Но голову держать должны мы выше, братья,
Чтоб нами помыкать не смели короли.
О старцы! Никаких поклонов до земли!
Лишь перед господом душа должна склониться.
Колеса — короли, вы — ось! Но колесница
Помчалась на народ, а он — опора вам!
Торговцы черные, заполнили вы храм.
Паденье жалкое — все ваше возвышенье.
Избыток ваш — грехов печальное кишенье.
Христос здесь распят вновь. Увидел он, что тут,
Под сытой церковью, голодный стонет люд, —
И скрылся; для него сокровища прелата —
Как блеск шакальих глаз. О рубище, будь свято!
Ведь в алой мантии я был души лишен.
Коль пастырь в саване, одет прекрасно он;
Всех добродетелей пример тогда он явит,
Служа страдающим; он судит тех, кто правит,
И слабостью своей он в ужас вгонит власть.
Ведь бог — со слабыми! В дерюгу облачась,
Я сею доброе. А вы? Плодите зло вы.
Вы сердцем злы… Да нет, скорей — пустоголовы!
Сапфиры, ониксы, рубины, жемчуга…
И мне вся эта пыль казалась дорога.
Да, братья, это все и я когда-то прежде
Имел в своей душе и на своей одежде,
Но роздал беднякам все это я в один
Прекрасный день, отцы.
Наставник, властелин,
Ты — папа, наш отец и наш левит великий!
Но ведомо тебе, епископу, владыке:
Скрижаль закона есть; ни буквы в книге той
Не можешь изменить и ты, отец святой.
Обязан человек страдать для процветанья
Отца небесного. Слепящее сиянье
Церковной утвари полезно бедноте.
И, как нужна звезда небесной высоте,
Так догмату нужна жемчужина; и надо,
Чтоб все живущие, их орды, их громады
Летели к свету митр, чьи звездные лучи
Весьма спасительны для смертных в их ночи.
Не манит бедный храм, он паству отвращает.
Ведь пастырю всходить как солнцу подобает!
Оставим королей в покое. Неспроста
Бывает тень меча подобием креста.
Основа церкви — бог, но короли — вершина.
Пал князь — падет и бог!
Толпа для властелина
Сотворена, солдат ли этот властелин,
Судья или пророк. И первый господин —
Священник, а второй — король!
Чем плуг острее,
Тем лучше урожай! Основывая, сея,
Вы землю раните. Но это ничего.
Когда ж господь хотел, чтоб поняли ею?
Для нищих духом — рай! Поменьше школ! Поставим
На знанье крест. Одну лишь книгу мы оставим.
Народам — быть внизу. А если хочешь ввысь,
Так на коленях к нам на паперть подымись.
А мысль вне догмата подобна сорным травам.
Сей правдой праведной, сим правосудьем правым
Мы крепки. Я тебя анафеме предам,
Восставший человек!
Да, свет, врученный нам,
Способен жечь! Суров обязан быть священник.
Он богу своему доподлинно изменник,
Коль, видя ереси, испытывает страх
Свой факел поднести к соломе на кострах.
То — бездна, что теперь свободой называют.
Ужасный херувим об этом возвещает,
Где вечности стена чернеет, громоздясь:
«Смиритесь! Веруйте! Князь — пастырь. Пастырь —
князь».
К сему прислушайтесь, поникши головами,
В повиновении, с дрожащими сердцами.
Желаньем понимать, желаньем думать, быть
Дорогу господу стремитесь преградить.
О вы, кто вздумали бороться с полной гнева
Огромностью ветров, как безрассудны все вы!
Поймите: проклял бог всю эту суету,
И все усилия, и замыслов тщету,
И первородного греха сестру — познанье,
И этот, выросший из серного пыланья,
Огнем зализанный ваш суетный прогресс!
Лишь эту истину вещает вам с небес
Гроза, что над горой Хоривом загремела.
О братья, я прозрел, поймите — в этом дело!
О чем толкует он?
Что думаешь, скажи?
От вас я ничего не слышу, кроме лжи!
Как! Страшным и живым вы стать противоречьем
Задумали своим блистательным предтечам?
Тревожный ропот я почуял в этой мгле.
Корабль идет ко дну, а вы на корабле
Ослепли, рулевой? О, не стремитесь, отче,
Навстречу гибели, по направленью к ночи!
Я к жизни путь держу.
Придется дать ответ.
Да!
Небо вспомните! Вы падаете.
Нет!
Я ввысь иду!
Он слеп!
Нет! Все я вижу ныне!
Я говорю: я был на золотой вершине,
На троне восседал, вдыхая фимиам
Средь песен праздничных, среди эпиталам;
Но пало на меня, стоящего над всеми,
Душ человеческих огромнейшее бремя,
И я сказал себе: «С вершины вниз спустись;
Лишь низойдя с высот, подымешься ты ввысь».
Поддержка догматов, опора церкви божьей —
Лишь наши слабости. Так надо быть им все же
Хотя бы чистыми! О братья, наблюдал
Я поношения, и часто я видал
Ущерб правдивости и кривды нарастанье.
Я думал: «В небе тьма. Повсюду злодеянья.
Один виновник есть, и ждет его судья».
Зыбучие пески неправды видел я,
Дремучие леса я видел преступленья,
Разврата оргию, невинности паденье.
И я сказал себе при виде двух миров,
Где мерзких маклаков полно и шулеров:
«О нечестивый поп, склоненный над мошною,
Судья, с преступником сошедшийся ценою,
Цыганка, девушка с безумным взором, — чью
Вы душу продали? Свою? О нет — мою!»
И в страхе я бежал. Растет во мне желанье
Из сердца своего извергнуть злодеянье;
Хочу благословлять, дать божески дышать,
Спасать…
Ваш долг — разить!
Нет, предостерегать!
Бог — мститель…
Нет, Христа я помню страстотерпца.
Король…
Такой престол мне вовсе не по сердцу,
Который троном стал. Какой разврат! Христос
Над миром царствует и нищ, и наг, и бос.
А королевский сан — ведь это отреченье
От власти над душой. Мое вооруженье —
Тростиночка Христа. Коль стану князем я, —
Лишь скипетр получу, чтоб быть, как все князья,
В глазах людей царьком, другим царькам послушным,
Дрожащим за престол, хитрящим, двоедушным.
Опасно пастырю державу приобресть —
В ней раболепия гнуснейший привкус есть.
Я не хочу казнить, и я не принимаю
Участия в войне. Сидеть я не желаю
Среди властителей, — у них на лицах мрак.
Поймите: я люблю! И чувствую я, как
Во мне рождается живительное пламя.
Умей нас возглавлять, последовав за нами!
Чтоб нас вести с собой, иди, куда и мы.
Вовек не будет так! Ушел из вашей тьмы
Я, отвращением и ужасом охвачен.
Пускай не говорят: «Земля! Он был назначен
Одну высокую идею охранять,
Светлейшую из всех, которые сиять
Могли когда-нибудь над этой глубочайшей
Пучиною сердец. Он маг был величайший.
Наперекор смерчам, что, налетев на нас,
Мгновенье властвуют и пропадают с глаз,
Он, этот человек, посредником являлся
Меж небом и землей; он связью оказался
Меж тихой пристанью и трепетом ветрил,
Меж бездной и людьми лучом он света был
Как! Только потому, то лживые кумиры —
Все эти цезари, владыки, триумвиры,
Князья и господа, которым несть числа,
Все идолы, каких удача вознесла,