Заняв место в самом центре комнаты, она разразилась речью.
— Прежде чем кто-то что-то скажет, — тихим угрожающим голосом начала Глэдис, — та пауза — не моя вина. Мистер Спендер подал мне неправильную реплику, из третьего акта, так что мне пришлось остановиться и подумать.
— Такой чудесный вечерок вы выбрали для раздумий! — посочувствовала Фанни.
— Могли бы поставить кого-нибудь в кулисах, чтобы подавать реплики!
Сесил Бенхэм зловеще раздулся. Бенхэмы не воюют с женщинами, пока те сами не напрашиваются. А мисс Уиттекер, рассудил он, как раз напрашивалась.
— Я подсказал вам реплику!
— Ну, а я не расслышала.
— Это уж не моя вина.
— Чудненько! — Пэгги Марлоу резво села на кровати. Возбужденные голоса обещали сражение, которые она обожала.
— У меня весь день была дичайшая головная боль, — сообщила мисс Уиттекер, и голос ее задрожал от жалости к себе. — Если вы полагаете, — продолжила она, вдруг перенося атаку на Простака, — что артистке легко играть спектакль, да еще главную роль, когда в гримерку к ней без конца вламываются посторонние с идиотскими замечаниями…
Простак испытал чувства Цезаря, которому Брут вонзил нож в спину.
— Черт подери! — закричал он, удивляясь такой неблагодарности. — Вы же сами хотели, чтобы я делал идиотские замечания… Тьфу, то есть я хочу сказать…
— Нет, правда, мистер Фиппс! Я же куда дольше вашего служу в театре…
— И вот это уже совсем не сказки, — вставила Фанни. Мисс Уиттекер подобралась.
— Прошу прощения?
— Да прекратите вы! — рявкнул мистер Леман. — Ну, а теперь — начнем сначала и пройдемся по всему спектаклю.
Джека осенило:
— Джо, а хочешь честного и откровенного мнения? Свежий взгляд на пьесу?
— От кого?
— От телефонистки. Молоденькая девушка, хваткая, как стальной капкан. Она видит все, что тут происходит, и я сунул ей сегодня пару баксов.
— Недурная мыслишка. Тащи ее сюда. Пусть кто угодно, только не Фричи.
Мисс Марлоу, которая было снова легла и повернулась на бок, приготовившись заснуть, перекатилась на спину и села. На лице у нее появилось напряженное выражение, словно у леопарда, изготавливающегося к смертельному прыжку.
— Он сказал «телефонистка»?
— Ну, крошка! — взмолился Берни. Он и раньше слышал такие нотки в ее голосе.
Джек говорил в трубку:
— Китти? Это МакКлюр. Слушайте-ка, вы можете оставить там все на минутку и подняться в 726-й?.. Скажу вам, когда придете. Правильно. Пока.
Мисс Марлоу все еще размышляла.
— В этом отеле одна барышня?
— Ну, крошка! — уговаривал Берни.
— Я вроде бы с ней сцепилась, вот потому-то и хотелось бы знать…
— Берни, — возвысил голос мистер Леман, — ты не мог бы отвести эту дамочку…
— В другой как-нибудь раз, крошка.
— Ну, на всякий случай, если это та самая, выпью-ка я еще бокальчик, — решила мисс Марлоу.
— Внимание, слушайте! — призвал собрание к порядку мистер Леман. — Ни-ка-ких больше перебивок. Рассматриваем все сцены по порядку. Итак, мы остановились на прологе. Он годится?
— Да, — согласился Берни.
— Да, — подтвердил Джек.
— Ну а вы, Бенхэм? Как вам пролог?
— О, я вполне удовлетворен!
— Ну, не стоит дуться. Запишите, — обернулся мистер Леман к Динти. — Пролог годится.
— Годится, — сказал и Простак, внося безвозмездную лепту и, поймав взгляд босса, схватился за ближайшую бутылку шампанского. Как странно, подумал он уже не в первый раз за вечер, до чего же круто поменялось к нему отношение Лемана сегодня вечером. Прежнего сердечного дружелюбия и в помине нет. Что случилось с добродушным другом, так часто называвшим его «дорогушей»?
Высказала свое соображение и мисс Уиттекер:
— Вот что не так в пьесе. Героиня не вызывает сочувствия. Я все время сражаюсь с публикой. Я им не нравлюсь.
Фанни изо всех сил постаралась встать.
— А как же иначе? — Она снова плюхнулась на стул. — Ой не могу, свалюсь! — И она потянулась за бокалом.
Мисс Уиттекер, кинув на нее один-единственный взгляд, перестала замечать ее, насколько возможно не замечать Величайшую Жонглершу в Мире.
— Нет сочувствия. Вот и вся разгадка. В спектакль надо что-то добавить, чтобы показать, что, по сути, я хорошая, а не легкомысленный светский мотылек.
— Может, раздать публике брошюрки с пояснением? — предложила Фанни.
— Если бы в начале пьесы у меня была сцена, которая подала бы меня в более привлекательном свете… Скажем, эпизод с ребенком…
— К этому мы еще вернемся, — решил Леман. — Запишите, — бросил он Динти. — Ребенок для мисс Уиттекер.
— Не в самом же начале пьесы! — засомневался Простак.
— Тогда она еще не замужем.
— Ладно, лад-но-о. — Снова раздался стук. — Откройте дверь.
— Я?
— Да-а!
— Хорошо, — послушался Простак.
Снова пришел официант, нагруженный на этот раз подносами с курицей по-королевски.
— Курочка! — весело провозгласил он. — Я говорил вам, что еще вернусь.
— Поставьте на стол.
— Слушаю, сэр. Подходите, попробуйте! — пригласил официант в той же манере добродушного малого, который хочет всех осчастливить.
Леман враждебно покосился на кур. Они ничего для него не значили. Он жил ради искусства.
— Дальше, дальше! — закричал он. — А то мы тут на всю ночь застрянем. Следующий эпизод — сцена в саду.
Лицо Простака осветилось. Наступил его звездный час.
— Я хотел сказать кое-что про эту сцену.
— Вы ничего не говорили!
— Я просто ждал, пока вы дойдете до нее. Видите ли, дорогой мой компаньон…
— Может, разрешите и мне поговорить минуточку? И не называйте меня компаньоном.
— Что ж, не буду, мой друг.
Вполне вероятно, что мистер Леман как-то прокомментировал бы и такую форму обращения, но в эту минуту раздался новый стук в дверь, и Простак, вновь направленный открыть ее, очутился лицом к лицу с маленькой девушкой в аккуратном черном платьице, на которую и воззрился.
— А-а, вот и Китти, Джо! — объявил МакКлюр и пояснил: — Телефонистка. Это — мисс Хэмфри. Ну а теперь, вот в чем дело, Китти. Мы хотим, чтобы вы сказали нам, что вы думаете о сегодняшнем спектакле. Прямо с ходу. Вы ведь смотрите все приезжающие к вам шоу. Вот мы и хотим узнать ваше правдивое мнение.
Сидевшая на кровати Пэгги задумчиво рассматривала новую гостью.
— Что ж, я скажу вам, мистер МакКлюр, — начала Китти. — Понимаете, Сиракузы — забавный городок.
— О, вот как? — вмешалась Фанни.
— Ну, то есть, ему трудно угодить, — продолжал оракул, высказывая мнение зрителей любого городка. — Понимаете, мы ведь видим все новые постановки. Все шоу привозят сюда. Если шоу пройдет здесь, оно пройдет где угодно. И люди у нас такие забавные. Если им нравится шоу, они идут на него, а если нет — и ходить не станут.
— Вот так новость! — саркастически вставил мистер Леман.
— Слушайте! — вмешался официант. — Я могу сказать вам, что не так с вашим шоу. Сам я его не видел, но горничная с четвертого видела, и она…
— Минуточку, — перебил его Джек. — Мы хотим, чтобы эта молодая леди…
— О, прошу прошения, — извинился официант. — Мисс, ваше слово.
Пэгги поднялась с кровати. Держалась она спокойно, но угрожающе.
— Это ты принимала звонок в Нью-Йорк из 413-го? — холодным ровным тоном осведомилась она.
— Ну-ну, крошка! — взмолился Берни.
— Так это ты?
— Да, я.
— Вела ты себя нахально.
— Мне так не показалось.
— А вот мне показалось. Тебе ведь положено быть любезной? А? Положено?
— Я всегда любезна, когда говорю с леди. Повисла пауза.
— Я скажу, на что ты нарываешься, — осенило мисс Марлоу. — На то, чтобы тебе влепили по твоей безобразной мордахе.
Слова эти были брошены небрежно и легко. Пэгги, побывавшая в пятидесяти скандалах, даже ничуть не разволновалась. Однако ее заявление чуть не сорвало диспут. Фанни издала подбадривающий клич «Давай!», Леман безмолвно ахнул. Берни взмолился: «Ну-ну, крошка!», Бенхэм пощелкал языком и пробормотал: «Ну что же это?», явно считая, что под покровительством Дэвида Беласко ничего подобного не случилось бы. Джек предпринял умный тактический ход — в обычной своей спокойной манере выпроводил Китти из комнаты и закрыл дверь. Наступила минута блаженного покоя.
Леман тяжело отдувался.
— Заприте эту дверь, наконец! — распорядился он.
— Я?
— Да-а!
— Хорошо.
— Вам придется отпереть ее снова, — сказал официант, — чтобы выпустить меня. Так вот, я собирался передать, что сказала та горничная с четвертого этажа. Она сказала мне: «Руперт, чего хочет зритель? Развлечений».
Мистер Леман завыл как бэнши.[19]
— Выметайтесь!
— О'кей, сэр. Хозяин тут вы. Доброй ночи, господа.
— Доброй ночи! — прошипел мистер Леман.
Простак пребывал в полном недоумении. Это была первая конференция, в которой он участвовал, и она оказалась ни чуточки не похожей на ту, что рисовалась его воображению. Он-то представлял себе сердечных добродушных людей — то, что Леман в минуту вдохновения назвал счастливой семьей, обменивающихся за шампанским благожелательными, приятными замечаниями. Что-то в духе салонов XVIII века, про которые он читал в школе. А тут — прямо клетка на редкость раздражительных диких кошек. Это ставило его в тупик, сбивало с толку. Никто не открыл ему, что сегодняшняя конференция по обычным театральным меркам — просто верх учтивости и вежливости.
Мистер Леман снова призвал собрание к порядку.
— Про-дол-жа-ем! — в обычной своей властной манере произнес он. — Мы должны решить что-то насчет спектакля, а никуда еше не продвинулись.
— Давайте станем постоянным комитетом и будем проводить собрания каждую неделю, — высказалась Фанни.
— Заткнись!
— А я еще и рта не открывала.
— Только и знаешь — ля, ля, ля… Итак, мы дошли до пролога.
— Пролог годится, — глубокомысленно заметил Простак. Леман снова одарил его раскаленным добела взглядом.