<…>. А мертвец Бородин, известно, чем кончил…» (Лица. С. 442).
6 декабря 1908 г. Ремизов сообщал в письме к редактору ж. «Весы» В. Я. Брюсову: «У меня есть рассказ, называется он „Жертва“. Только я вот сейчас не могу его послать Вам. Недели через две или даже с половиной пришлю его для „Весов“» (ЛН. Т. 98. Кн. 2. С. 205). 28 декабря 1908 г. он писал ему же: «Посылаю на Ваше имя заказн<ой> бандер<олью> рассказ „Жертва“. Будет ли рассказ по душе Вам? Известите, когда он может появиться в журнале, чтобы я мог дать сведения для газетных хроник» (Там же. С. 206). В газете «Луч света» (1909. № 1. 15 янв. С. 6) под рубрикой «Литературный дневник» было объявлено: «В „Весах“ в скором времени будет напечатан рассказ А. Ремизова о мертвеце, возвращенном к жизни силою жертвы». В № 2 этой же газеты (22 янв. С. 6) сообщалось: «Ремизов написал несколько новых рассказов. Один из них „Жертва“ будет напечатан в 1 номере „Весов“ в текущем году». 5 января 1909 г. А. М. Ремизов писал А. Белому: «В „Весы“ послал я рассказ „Жертву“. Читали ли Вы? По душе ли рассказ Валерию Яковлевичу?» (см. об этом: Андрей Белый и А. М. Ремизов. Переписка//Александр Блок. Исследования и материалы. СПб., 2011. С. 477–479; публ. и комм. А. В. Лаврова).
З. Гиппиус, касаясь первой публикации рассказа, писала С. П. Ремизовой-Довгелло 9 февраля 1909 г.: «А. М-чу скажите <…>, что я от него не ожидала столь грубой ошибки (в рассказе в „Весах“, и рассказ-то нехороший). Скажите, что свадеб не бывает „на святках“, не бывает их с 12 ноября до 7 января (после Крещения)» (Переписка А. М. Ремизова и К. И. Чуковского / Вступ. ст. и комм. И. Ф. Даниловой и Е. В. Ивановой // Русская литература. 2007. № 3. С. 150). О «веселом покойнике» Бородине как о своеобразном прототипе героев современной литературы К. И. Чуковский упомянул в статье-фельетоне «Веселое кладбище»: «Рассказ обдуманный и „сделан“ прекрасно. Но одно в нем поражает меня: почему из этого покойника вышел у Ремизова такой весельчак? <…> Недаром Фофанов утверждает: Я был на кладбище веселом. Он знает, что говорит. И у Ремизова это очень верно подмечено: покойники несомненно самый веселый народ. <…> И что, если Ремизов прав, если смех и смерть иногда и вправду синонимы» (Чуковский К. Веселое кладбище // Речь. 1909. № 72.15 (28) марта. С. 2). По мнению М. Кузмина, рассказ «Жертва» является лучшей вещью в сборнике А. М. Ремизова «Рассказы» (СПб.: Прогресс, 1910), «кажется шагом вперед по сравнению с „Чёртиком“» (Аполлон. 1909. № 3. Декабрь. С. 22, паг. 2-я). Блок в своем отзыве на тот же сборник в статье «Противоречия» (впервые опубл.: Речь. 1910. № 31.1 (14) февраля) выделил «Жертву», наряду с рассказами «Суд Божий», «Царевна Мымра», «По этапу», как «создание законченное, заключенное в кристаллы форм, которые выдерживают долгое трение времени»; автор «соединяет непокорные образы в одно целое, из снопа непослушных и пестрых слов и красок вяжет единую многоцветную кошницу» (Блок А. А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. М., 2010. Т. 8. С. 112). Б. Садовской, высоко оценив рассказ, отметил: «Еще умеет Ремизов наводить на читателя мистический необоримый ужас, от которого дыбом поднимаются волосы и хочется с головой закутаться в одеяло. Таков превосходный рассказ „Жертва“. Жена вымолила жизнь мужу, обреченному Богом на смерть, ценою жизни своих детей. Спасенный от могилы, живой мертвец на много лет сохранил образ и подобие живого человека. <…>…добравшись до конца рассказа и сопоставляя смутно, что было с тем, что сбылось, начинаешь чувствовать панический стародавний ужас. <…> В основе „Жертвы“ лежит всё та же постоянная мысль Ремизова о беззащитности человека перед тем, от кого никуда и никому не уйти…» (Садовской Б. «Настоящий» // Современник. 1912. № 5. С. 306, 307). А. Измайлов привел рассказ в качестве примера сложного, замысловатого повествования, которое нередко оставляет читателя в недоумении: «Вы читаете и не знаете, как, собственно, отнестись к рассказу. Что это – явная выдумка, с каким-то, может быть, сатирическим намеком, или преподносимый всерьез загадочный случай из действительности? <…> Спиноза с Аристотелем не уяснят, что хотел сказать Ремизов этим рассказом» (Измайлов А. Пестрые знамена: Литературные портреты безвременья. М., 1913. С. 95–97).
Публикация рассказа в сборнике «Зга» также не осталась незамеченной критиками. В. Третьяков в рецензии на книгу писал: «В его рассказе гибнет чуть ли не вся семья, гибнет так, ни с того ни с сего; читателю дико и, может быть, смешно, но тем не менее настроение жути, странности и необычного остается, а это только и нужно автору» (Сегодня (Рига). 1925. № 129.13 июня. С. 8).
…предпочитая кушанья сладкие… – В письме к Ремизову от <10 марта 1909 г.> К. Чуковский спрашивал: «Почему Петр Николаевич любил кушанья сладкие?» Ремизов И марта ответил по этому поводу: «…сладкие кушанья – сладкое по вкусу и такому, как дитё, и такому, который одной ногой в могиле; доктора объяснили бы это по<->научному, я же имел перед собой лишь свои наблюдения, – мне известны и такие люди, которым ничего не хочется, хоть и тридцати им нет, а сладенького поесть – падки. Мертвецы в сказках кровь пьют, старика да старуху не съедят, а посытней кем не побрезгуют (у Романова в Белорусском сборнике Вып. 4. Витебск 1891, отдел „Мертвецы“). Моего мертвеца, оставшегося в жизни силою жертвы, физически поддерживает куриная кровь да лакомства (нежное, ведь всё)» (Переписка А. М. Ремизова и К. И. Чуковского. С. 150, 151).
Петра Николаевича не только никто не боялся, но – что уж таить! – веры ему не было. – В письме к Ремизову от <10 марта 1909 г.> К. И. Чуковский, в частности, интересовался: «Почему П-а Н-ча никто не боялся из мужиков?» Ремизов ответил в письме от 11 марта: «Мужики, как и чиновники и соседи – чего им его бояться! – видят только гримасу безносой смерти. Генерал – друг Петр<а> Николаевича, с которым связан был в самых ростках души своей, этот разглядел и ахнул» (Там же. С. 151).
…чем отвратительнее было лицо мертвого, ~ покойника привлекательнее. – Этот фрагмент К. И. Чуковский взял эпиграфом к статье «Психологические мотивы в творчестве Алексея Ремизова» (Чуковский К. Критические рассказы. Кн. первая. СПб.: Шиповник, 1911).
…На Матрену Зимнюю назначена была свадьба старшей дочери Лизы… – Согласно народному календарю, Матрена Зимняя отмечается 9 ноября по старому стилю, 22 ноября – по новому стилю.
…ограничился кратким и весьма непечатным, пожеланием в одно слово… – В письме к Ремизову от <10 марта> К. И. Чуковский спрашивал: «Какое слово сказал Петр Николаевич, благословляя Лиду? – Повелительное наклонение?» Разъяснение этого эпизода, с употреблением нецензурного слова, см. в письме Ремизова к К. И. Чуковскому от И марта 1909 г. (Переписка А. М. Ремизова и К. И. Чуковского. С. 151).
…во сне яйца в яме видел… – Согласно некоторым сонникам, приснившаяся яма означает смертельную опасность, несчастье, смерть кого-то из близких. В письме к К. И. Чуковскому от 11 марта 1909 г. Ремизов объяснял: «Яйца в яме видеть во сне – к смерти (по народному поверью), к смертям. Тут еще и двусмысленность: венчают ведь. Батюшка, вроде Аг<г>еева, загригоготал, конечно» (Там же. С. 151). Ремизов имел в виду исследование Е. Р. Романова «Белорусский сборник» (Витебск, 1891. Вып. 4: Сказки космогонические и культурные. С. 124–152 (раздел «Мертвецы»; № 65–84)). И. Ф. Данилова и Е. В. Иванова также отметили соответствия данного фрагмента с эпизодом из повести Ремизова «Что есть табак» (Там же. С. 152; здесь же приводятся данные о священнике К. М. Аггееве).
…дьячок, державший «теплоту»… – Теплота – смесь красного вина с теплой водой, которую дают прихожанину во время причастия; она символизирует живую кровь Христа.
…когда зажглась Богоявленская звезда… – Богоявление – другое название праздника Крещения Господня (см. комм. к с. 30).
…к обеду велено было подавать большущий бычачий язык. – В письме от <10 марта 1909 г.> К. И. Чуковский спрашивал у автора: «Почему к обеду подали бычий язык?» Ремизов ответил: «Бычачий язык к столу подавали по затее П<етра> Н<иколаевича> и как раз, как известию прийти, что дочь Лида повесилась. Удавленника язык что бычачий язык. В первую голову язык в глаза бросается» (Переписка А. М. Ремизова и К. И. Чуковского. С. 151).
…приснился ей сон, будто муж ее в алтарь входит. – Вход в алтарь, по древнему обычаю, разрешался только священнослужителям. Иногда увиденный во сне пожилыми людьми алтарь являлся предзнаменованием скорой смерти.
…опять сон снится: сломалось обручальное кольцо. – Такой сон, согласно народным поверьям, означал, в частности, либо тяжелую болезнь, либо утрату близкого.
…бросал его стоять на тычке. – Стоять на тычке (прост.) – стоять на открытом или неудобном, беспокойном месте, у всех на виду.
Чёртик*
Впервые опубликовано: Золотое руно. 1907. № 1. С. 39–52.
Прижизненные издания: Чёртов лог и Полунощное солнце. С. 9–48; Шиповник 1. С. 109–146, «1906 г.»; Зга. С. 35–83.
Рассказ был удостоен первой премии на конкурсе литературных и живописных произведений на тему «Дьявол», объявленном в 1906 г. журналом «Золотое руно». А. Блок, входивший в состав жюри, отметил в записной книжке: «Ремизов расцветает совсем. Большое готовится время. „Чёртик“ Ремизова великолепен, особенно если слушать его из его уст (даровитейший чтец). А на жюри Курсинский прочел, как пономарь, – и всё-таки мы премировали» (Блок А. Записные книжки. М., 1965. С. 85). В исполнении автора Блок слышал рассказ на вечере у М. Кузмина 19 декабря 1906 г. 21 декабря он писал матери: «…Ремизов читал рассказ, который мы премировали (мне понравился еще больше)…» (Письма Александра Блока к родным. Л., 1927. Т. 1. С. 161). Ср. также запись М. Кузмина в дневнике от 19 декабря: «Ремизов читал своего „Чёрта“»