[10].
Одной из важнейших задач зарождающейся сейчас науки об искусстве мог бы быть подробный анализ всей истории искусства разных времен и народов с точки зрения теории элементов, конструкций и композиций, с одной стороны, а с другой — установления, во-первых, роста в области трех вопросов — путь, темп, необходимость обогащения художественных средств, во-вторых, скачкообразного развития, которое в истории искусства совершается по определенной линии развития, возможно волнообразной. Первая часть этой задачи — анализ — граничит с задачами «позитивных наук». Вторая часть — вид развития — граничит с задачами философии. Здесь образуется узловой пункт закономерности человеческого развития в целом.
Попутно заметим, что раскрытия этих забытых знаний искусства прежних эпох можно достичь только при большом усилии и что страх перед «разложением» искусства должен быть полностью отброшен. Ибо если «мертвые теории» так глубоко кроются в живых произведениях, что их можно высветить лишь с большим трудом, то их вредные воздействия есть не что иное, как страх перед незнанием.
Исследования, которые должны стать основанием новой науки — науки об искусстве, имеют две цели и берут свое начало в двух необходимостях:
1. необходимости науки в целом, которая свободно вырастает из сверх- или нецелесообразного стремления к знаниям: «чистая» наука, и
2. необходимости равновесия созидающих сил, которые заключены в двух схематических частях — интуиции и расчете: «практическая» наука.
Так как мы сегодня находимся в самом начале этих исследований, так как порой они представляются нам исчезающим в густом тумане лабиринтом, имеющим много входов и выходов, и так как мы абсолютно не в состоянии обозреть их дальнейшее развитие, они (эти исследования) должны быть проведены очень систематично и сведены к одной ясной схеме.
Первым вопросом, который нельзя обойти, естественно, является вопрос о художественных элементах, которые служат строительным материалом произведения и которые, следовательно, должны быть в каждом искусстве различны.
В первую очередь, здесь надо отличать основные элементы, т. е. элементы, без которых произведение вообще не может быть создано в отдельном от прочих виде искусства.
Все другие элементы должны быть обозначены как второстепенные.
В обоих случаях необходима их органичная классификация.
В этом сочинении речь пойдет о двух основных элементах, которые служат началом каждого произведения живописи, без которых это начало невозможно и которые одновременно являются исчерпывающим материалом для самостоятельного вида живописи — графики.
Итак, здесь нужно начать с первоэлемента — с Точки.
Идеалом всякого исследования следует считать:
1. педантичное расследование каждого отдельно взятого явления — изолированно,
2. противоположное влияние явлений друг на друга — сопоставление,
3. общие выводы, которые должны быть извлечены из обеих предыдущих частей.
Цель моего сочинения распространяется только на две первые части. Для третьей материала недостаточно, и ни в коем случае не следует спешить.
Исследование должно проходить очень точно, педантично точно. Шаг за шагом надо пройти этот «скучный путь», не упуская из виду ни малейшего изменения в характере, свойствах и в действии отдельных элементов. Только этим путем микроскопического анализа наука об искусстве придет к всеобъемлющему синтезу, который, в конце концов, распространится далеко за пределы искусства в область «единства» «человеческого» и «божественного».
Это, в конце концов, вполне обозримая цель, правда еще отдаленная от сегодняшнего дня.
Что касается моей конкретной задачи, то дело не только в недостаточности моих сил для соблюдения начальной точности, но и места; цель этой небольшой книги ограничена намерением только в общем и чисто принципиально указать на основные элементы графики, а именно:
1. «абстрактно», т. е. изолировано от реальной области материальных форм материальной плоскости, и
2. на материальную плоскость, имея в виду воздействие основных свойств этой плоскости.
Но и это здесь может быть решено только в рамках довольно беглого исследования, лишь как попытка найти естественный метод искусствоведческого исследования и проверить его на практике.
Точка
Геометрическая точка — невидимое существо. Ее надо определить как нематериальное существо, в материальном смысле она равна нулю.
Но в этом нуле скрыты разнообразные «человеческие» свойства. В нашем представлении этот нуль, геометрическая точка, связан с высшей степенью краткости, т.е. самой большой сдержанностью, к тому же говорящей.
Таким образом, геометрическая точка в нашем представлении — высшая и единственная связь молчания и слова.
Поэтому геометрическая точка находит свою материальную форму прежде всего в письменности — она принадлежит языку и означает молчание.
В разговорной речи точка — символ остановки, несуществования (негативный элемент), и в то же время она служит мостом от одного существования к другому (позитивный элемент). В письме это является ее внутренним смыслом.
Внешне она лишь знак целевого применения, который несет в себе элемент «практической целесообразности», что нам понятно с детства. Внешний знак становится привычным и скрывает внутренний звук символа.
Внешнее возводит стену внутреннему.
Таким образом, точка принадлежит к узкому кругу привычных явлений с их традиционным звучанием, которое безмолвно.
Звук молчания, обычно связанного с точкой, так громок, что полностью заглушает другие свойства точки.
Все традиционно привычные явления становятся безмолвными в результате однозначности их языка. Мы больше не слышим их голоса и окружены молчанием. Мы смертельно повержены «практической целесообразностью».
Иногда необычное внешнее потрясение способно вырвать нас из мертвого состояния и вернуть к полным жизни ощущениям. Но нередко и сильнейшая встряска не может превратить мертвое состояние в живое. Приходящие извне потрясения (болезнь, несчастье, горе, война, революция) с силой вырывают на неопределенное время из круга традиционных привычек, что мы, как правило, ощущаем только как большую или меньшую степень «несправедливости». При этом над всеми чувствами преобладает желание как можно быстрее вернуться в прежнее состояние традиционных привычек.
Потрясения, приходящие изнутри, другого рода — они вызваны самим человеком и имеют определенную основу в нем самом. Она выражается не в наблюдении «улицы» через «оконное стекло», крепкое, твердое, но легко разбиваемое, а в способности самому идти по улице. «Видящие глаза» и «слышащие уши» приводят незначительные потрясения к большим переживаниям. Со всех сторон льются голоса, и мир звучит.
Как ученый, углубившийся в новые, неизвестные страны, мы делаем открытия в «повседневности», и обычно безмолвная среда начинает говорить на все более понятном языке. Таким образом, мертвые знаки становятся живыми символами и мертвое оживает.
Разумеется, новая наука об искусстве может возникнуть только тогда, когда знаки станут символами, а «открытые глаза» и «слышащие уши» сделают возможным путь от молчания к разговору. Тот, кто этого не может, пусть лучше оставит разговоры о «теоретическом» и «практическом» искусстве, его усилия в области искусства никогда не приведут к созданию такого моста, а наоборот, только еще больше увеличат сегодняшнюю пропасть между человеком и искусством. Именно такие люди стараются сегодня поставить точку после слова «искусство».
При постепенном извлечении точки из узкого круга привычного действия ее до сих пор молчащие внутренние свойства приобретают все нарастающий звук.
Эти свойства — внутренние напряжения — один за другим выходят из глубины ее сущности и излучают свою энергию. И их воздействия и влияния на человека все легче и легче преодолевают препятствия. Короче — мертвая точка становится живым существом.
Из многочисленных возможных случаев мы выберем два наиболее типичных:
1. Точка из практически целесообразного состояния перемещается в нецелесообразное и потому — в алогичное.
Сегодня я иду в кино.
Сегодня я иду. В кино
Сегодня я. Иду в кино
Ясно, что во втором предложении еще можно перемещение точки воспринимать как целесообразное подчеркивание цели, силу намерения, как звук тромбона.
В третьем предложении чистая форма алогична по отношению к смыслу происходящего, но это можно объяснить как опечатку — внутренняя ценность точки блеснет на мгновение и тут же исчезнет.
2. В этом случае точка перемещается из своего практически целесообразного состояния таким образом, что оказывается вне непрерывной строки текста.
Сегодня я иду в кино
·
Тогда точка должна иметь вокруг себя больше свободного пространства, чтобы ее звук получил резонанс. И все-таки этот звук еще остается тихим, сдержанным и заглушается окружающим его текстом.
При увеличении свободного пространства и величины самой точки звук текста уменьшается, а звук точки выигрывает в ясности и силе (рис. 1).
Так вне практически-целесообразной связи возникает двузвучие — текст-точка. Это балансирование двух миров, которое никогда не найдет компромисса. Это бессмысленное, револю