-где засверкает огоньком на солнце застрявшая капелька. Не смачивается тростник водой. Так уж он устроен, иначе ему нельзя.
Сегодня особенно жаркий день и наше счастье, что мы на Соленом озере. Возле воды легче, прохладней, идти же в пустыню не хочется, хотя там и есть дела. Но жаль попусту тратить время. Может быть, посмотреть тростник? На нем должны быть разные обитатели.
В узеньких прибрежных зарослях тростника скрывается масса тлей, покрытых светлым пушком. Они сидят на нижней стороне листьев большими колониями. В них — совсем крошечные только что рожденные круглые толстые несмышленыши, побольше их чуточку длиннее подростки, еще больше стройные юноши и всех крупнее солидные взрослые тли, узкие, длинные, украшенные роскошными прозрачными крыльями. Все они без различия возраста тесно прижались телами друг к другу, очень заняты, каждый воткнул хоботок в сочную ткань и сосет ее соки. В обществе тростниковых тлей царит твердое правило: все повернуты головой к основанию листа, концами тела к его вершине и строго продольно его оси.
Колонии тлей — будто сонное царство. Все неподвижны, хотя и очень заняты пищеварением, никто не ползает по листьям, не размахивает ногами или усами. Никто и не выделяет сладкой жидкости. Там где колония большая, листик слегка свертывается желобком на верхнюю сторону и даже немного желтеет. И тогда появляются три загадки. Почему у тлей нет сладких выделений? Отчего они все живут только на верхней стороне листа? Для чего повернулись в одну сторону головами к основанию листа?
На листьях тли не одни. Разве бывает так, чтобы никто не воспользовался такой лакомой добычей. Среди жителей колонии ползают крохотные светлые личинки — заядлые враги тлей мушки левкопис. Они поедают беззащитное стадо этих вялых засонь. Тут же видны их овальные бурые с черным блестящим шариком на конце кокончики. А вот и они самые мушки, небольшие, большеголовые, крутятся возле тлей, пристраивают свои яички. Да не как попало, а по одному на листик. Иначе нельзя. Если личинок окажется много — не хватит им добычи и начнутся братоубийственные войны.
Еще ползают личинки жуков-коровки Coccidula scucellata, любящие тростниковые заросли. У них отличнейший аппетит и тот листик, куда они попали, вскоре становится чистым, и ничто не говорит о том, что здесь было большое общество зеленых тлей.
Хозяйничают паучки. Один крошечный от изобильного питания всюду на листиках наложил яичек, прикрыв их кругленькой белой тарелочкой из плотной паутины. Другой, чуть побольше, заплел кончики листьев в тоненькую трубочку. В ней яички и молодые паучки находятся в полной безопасности. В трубочку из-за густой паутины не заберешься и никак ее не развернешь.
Паучкам не страшна вода. Они по ней шагают как по земле. Кроме того, они могут перебегать от тростинки к тростинке по изящным мостикам из тоненькой, блестящей на солнце, паутинки. Сделать такой мостик нетрудно. Выпустил на воздух по ветру ниточку, подождал, когда ее свободный конец зацепится за соседнее растение и переправа готова.
Еще в колонии тлей нахожу крохотные продолговатые яички. Они необыкновенно красивы, их поверхность украшена сложнейшим узором шипиков и пупырышек. Эта красота, видимо, не случайна и предназначена просто для того, чтобы усилить механическую прочность скорлупки яйца. Кое-где из яичек уже вывелись личинки. Я узнаю в них потомство мух сирфид. Они как всегда неподвижны, ничем не выдают себя, но исподволь, чтобы не выдать своего присутствия, тихо делают свое дело, пожирают тлей. Подобная предосторожность важна там, где у тлей есть защитники — муравьи.
У тлей масса врагов, и все же они процветают благодаря усиленному размножению. Природа создала тлей на потребу величайшего множества других насекомых.
Даже издали в колонии тлей на листьях тростника видны ярко-белые шарики. Я не могу сразу понять, что это такое. Потом, приглядевшись, догадываюсь, в чем дело. На тлях живет их старый недруг, какой-то грибок. Тля, пораженная им, прорастает тончайшими ниточками к листику растения, да так прочно, что ее не оторвешь без усилия. Она вздувается, становится как шарик и так изменяется, что теряет свой облик. Лишь точечки глаз, да короткие усики венчают ее обезображенное тело. Грибок не случайно прикрепляет свою добычу к листику, иначе нельзя, может снести ветром или волнами.
Трудно сказать, как приходится личинкам мушек левкопис и жуков коровок, если они упадут в воду. Наверное, плохо. А тростниковым тлям? Я срываю листик с колонией тлей и погружаю его в воду. Под водой он становится будто серебряным, светится, сверкает весь в тончайшей воздушной оболочке. Пушок, покрывающий тело тлей не смачивается. Ничего не делается тлям под водой, только поднял листик кверху и вся колония сухая. Впрочем, что значит такое испытание. Вот если поместить их в воду на всю ночь! Тогда я срываю тростники с тлями, погружаю их в воду, втыкаю их в дно у берега бивака. Через час и листья и тли, вынутые из воды, совершенно сухие.
Что же будет с ними утром? Вечером я задаю своим спутникам про тлей три загадки: почему у них нет сладких выделений, отчего они живут на верхней стороне листа, для чего повернулись головой в одну сторону?
Но никто не желает разгадывать, всех разморил жаркий день, до тлей ли, когда хочется пить, все требуют отгадки от меня. Без утаек и проволочек. А я и сам не знаю, какие они, отгадки. Ночью у берега заплескалась ондатра и наш, привязанный за поводок спаниель, ворчал и негодовал на нее. Потом, это уже стало известно по следам утром, по самому краю топкого илистого бережка прошелся барсук. Здесь у него располагались отличнейшие охотничьи угодья, богатые медведками. Наша чуткая собака бушевала от избытка охотничьего пыла и злости. Ей, бедняжке, нелегко с хозяином, давным-давно распростившимся с охотничьей страстью.
За долгую ночь пришли отгадки. Все начинались с тростников, и вот какие они получились.
У тлей нет сладких выделений потому, что их некому доить. Какой же муравей поползет в воду. Муравьи никуда негодные пловцы и типично сухопутные жители земли.
Листья тростника как флюгер на метеорологической станции, повернуты хвостиками по ветру. Всегда головой с хоботками, вонзенными в ткани растения к ветру и тли располагаются. Так крепче, не сдует в воду.
Верхняя сторона растений слегка вогнута, в ней, как в лодочке и не так опасно, другой трепещущий от ветра листик не сбросит тлей, а будет скользить по бортам.
Рано утром выбираюсь из полога и, не надевая обуви, бреду в воду и вынимаю из нее пучок тростника с тлями. С растений легко сбегает вода, лишь кое-где задержались росинки и в них отражается и восходящее солнце, и синее Соленое озеро, и редкие розовые облака на небе. Все тли сухие, живы и здоровы. У них, оказывается, еще открылся один секрет — удивительнейшая несмачиваемость. Вот бы узнать, отчего она зависит, да использовать на нужды человека…
Прошло много лет со времени моей встречи с пушистой тростниковой тлей. Как-то, встретив знакомого энтомолога, я спросил, как обычно, чем он сейчас занимается.
Он, оказывается, изучает тростниковую тлю. Она считается видом, который в течение своего развития меняет растения. Сначала развивается на тростнике, а потом переселяется на сливу. И так каждый год. Нам кажется, что этот вид может развиваться без смены хозяев, так как обитает в таких местах, где на многие сотни километров нет тростников.
Задаю я ему вопрос, почему эта тля называется «опыленная». Тот мне возражает, что не обязательно каждый морфологический признак имеет какое-либо свое жизненное назначение и объяснение!
Тогда я рассказал про свои опыты с этой тлей. Кстати, она, оказывается, еще называется «опыленной сливовой». По-видимому, первичным растением, на котором развивалась тля, был все же тростник. Здесь опушение имело большое значение, в качестве защиты от воды. Слива же стала вторичным хозяином. У тлей смена растений явление частое. На сливе опушение уже не имело того значения, как при жизни на тростнике. Так что в известной мере энтомолог казался прав, тем более, что интересовался он этой тлею только как практик и изучал ее на сливе.
Что же делать, сидеть ли в избушке и, глядя на серое небо, заниматься мелкими делами, или рискнуть, решиться на прогулку? А ветер завывает в трубе, бренчит оконным стеклом, шумит в тугае и раскачивает голыми ветвями. На тихой речке иногда раздается громкий всплеск: в воду падают остатки ледяных заберегов. Нет, уж лучше оставаться в тепле. Ранней весной в такую погоду все равно не увидеть насекомых.
Но далеко у горизонта светлеет небо, потом появляется голубое окошко. Сквозь него прорываются солнечные лучи, от них зазолотились далекие пустынные горы Чулак. И тогда появляется надежда на хорошую погоду.
Пожалуй, следует рискнуть. За тугаями в пустыне, покрытой сухой прошлогодней травой, должны пробудиться муравьи-жнецы. Любители прохлады, они раньше всех из муравьев встречают весну и, кто знает, быть может, если посидеть возле их гнезд, удастся подглядеть что-либо интересное.
Голубое окошко растет и ширится. Стали тоньше облака, выглянуло солнце, и все сразу преобразилось. Закричали в зарослях колючего чингиля фазаны, расшумелись синицы, пробудились жаворонки и понеслась их жизнерадостная песня над просторами пустыни.