Успех! Как преклоняются перед ним мужчины, и как мало их интересует что-либо иное. По иронии судьбы, именно об этом шла речь в пьесе Джеральда, которую она спасла от гибели. Среди ее знакомых много ли таких, которые видят в жизни что-то, кроме бесконечной погони за успехом, на достижение которого нужно бросить все силы? Филлмор, Джеральд… И у того, и у другого в жизни есть любовь, но стоит она на втором месте — что-то, о чем можно подумать в свободное от работы время. Для нее Джеральд — все. Его успех всегда был чем-то второстепенным и интересовал ее постольку поскольку. Ей достаточно его самого, без прикрас. А вот Джеральду ее одной мало. Салли затрясло от бессмысленной ревности.
— Замерзла? — спросил Джеральд. — Скажу шоферу, чтоб ехал обратно… Не вижу причин, почему бы этой пьесе не продержатся в Нью-Йорке год. Всем она нравится. Если дела пойдут удачно, за мной еще будут бегать, и я…
Салли смотрела на раскинувшийся вокруг суровый мир. Небо покрывали свинцово-серые тучи, с реки тянуло ледяным холодом.
Глава VIII МИСТЕР КАРМАЙЛ И РЫЖИК ПОЯВЛЯЮТСЯ ВНОВЬ
В следующую субботу, когда Салли уезжала из Детройта в сопровождении Филлмора, который на несколько дней возвращался в Нью-Йорк, чтобы отметиться на Бродвее и снять контору, она пребывала в совершенно ином настроении. Она уже винила себя за то, что была такой капризной, просто отвратительной. Естественно, мужчинам хочется преуспеть. Такая уж у них работа. Тем более, от успеха Джеральда зависело и ее положение. Так что последнее дело — жаловаться на то, с каким усердием он старается ей же на пользу.
В такое расположение ее привели отчасти приятные события последних дней. Детройт, город доброжелательных зрителей, полюбил «Путь иллюзий». Как и пророчествовал Тедди, театры открылись во вторник, и публика, за неделю истосковавшаяся по развлечениям, валила валом, от всей души приветствуя спектакль. Газеты, которые далеко не всегда соглашаются с мнением побывавших на премьере, на этот раз были на удивление единодушны: Джеральда провозгласили подающим надежды драматургом, а Эльзу Доланд — подающей надежды звездой. Даже Филлмора назвали подающим надежды продюсером. И все-таки не обошлось без ложки дегтя: торжество Филлмора чуть не испортил тот факт, что Глэдис Винч упоминалась лишь однажды; какая-то газета поместила ее фамилию, превратившуюся в Ванч, среди «в спектакле также заняты».
— Одна из величайших характерных актрис на современной сцене… — горевал он, обсуждая с Салли этот возмутительный эпизод наутро после премьеры.
Однако благодаря своей жизнерадостной натуре он довольно быстро оправился от этого удара. Все вокруг сияло, и черной неблагодарностью было бы роптать на судьбу из-за одного облачка на горизонте. Всю неделю спектакль делал прекрасные сборы. Эльза Доланд день ото дня играла все лучше. Немало радости доставила и телеграмма от мистера Крэкнелла, который хотел выкупить постановку; очевидно, со временем мисс Хобсон смягчилась. Однако самое главное — в один из вечеров на спектакль пришел великий Айк Шуман, которому принадлежала половина нью-йоркских театров. В Детройте он присматривал за постановкой своего мюзикла и оценил «Путь иллюзий» на отлично. Так что, Филлмор, сидя напротив Салли в поезде, излучал довольство и важность.
— Пожалуй, нужно, — прервала затянувшуюся паузу Салли.
Филлмор очнулся от счастливых грез:
— Э?
— Говорю, нужно. Положение, как-никак, обязывает.
— Что нужно-то?
— Купить шубу. Разве ты не об этом размышлял?
— Не валяй дурака, — сказал Филлмор, все же покраснев.
За прошедшую неделю он, как сказал бы мистер Банбери, рассеянно играл этим словом. А почему бы и нет? Нельзя же Мерзнуть.
— С каракулевым воротником, — не отступалась Салли.
— Вообще-то, — величественно сказал Филлмор, возвышенная душа которого не принимала подобных шуток, — я обдумывал предложение Айка.
— Айка?
— Айка Шумана. Он в поезде. Только что его видел.
— Мы уже зовем его Айк!
— Само собой, я зову его Айк, — сказал Филлмор разгневанно. — Все его так зовут.
— И у него есть шуба, — пробормотала Салли. Филлмор изобразил усталость.
— Ты оставишь в покое эту проклятую шубу? Собственно говоря, почему я не могу ее купить?
— Филл!.. Как ты жесток со мной! Разве я когда-нибудь говорила, что не можешь? Я — самая горячая сторонница шубы. С такими большими манжетами. Ты покатишь в своем автомобиле по Пятой авеню, а я буду показывать на тебя и говорить: «Вот мой брат!» — «Ваш брат? Быть того не может!» — «Правда-правда». — «Да нет, вы шутите. Это же сам Филлмор Николас». — «Знаю. И все же он мне брат. Мы даже вместе покупали шубу».
— Хватит уже про шубу!
— Да что, шуба… — скажу я. — Главное внутри. Завернувшись в мех, пыхтя долларовой сигарой, там скрывается тот, о ком мы с гордостью говорим…
Филлмор холодно взглянул на часы:
— Мне нужно повидаться с Айком Шуманом.
— Айк уже назначает нам свидания.
— Он хочет поговорить о спектакле. Предлагает сперва поехать с ним в Чикаго, а уж потом — в Нью-Йорк.
— О нет! — воскликнула Салли в ужасе.
— А что такого?
Салли понемногу приходила в себя. Спектакль для нее неразрывно был связан с Джеральдом, и на мгновение ей показалось, что, если пьесу повезут в Чикаго, разлука с ним затянется. Однако она тут же поняла: конечно же, постоянного его присутствия не потребуется, и через несколько дней Джеральд вернется в Нью-Йорк.
— Думаешь, сначала нужно завоевать Нью-Йорк, а уж потом браться за Чикаго? Конечно, здесь есть свои плюсы.
Хотя и другой вариант неплох: успех в Чикаго поможет нам в Нью-Йорке. Так-так… Это надо обдумать.
Он нахмурил брови и погрузился в размышления.
— Все неправильно, — сказала Салли.
— Э?
— Это делается совсем не так. Губы надо плотно сжать, а указательный палец правой руки усталым жестом приложить к виску. Тебе многому предстоит научиться, Филл.
— Прекрати!
— Филлмор Николас, — сказала Салли, — знал бы ты, как мне больно высмеивать единственного брата, ты бы меня пожалел. Но ведь это для твоего же блага. А теперь беги, порадуй Айка. Знаю, он ждет тебя с часами в руке. Он спросил, садясь в вагон: «Правда он придет, мисс Николас?» И сколько тоски было в его голосе! «Ну, разумеется, придет, мистер Шуман, — ответила я. — Мой брат достиг небывалых высот, но, несмотря на это, он по-прежнему сама доброта. Конечно, придет». — «Ах, если б так! — вздохнул он. — Мне бы вашу уверенность! Вы же знаете этих продюсеров. Тысяча дел. Вечно в заботах. Задумается о шубе и забудет обо всем остальном». — «Не волнуйтесь, мистер Шуман, — сказала я, — Филлмор Николас свое слово держит».
Салли, всегда готовая развлекать ближнего, не щадя сил, с удовольствием продолжила бы этот диалог, однако Филлмор встал и пошел прочь. Его солидная спина безмолвно протестовала против ее легкомыслия. Она посмотрела вслед брату и взяла журнал.
С трудом прокладывая дорогу сквозь джунгли рекламы, она принялась за увлекательный рассказ и в конце концов обнаружила, что он в двух частях и второй не хватает. Как вдруг раздался голос:
— Здравствуйте, мисс Николас.
Напротив нее в кресле, где только что восседал подающий надежды продюсер, сидел не кто иной, как Брюс Кармайл, как всегда, почтительно-сдержанный.
Салли была потрясена. Конечно, в наши дни путешествуют все и, если вы обнаруживаете в Америке человека, которого оставили в Европе, ничего особо примечательного в этом нет. И все-таки Салли почувствовала себя, как во сне, ей казалось, что время повернулось вспять и открыло ту главу ее жизни, которую она полагала закрытой навеки.
— Мистер Кармайл! — воскликнула она.
Мысли о Салли не покидали мистера Кармайла, с тех пор как он расстался с ней в Парижском экспрессе, а вот Салли думала о мистере Кармайле редко, настолько редко, что ей даже пришлось немного покопаться в памяти, чтобы опознать его.
— Мы всегда встречаемся в поездах, — заговорила она, оправившись от удивления. — Никак не ожидала увидеть вас в Америке.
— А я вот приехал.
Салли хотела сказать, что она так и подумала, как вдруг язык ей сковало смущение. Она вспомнила, что во время их последней встречи она вела себя непростительно грубо. А всякий раз, когда она бывала с кем-то грубой, ее терзали угрызения совести. Так что она ограничилась банальным «да?».
— Да, — сказал мистер Кармайл. — Уже много лет я не отдыхал по-настоящему. Мой врач говорит, что я немного переутомился. Вот я и решил, что неплохо будет съездить в Америку. Каждому, — изрек мистер Кармайл, в который раз с тех пор, как покинул берега Англии, пытаясь убедить себя, что затеял это путешествие вовсе не ради того, чтобы возобновить знакомство с Салли. — Каждому следует посетить Америку хоть раз. Это расширяет кругозор.
— Какие же у вас впечатления от нашей славной страны? — поинтересовалась Салли.
Мистер Кармайл с радостью воспользовался возможностью поговорить на отвлеченную тему. Он и сам немного смутился в начале разговора, хотя по лицу его невозможно было об этом догадаться. Звук собственного голоса подбодрил его.
— Сейчас еду из Чикаго, — закончил он краткий отчет о своем путешествии.
— О!
— Прекрасный город.
— Не знаю, не бывала. Я возвращаюсь из Детройта.
— Да, мне говорили, что вы в Детройте. Салли в изумлении вытаращила на него глаза.
— Говорили, что я в Детройте? Боже мой! Кто?
— Я… э… навел справки по вашему адресу в Нью-Йорке, — сказал мистер Кармайл, немного смешавшись.
— Откуда вы узнали, где я живу?
— Мой кузен… э… Ланселот сказал мне.
Салли на мгновение замолчала. Она почувствовала себя в точности, как герой детективной истории, который заметил за собой слежку. Конечно, этот практически незнакомый ей человек приехал в Америку вовсе не для того, чтобы преследовать ее, и все же было совершенно ясно, что она его заинтересовала. Это как будто бы лестно, однако Салли сомневалась, что это приятно. Брюс Кармайл не значил для нее абсолютно ничего, и ей не хотелось думать, что она для него значит, по-видимому, очень много. Чтобы свернуть с этой чересчур личной темы, она ухватилась за упоминание о Р