Хороводили феи, как сон легки,
На полянах Кассилис-Даунана,
Над водой порхали, как мотыльки,
В лунном свете у скал Гольцеана,
Под немолчный напев океана
— Неужели, мисс Кэмпбелл,— не сдавался упрямец,— вы думаете, что поэты верят в вымыслы, созданные их собственным воображением?
— Я, например, ничуть не сомневаюсь в этом, сударь,— вступил в разговор Оливер Синклер,— иначе поэзия звучала бы фальшиво и неубедительно
— И вы туда же, сударь? — удивился Аристобулус.— Я считал вас художником, а не поэтом
— Это одно и то же,— возразила Хелина — Просто разные формы искусства.
— Невероятно! Вы не можете верить во все эти мифы древних сказителей, чей невежественный ум порождал химеры!
— Ах, господин Урсиклос! — воскликнул Сэм.— Смейтесь над живыми сколько вам угодно, но не трогайте наших предков, воспетых великими бардами.
— Вот, извольте послушать! — вмешался Сиб, вспомнивший строки любимой поэмы.
Раннего утра покой,
Свежесть росы, что легла по холмам,
Солнца неяркий свет,
Озерных зеркал прохлада
Разве способны они заменить
Барда волшебную арфу?
Длинную повесть о прошлом
Долго забыть не сумею
Братья могли бы и дальше упиваться Оссиановой поэзией, если бы господин Урсиклос не прервал их:
— Господа, встречали ли вы когда-нибудь хоть одного из этих духов, о которых говорите с таким жаром? Нет! Может быть, мы встретим их в будущем? Вряд ли...
— Ошибаетесь, сударь! — с жаром возразила Хелина.— И мне жаль вас, потому что вы никогда не замечали их.
Юная особа не могла допустить, чтобы хоть один волос упал с головы эльфа.
— Духов можно встретить среди отрогов шотландских гор, они прячутся в укромных ложбинах, таятся в глубине расселин, порхают над озерной 1 ладью, резвятся над тихими водами Гебридских проливов, буйствуют в зимних ураганах И знаете, возможно, Зеленый Луч, который я мечтаю увидеть,— это летящая по ветру тонкая вуаль валькирии, которая протянулась в море от горизонта
Да нет же воскликнул Аристобулус — Я вам сейчас объясню, что представляет собой ваш Зеленый Луч!
— Не трудитесь, сударь,— воскликнула мисс Кэмпбелл,— я не желаю этого знать!
— Но вы должны! — настаивал Урсиклос
— Я запрещаю вам! — рассердилась Хелина
— И тем не менее, я скажу, мисс Кэмпбелл Этот последний луч солнца зеленый оттого, что световой поток преломляется сквозь морскую воду и приобретает ее цвет.
— Замолчите же, наконец, господин Урсиклос!
И хотя зеленый цвет отнюдь не передает все цвета внезапно исчезнувшего солнечного диска, наше зрение запечатлевает картину увиденного, потому что зеленый — это цвет дополнительный
— Ах, сударь, все ваши теоретические рассуждения и выводы относятся к области физики
— Мои выводы соответствуют природе явлений, — отвечал Аристобулус Урсиклос,— и именно этому вопросу я собираюсь посвятить статью, которая будет опубликована в одном научном журнале
— Пойдемте, дядюшки* — воскликнула крайне раздраженная мисс Кемпбелл— После этих немыслимых объяснений господина Урсиклоса мой Зеленый Луч может померкн\ть навсегда.
— Сударь, — вмешался Оливер Синклер, мне представляется очень интересной ваша будущая статья по поводу Зеленого Луча, но позвольте вам предложить тему более животрепещущую.
— Какую же? — вызывающим тоном спросил ученый.
— Вам, вероятно, известно, сударь, что ученые давно разрабатывают такую актуальную проблему, как «Влияние колебании рыбьего хвоста на образование морских течении»?
— Э-э-э
— Могу порекомендовать и другую, нс менее захватывающую тему для ваших научных изыскании «О влиянии ветряных мельниц на возникновение ураганов»
Глава XVIДВА РУЖЕЙНЫХ ВЫСТРЕЛА
На другой день все уже и думать забыли об Аристобулусе Урсиклосе. Возможно, он уехал на туристическом пароходе, когда понял, что только зря теряет время, добиваясь расположения мисс Кэмпбелл. И правильно сделал, что уехал,— Хелина была теперь не просто равнодушна, но питала к нему откровенную неприязнь. Этот молодой схоласт лишил поэтического флера мечту юной девушки о Зеленом Луче и превратил вуаль валькирии в рядовое оптическое явление. Раньше Хелина прощала ему его неучтивость, но всякому терпению приходит конец.
Всю первую неделю сентября его никто не видел. Дядюшки не смели даже поинтересоваться, что случилось с господином Урсиклосом. Да и к чему? Можно ли рассчитывать на союз двух столь непохожих людей, разделенных пропастью, по одну сторону которой — унылая скучная проза, по другую — романтическая поэзия; первая стремится все втиснуть в строгие научные категории, вторая живет лишь идеалами и пренебрегает доводами рассудка, довольствуясь мимолетными впечатлениями.
Однако Патридж по просьбе госпожи Бесс разузнал, что «старик», как он звал про себя господина Урсиклоса, вовсе никуда не уезжал, а поселился в рыбачьей хижине и живет там в полном одиночестве, отгородившись от всего света.
Так или иначе, господин Урсиклос не показывался в обществе, а чтобы не сидеть день и ночь в своей келье, занимаясь теоретическими построениями, иногда бродил с ружьем по песчаным пляжам и стрелял в безобидных черных крохалей и чаек. Питал ли он еще хоть какую-нибудь надежду в отношении мисс Кэмпбелл? Надеялся ли, что она, увидев наконец Зеленый Луч и удовлетворив свое любопытство, изменит свое отношение к жениху? Возможно и так, если принять во внимание, каким самоуверенным был этот джентльмен.
Но однажды с ним приключилась пренеприятная история, которая могла плохо кончиться, если бы не великодушное вмешательство его соперника.
Как-то после полудня Аристобулус осматривал скалистый мыс на южной оконечности Ионы. Одна из гранитных глыб привлекла его внимание, и он решил подобраться к ней поближе. Это было опрометчиво с его стороны: на гладкой поверхности скалы нога не находила опоры и скользила. Впрочем, Аристобулус ни за что на свете не признался бы, что совершил ошибку. Он стал карабкаться по крутому склону, цепляясь за чахлый кустарник, торчавший из расселин, и с превеликим трудом достиг вершины.
Наверху он занялся привычной минералогической разведкой, когда же надумал спуститься, это оказалось делом непростым. Молодой человек решил просто «съехать» со скалы. Затея была рискованная: он споткнулся о камень и покатился вниз, не успевая ни за что ухватиться. Урсиклос непременно свалился бы в море, бушевавшее среди рифов, но, падая, зацепился за сухой сук и повис на поясе своей куртки.
Аристобулус Урсиклос оказался в очень опасном и в то же время комичном положении: он не мог отцепиться и висел между небом и землей.
Прошел час, и неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы мимо не проходил Оливер Синклер и не услышал крики. При виде Урсиклоса, зависшего на высоте тридцати футов, художнику вспомнились деревянные человечки, которых подвешивают над входом в харчевни для привлечения посетителей, и это его ужасно рассмешило. Но уже через пару секунд он бросился на помощь незадачливому верхолазу. Снять его оказалось не так-то просто: Оливеру пришлось взобраться на вершину скалы, чтобы вытянуть Урсиклоса наверх и помочь спуститься с противоположного склона.
— Видите ли, господин Синклер,— заявил Урсиклос, когда все
было позади.,- я неверно вычислил угол наклона скалы по отношению к ее оси, оттого и произошло это неудачное падение.
— Господин Урсиклое,— отвечал на это Оливер,— я рад, что удалось оказать вам помощь.
— Позвольте поблагодарить вас.
— Не за что. сударь, вы сделали бы для меня то же самое, окажись я на вашем месте.
— О да! Разумеется!
— Превосходно! Значит, мы с вами квиты.
И двое молодых джентльменов расстались, весьма довольные друг другом.
Оливер Синклер и не подумал никому рассказывать об этом эпизоде, не придавая ему никакого значения. Урсиклос тоже помалкивал, признательный художнику за его скромность. Реноме ученого не пострадало.
Вернемся, однако, к Зеленому Лучу, который все еще был недостижимой мечтой. Времени для наблюдений оставалось совсем немного осень уже закрыла небо непроницаемой завесой туманов, Прозрачных, ясных вечеров, на которые так скуп сентябрь, оставалось все меньше. Скоро вообще скроется из виду четкий, будто по линейке прочерченный горизонт, и тогда придется отложить наблюдения до будущего года.
Все это было крайне досадно для мисс Кэмпбелл и Оливера Синклера. Пар, поднимающийся с моря по вечерам, застилал закат. Так продолжалось первые четыре дня ненастного в северных широтах сентябри. Каждый вечер мисс Кэмпбелл и Оливер Синклер в сопровождении дядюшек приходили к морю, садились на прибрежную скалу, омываемую прибоем, и ждали заката, который на фоне пурпурных туч казался более величественным, чем при ясной погоде.
Художник был в восторге от великолепной игры красок. Оттенки менялись но мере приближения к горизонту, над морем то и дело вспыхивали золотисто-лиловые сполохи. Каскады этого огня отражались в воде, сотнями бликов переливались в облаках, плывущих по небу, будто воздушные ладьи, закрывающие своими парусами последние закатные лучи.
Солнце садилось, и наши путешественники уходили к себе в гостиницу разочарованные, словно зрители из театра, где слишком поспешно опустили занавес, не дав публике досмотреть последней сцены
— До завтра! — говорила мисс Кэмпбелл.
— До завтра! — отвечали ей дядюшки.—- У нас есть предчувствие, что завтра...
Это повторялось каждый вечер, но предчувствия братьев Мел-вилл все не оправдывались.
Пятого сентября под теплыми солнечными лучами тучи рассеялись, утро обещало ясную погоду. Стрелка барометра, которая в последние дни так неохотно подползала к отметке «ясно», наконец замерла на ней. Было довольно прохладно, хотя воздух еще хранил тепло лета. У моря он был влажным, в горах — сухим и разреженным.