Стук в дверь прервал ее жалобы. Миссис Мичер ввела в комнату симпатичного низенького господина в очках и с черным чемоданчиком.
— К вам доктор, мистер Фоситт. — Миссис Мичер смотрела оценивающе, словно пытаясь разглядеть симптомы надвигающейся черноты. — Я как раз говорила ему, что вы наверняка подцепили эту новую форму гриппа — испанку. Этим утром умерли еще два человека. Конечно, если верить газетам…
— Не могли бы вы, — обратился к ней доктор, — принести мне стаканчик воды?
— Ну конечно.
— Только не большой. Маленький стаканчик. Дайте воде немного стечь, а когда будете подниматься, постарайтесь не расплескать. Я всегда прошу милых дам, как та, что сейчас нас покинула, — продолжил он, когда дверь за миссис Мичер закрылась, — принести мне стакан воды. Для них это развлечение, нам — спокойнее. Они думают, я собираюсь проделать с этой водой какой-то сложный трюк, а на самом деле, мне просто хочется пить. Что ж, приступим к осмотру.
Осмотр продолжался недолго, и его результаты опечалили доктора.
— Диагноз, который поставил наш добрый друг, оказался верным. Дорого бы я дал, чтобы это было не так, но это так. У вас действительно испанка. Случай не тяжелый. Оставайтесь в постели, а я выпишу вам рецепт. За вами требуется уход. Эта юная леди сиделка?
— Что вы! Вообще-то…
— Конечно, я сиделка, — решительно вмешалась Салли. — Это ведь не трудно, доктор? Я видела: сиделки взбивают подушки. Это я могу. Что-нибудь еще потребуется?
— Главная ваша задача — быть здесь и не впускать эту дивную говорливую леди, которая только что нас покинула. Кроме того, от вас потребуется метко бросать книги и туфли, когда сюда попытается проникнуть мохнатое существо, которое встретилось мне внизу. Если вы с этим справитесь, я могу со спокойным сердцем оставить больного на вас.
— Но Салли, дорогая моя! — обеспокоенно сказал мистер Фоситт. — Не стоит вам терять со мной время. У вас же наверное, тысяча дел.
— Прежде всего, я помогу вам выздороветь. Только выйду на минутку на почту и вернусь.
Через пять минут Салли отправила Джеральду телеграмму, в которой сообщила, что не сможет попасть в Детройт к премьере.
Глава VI ПЕРВАЯ ПОМОЩЬ ФИЛЛМОРУ
Салли смогла выехать из Нью-Йорка только в следующую пятницу. Она прибыла в Детройт в субботу утром и сразу направилась в гостиницу «Статлер». Удостоверившись, что Джеральд остановился здесь же, она позвонила ему в номер, чтобы спускался, пошла в ресторан и заказала завтрак.
Настроение у нее было неважное. Она устала, ухаживая за больным мистером Фоситтом, и не выспалась в поезде. Однако истинная причина ее подавленности была в Джеральде. Он говорил с ней по телефону вяло, без всякого энтузиазма, словно ее приезд после долгой разлуки был событием незначительным. Это ее обидело и озадачило.
Выпив чашку чая, Салли успокоилась. Мужчины по утрам всегда такие. Несомненно, сейчас в ресторан прибежит совсем другой Джеральд, оживленный и бодрый после холодного душа. Ну, а пока официант принес завтрак, и это было как раз то, что ей нужно.
Она наливала себе вторую чашку кофе, когда в ресторан вошел плотный молодой человек и встал в дверях, выискивая кого-то взглядом. Она уже успела заметить его краем глаза, когда он проходил через вестибюль, и заинтересовалась. До чего же этот человек похож на Филлмора, подумала Салли и тут же поняла, что это и есть Филлмор.
Она пришла в замешательство. Что он делает так далеко на Западе? Ей казалось, Филлмор не выезжает из Нью-Йорка. Хотя, конечно же, деловой человек не может сидеть на месте. В любом случае, он был здесь, и она окликнула его. С минуту Филлмор вертел головой во все стороны, кроме нужной, наконец увидел сестру и пошел к ее столику.
— Салли? Ну, надо же! — Держался он как-то нервозно, можно даже сказать, конфузился. Салли списала это на неспокойную совесть: решил вступить в брак без сестринского благословения и теперь не знает, как выложить ей эту новость.
— Что ты здесь делаешь? — продолжал он. — Я думал, ты в Европе.
— Я вернулась неделю назад и все это время ухаживала за несчастным мистером Фоситтом. Он болел, бедняжка. А сюда я приехала посмотреть пьесу мистера Фостера. Знаешь, «Путь иллюзий». Как прошла премьера?
— Не было никакой премьеры.
— Филлмор! Соберись! Премьера была в понедельник.
— Нет. Ты что, не слышала? Из-за этого жуткого гриппа все спектакли отменили. Театры закрыты. Это же было в газетах.
— Мне некогда читать газеты. Ох, Филл! Какая жалость!
— Да уж, тяжело. Все такие нервные, скажу тебе. Я тут просто с ног сбился.
— А ты-то при чем? Филлмор покашлял:
— Я… э… О! Совсем забыл сказать. Я, как бы… тоже занимаюсь спектаклем. Крэкнелл — помнишь, учился со мной в колледже, — предложил мне приехать, взглянуть на пьесу. Наверное, хочет, чтобы я вложил деньги, и все такое.
— Я думала, у Крэкнелла денег куры не клюют.
— Да, но, видишь ли, такие, как он, всегда не прочь поделиться с приятелем, если дело выгодное.
— А дело выгодное?
— Пьеса замечательная.
— Мистер Фоситт тоже так говорит. Но ведь Мейбл Хобсон…
Обширное лицо Филлмора дрогнуло:
— Салли! Это — ужасная женщина! Она не умеет играть и все время лезет командовать. Хотя бы эта история с ножом…
— С каким еще ножом?
— Нож для бумаги. Понимаешь, реквизит. Лежал не на месте. Я-то точно знаю, я тут ни при чем…
— Ты? — удивилась Салли. Видимо, влюбленность плохо подействовала на умственные способности Филлмора.
— Ну… э… знаешь, это бывает. Женщина в ярости… Она обвиняет первого, кто попадется на глаза… Этот нож…
Филлмор страдальчески затих.
— Мистер Фоситт говорил, что Эльза хорошо играет.
— Да, неплохо, — равнодушно отозвался Филлмор. — Но, знаешь, — тут лицо его прояснилось, а в голосе послышалось оживление, — если на кого и стоит взглянуть, так это на мисс Винч. Глэдис Винч. Играет служанку. Она только в первом акте, и слов у нее немного, вроде «Вы звали, мэм?» Но надо слышать, как она их говорит! Салли, это не девушка, а гений! Такой характерной актрисы давно не было! Запомни мои слова, совсем скоро ее имя будет сиять огромными буквами на Бродвее. Индивидуальность? Ха-ха! Обаяние? Нет слов! Красота?..
— Ладно! Ладно! Я все знаю, Филл. А теперь, может, расскажешь, как ты осмелился сделать предложение, не посоветовавшись со мной?
Филлмор густо покраснел.
— О, так ты знаешь?
— Да. Мистер Фоситт сказал мне.
— Ну…
— Что, ну?
— Понимаешь, я ведь просто человек, — заявил Филлмор.
— Замечательное признание. Ты стал скромным, Филл. Он и впрямь изменился к лучшему за то время, что они не виделись. Словно кто-то проткнул его булавкой, и вся напыщенность вышла. Если это заслуга мисс Винч, как полагал мистер Фоситт, Салли целиком одобряла их роман.
— Я вас как-нибудь познакомлю, — пообещал Филлмор.
— Да, пожалуйста.
— Ну, мне пора. Вообще-то я искал Банбери. У меня с ним встреча.
— Кто такой Банбери?
— Режиссер. Наверное, завтракает у себя в номере. Пойду посмотрю.
— Надо же, ты занят! Чудо! Им повезло, что за ними присматривает такой человек!
Филлмор. ретировался, а Салли осталась ждать Джеральда. Она больше не обижалась на него. Бедняга! Неудивительно, что он показался ей расстроенным.
Он появился через несколько минут.
— Джерри, дорогой! — воскликнула Салли, когда он подошел к столу — Я только что узнала. Как жаль!
Джеральд сел. По телефону его голос звучал многообещающе, лицо все обещания исполнило. Он выглядел нервным и понурым.
— Мне, как обычно, повезло, — сказал он мрачно. — Такое могло случиться только со мной. Чертовы идиоты! Ну, скажи, какой смысл закрывать театры из-за этой эпидемии? Люди целыми днями толкутся в магазинах. Это не опасно. А в театрах почему-то опасно! Полный бред! Я вообще не верю, что она существует, эта испанка. Стоит кому-то подхватить насморк, как он уже кричит, что умирает. Сплошное притворство!
— Не думаю, что они притворяются, — возразила Салли. — Бедному мистеру Фоситту было действительно плохо. Потому я и не смогла приехать раньше.
Джеральда, кажется, не заинтересовала ни новость о болезни мистера Фоситта, ни то, что Салли, хоть и с опозданием, но, наконец, приехала. Он мрачно ковырялся ложечкой в грейпфруте.
— Мы торчим здесь который день. Всем надоело до смерти. Труппа разваливается. Они устали без конца репетировать, когда никто не знает, будет ли вообще премьера. Неделю назад все были полны энтузиазма, а теперь сдулись. Пьеса загублена! Мой шанс! Я упустил его!
Салли слушала его опустошенная. Она пыталась быть справедливой, не забывать, что он перенес ужасное разочарование. И все же… Как назло, больше всего ей не нравились мужчины, склонные жалеть себя. Страдало и самолюбие: приезд ее для него явно ничего не значил. Чувствуя себя предательницей, Салли невольно вспоминала то, что говорил о Джеральде мистер Фоситт. Никогда раньше она не замечала, что он так зациклен на себе. Сейчас он просто ткнул ее в это носом.
— А тут еще с этой Хобсон одни неприятности, — продолжал Джеральд, в отчаянии вонзая вилку в яичницу. — Не надо было ей давать роль, не надо. Ей не справиться. Эльза Доланд сыграла бы в тысячу раз лучше. На днях я дописал несколько строчек для Эльзу, так эта Хобсон просто взвилась. Ты не знаешь, что такое «звезда», пока не увидишь такой вот ходячий манекен. Мне пришлось целый час уговаривать ее чтобы она не бросила роль.
— А может, пусть бросит?
— Боже мой! Подумай хоть немного, — сварливо сказал Джеральд. — Ты полагаешь, этот Крэкнелл будет давать нам деньги, если она уйдет? Он тут же все прикроет, и что станет со мной? Ты, кажется, просто не понимаешь, какая мне выпала удача. Я буду идиотом, если откажусь.
— Понимаю, — коротко ответила Салли.
Она в жизни не чувствовала себя такой несчастной. Зря она ездила за границу. Возможно, путешествовать приятно, возможно, это расширяет кругозор, но когда возвращаешься, совершенно теряешь связь с людьми. Она проанализировала свои чувства и пришла к такому выводу: ее возмущало то, что Джеральд пытается создать какую-то двойственную ситуацию. Мужчина, когда у него неприятности, либо владеет собой и презирает жалость, либо совершенно разбит и ищет утешения у женщины. Джеральд выставлял напоказ свои беды, чтоб его пожалели, и в то же время воздвигал между ним