— Зачем ты живешь здесь сорока! — шутя говорит Сламбек. — Лети к нам в Казахстан, у нас хватит тебе поживы.
Коровы пасутся по обочинам дорог, поедают сорную траву. Жуки едят коровий навоз, сороки — жуков. Несложная цепочка и мне вспоминается учение академика Вернадского о ноосфере, сфере разума, который сохранит природу в определенном, свойственной ей, сочетании и благоденствии. Глубоко уважаемый мною ученый, эрудит, благородный интеллигент, судя по всему, типичный горожанин, не знающий природу и ее грядущего будущего, представлял ли он, какой будет эта ноосфера…
Нам бы остановиться, передохнуть, оглядеться, да негде приткнуться: кругом поля и поля и так весь день нашего стремительного пути. Только к вечеру увидали кусочек жалкой степи, изборожденной во всех направлениях тропинками домашних животных. И на ней — небольшое озеро в тростниках.
Едва мы остановились, как к нам сразу примчалось несколько стрекоз, и принялись за охоту, им только возле человека и можно чем-нибудь поживиться. Удивительно как четко выработался этот новый инстинкт поисков добычи. Но комаров и мух возле нас почти нет, и бедным хищницам с трудом дается их добыча. Странные стрекозы, странное озеро без мух и комаров, какие силы уничтожили этих вездесущих насекомых!
Кукует кукушка. В безлюдном и обездоленном кусочке земли ее голос кажется необычным: как будто типичная лесная птица, она приспособилась подбрасывать свои яички в гнезда птичек-камышевок.
Ночью истошно кричали сверчки, но вокруг нашего бивака они соблюдают дистанцию молчания. Как они понимают, что территория занята, хотя на нашей стоянке царит тишина, все спят. Впрочем, появился один необычный, поет почти рядом, но плохо и тихо. Видимо очень старый, доживает последние дни, но продолжает петь ради поддержания общего хора, живет надеждой, как и все мы: когда исчезает надежда, кончается и жизнь. Живет по правилам, принятым и человеком, выраженным пословицею: «Умирать собирайся, а рожь сей».
Из-за духоты спится плохо. Мы лежим на большом брезенте, разостланном на земле. Над каждым из нас растянут марлевый полог. Под мой полог пробрались маленькие муравьи, но не кусаются. Все равно неприятно, щекочутся. Зажег фонарь, присмотрелся, как будто это муравей Тапинома эрратикум.
Где-то недалеко грохочут поезда. Еще сильнее кричат сверчки. Иногда с озера доносятся крики чаек. Помолчат и снова закричат. Что с ними: выясняют какие-то отношения друг с другом, поглощены своими маленькими событиями.
Утром на остатках каши в миске нашей собаки собралась кучка муравьев. Немало их бродит и по постелям, по пологам, от бивака в разные стороны тянутся их оживленные процессии. Все муравьи собрались на крошки еды. В обездоленной пустыне даже такая находка бывает не всегда.
Судя по следам, к этому озерку приезжают порыбачить, и муравьи, как и стрекозы, приспособились к посетителям, снимают с них дань.
И опять стремительный бег дальше к югу. В селениях кое-где встречаются египетские горлинки — миловидные создания. Но мало. В Алма-Ате их значительно больше. (Так было прежде в семидесятых годах. Ныне в городе горлинок не стало, их уничтожили совершенно безрассудные химические обработки зеленых насаждений, а также размножившиеся кошки.)
Местами вдоль дороги посажен лох и тогда в машину врывается аромат его цветов, очень густой, приятный. Какая сила заложена в крошечных желтых цветочках этого дерева, чтобы так щедро поить им воздух, к тому же забивая вонь от выхлопных газов автомобилей!
Путь утомителен, однообразен и тогда, чтобы скоротать время, начинаешь подумывать о предстоящей работе.
В последние десятилетия широко развились транспортные связи между странами. Поезда, автомобили, пароходы и самолеты опутали своими путями весь земной шар. И в любое время года ежесуточно перевозится масса пассажиров и миллионы тонн грузов. Вместе с ними случайно развозятся растения и животные.
Каждый организм на земле занимает строго определенную территорию, с которой его связала длительная эволюция органического мира. Большей частью организм, случайно покинувший свою исконную родину, оказавшись в необычной обстановке, не выживает и гибнет. Некоторые же приживаются и ведут незаметное существование. Но находятся и такие, кто размножается с громадной быстротой, вытесняет местные растения и животных, становится врагами народного хозяйства. Их массовая численность приобретает иногда характер национального бедствия для страны. Примеров подобных переселений — масса.
Ныне на юге страны и особенно в Казахстане сильно распространились и стали первостепенными сорняками несколько видов амброзий, сорный подсолнечник, колючий паслен, цинкнус, американская повилика. Они постепенно завладевают большой территорией, заполняют поля, снижают урожай, приносят большие убытки.
Против сорняков ныне стали широко применять химические вещества-гербициды, обрабатывать им поля. Но гербициды таят опасность, отравляют почву, изменяют ее химизм, нарушают протекающие в ней естественные процессы, влияют на здоровье растений, они или продукты их распада проникают в растения и вместе с ними в наш организм.
Громадное большинство организмов сдерживается на определенном уровне своими исконными врагами: вирусами, грибками, бактериями, и насекомыми — их вредителями. Переселившись в другую страну, они в свою очередь освобождаются от своих врагов и начинают беспредельно размножаться. Перевозкой естественных врагов с родины вслед за переселившимся на чужбину сорняком можно подавить его численность.
Идея биологического метода борьбы с насекомыми-вредителями и сорняками уже давно нашла свое применение и дала во многих случаях блестящие результаты. Сейчас за рубежом широко испытываются насекомые, специфические враги завезенных сорняков и этому методу принадлежит большое будущее.
Долгий путь продолжается. Четвертый день нашего бега к югу самый тяжелый. Мы все еще едем мимо бесконечных полей, засаженных хлопчатником. Миновали небольшой перевал отрогов Зеравшанского хребта. И — снова все те же поля, да селения между ними. Утром перед Самаркандом вдоль железной дороги видим саксауловые лесополосы, им немного лет, но на них уже поселились псиллиды и образовали галлы. Саксаул садили семенами. Откуда они прилетели, как здесь оказались? На деревьях крутятся воробьи. Здесь нашли приют красный мак, цветет пижма. Местами у самого железнодорожного полотна сохранились кусочки эфемеровой пустыни с ферулами и другими, мне незнакомыми, растениями. Будто маленькие заповеднички, эти узенькие полоски земли. Железная дорога спасает от полного уничтожения естественного ландшафта. Надолго ли? Как беспечен человек в преображении лика земли!
Проехали древний Самарканд, Навои, Курган-Тюбе. Мои спутники обижаются: хотят побродить по древним городам, посмотреть на старинные сооружения. Я обещаю все это на обратном пути, если сумеем сэкономить время. Оно у нас в самом жестоком дефиците.
Река Зеравшан, текущая издалека с гор, пробила путь через скалы, образовав очень живописный небольшой каньон. Его зовут Тамерлановскими воротами и связывают с историей этого жестокого и кровавого завоевателя. Проезжаем эти ворота. Далее — желтые лессовые холмы, голая, изборожденная следами домашних животных, земля. На полях хлопчатника в цветных одеждах работают женщины, пропалывают руками едва появившиеся проростки сорняков. Мужчин нет, они заняты другими делами, прополка сорняков — женская работа. Хрупкие росточки хлопчатника недавно появились над поверхностью земли. Пастбищ не видно, только вдоль самой дороги — узкая полоска сорняков и на ней всюду, привязанные за веревки, худые и жалкие коровы. Скот пасти негде. Страна страдает от монокультуры. Кое-где проглядывает сочная зелень посевов люцерны, еще реже — полоски винограда и совсем редко — выстроившиеся рядками деревья шелковицы.
Удод без хвоста, наверное, ему досталось от кошки, летит вдогонку за автомашиной. Этот прием известен для многих птиц. Наверное, рассчитывает схватить потревоженное звуком мотора крупное насекомое. Удоды тоже поднимают лепешки навоза, возможно, тем самым, подавая пример сорокам.
Сегодня 9 мая, день Победы. На дороге нас останавливает автоинспектор, спрашивает: — Куда едете? Все сидят по домам празднуют, а вы? Мы устали от пути через поселения и мимо сплошных полей, угнетены. Кое-кто заваливается спать, тем самым, коротая время. Вот и сейчас давно пора на ночлег, но нет нигде для него места.
Северный ветер принес прохладу, поднял в воздух белую пыль. Под вечер воздух очищается, пыльная завеса уходит к югу неясной далекой полоской.
Наконец вырвались из непрерывной цепи поселений и полей и в темноте, измученные, наконец, находим кусочек жалкой степи. Вокруг по горизонту сверкают огни поселений и среди них — красный факел горящего газа. Где-то бродят стада домашних животных и чабаны, громко покрикивая, пасут отары овец. Для чего ночью — не пойму. Один из них наведывается на наш бивак, как будто по пути, между делом. Светит яркая луна. Раздается жалобный вой шакала, зверь будто сетует на свою трудную жизнь среди оскудненной скотом земли. Ему со всех сторон отвечают собаки. Слышимость отличнейшая за десяток километров. Отчего так — понять не могу.
Прошедший день принес кое-что новое. Нашли на софоре зеленую гусеницу, завившуюся в верхушечных побегах, встретили софору с ярко-желтыми листьями, угнетенную каким-то заболеванием. Возбудителю заболевания принадлежит большое будущее для борьбы с этим злостным сорняком. На горчаке увидели галлы орехотворки, и галлы нематоды. Все они строго специфичные поедатели этого растения. День пробега не прошел напрасно.
Рано утром раздается звон колокольчиков и к нам подходит отара овец. Над стадами колышутся рога коз. Чабан на осле и собака рядом с ним останавливаются возле нас. Чабан с любопытством рассматривает нас. Расспрашивает. Проезжают два грузовика, заполненные людьми, останавливаются вблизи. Из машины слезают люди, рассыпаются полоской, что-то делают непонятное. Пригревает солнце, горизонт начинает колыхаться, в бинокль ничего не разглядеть. Грузовик оставляет людей, возвращается обратно, загруженный кустикам полыни. Они заготовлены ради отопления. Человек окончательно уничтожает и оголяет пустыню. Видимо снабжение населения углем слишком дорого. Здесь пустыня окончательно уничтожена. Сохранились лишь кое-где кустики боялыша. Не видно птиц, лишь вдали поет одинокий жаворонок. Бродят редкие муравьи крошки-кардиокондили, заблудился в ночном стран