к которому хранятся в архиве писателя. Рассказ этот Малышкин собирался посвятить заключительным эпизодам боевых действий войск Южного фронта — борьбе с махновскими бандитами.
Вожди. — Впервые опубликован в журнале «Красная нива», 1924, № 42, 19 октября. Авторская датировка — 1925 — явно ошибочна. Материалом для рассказа послужили действительные события. 15 ноября 1918 года во время кулацкого восстания в селе Лада, Саранского уезда, Пензенской губернии, были убиты политический комиссар второй роты 1-го сводного Владимирского продовольственного отряда тов. Семенов, сотрудница Пензенской губернской продовольственной коллегии — двадцатидвухлетняя коммунистка Анна Лусс, и десять продармейцев. Анна Лусс, агитатор в одном из продовольственных отрядов, «…подверглась во время реквизиции дикому гневу взбунтовавшихся кулаков, которые, устроив засаду при содействии попа, поднявшего тревогу, сбежались с вилами и топорами и, зверски изуродовав, убили ее» («Известия ВЦИК», 1918, 6 декабря).
Малышкин, живший в это время в Саранске, был во всех подробностях осведомлен об этом случае, и спустя несколько лет этот случай лег в основу рассказа «Вожди», который был премирован на конкурсе журнала «Красная нива».
Поезд на юг. — Впервые опубликован в журнале «30 дней», 1925, № 7, июль. Авторская датировка —1925. Лучшая оценка рассказа принадлежит К. Г. Паустовскому: «Если говорить о традициях большой литературы или, вернее, о традициях больших и простых, как сама земля, мыслей и чувств, то Малышкин был одним из немногих носителей этих традиций — носителем верным и непреклонным. Все его писательство, вся его личная жизнь были порывом к счастью, к счастью своей страны, своего народа. Этот порыв лучше всего передан в небольшом рассказе „Поезд на юг“ — одном из шедевров советской литературы» («Литературная газета», 1938, 10 августа).
Денек. — Опубликован в журнале «Красная нива», 1928, № 15, 8 апреля.
На высоте 565. — Опубликован в журнале «Локаф», 1931, № 12, декабрь. Рассказ написан под живым впечатлением: сам писатель летом 1931 года участвовал в маневрах Красной Армии. Красноармейская жизнь захватила писателя, вновь напомнила незабываемые годы боевой молодости. Об этом Малышкин рассказывал своему другу — писателю Федору Гладкову: «— Впервые мне пришлось делать труднейшие переходы по горам. Думал, не одолею этих страшных высот и скал: вырос я на равнине, горы видел издали, а тут извольте брать их с бою!.. Но удивительно, понимаете, хорошо было. Никогда я не чувствовал такого прилива сил и храбрости. Знаете, до иллюзии я испытал весь боевой пыл сражения. Только и было одно в душе — бить и крушить врага. Даже бессонные ночи, постоянное напряжение были для меня потребностью. И как в былые дни гражданской войны, я чувствовал, нет, не чувствовал, а просто всем существом сливался с этой огромной силой человеческого массива, где каждый мой шаг, каждое мое действие были только волей и целью этой сплоченной, монолитной массы. Собственно, себя как личность я ощущал по-особому — сильным, богатырски неотразимым. Помню, брали мы одну неприступную возвышенность. Я горел в этом бою, нитки сухой не было, запалился, но рвался вместе со своим подразделением все выше и выше. Был момент, когда мы после удачного обхода врага бросились врукопашную. Я не особенно способен к крику и реву, но, кажется, никогда в жизни так победоносно не орал „ура“, как в эти минуты. Мы были героями, и я смеялся и боролся со слезами от счастья».
И, рассказывая об этих событиях, Малышкин волновался, и у него блестели глаза и дрожали руки.
«— И я понял, — заключил он с убеждением, — что мы, русские, очень воинственный народ и никогда, ни при каких условиях не позволим никому, даже сильнейшему и свирепейшему врагу, захватить нашу землю. И потому что мы, самые трудолюбивые люди, сумели сами отвоевать свою свободу, свое достояние, свое государство, да, еще построить его так здорово (он с гордостью подчеркнул слово „здорово“), мы будем драться со всяким врагом так же здорово. Народ наш — носитель правды, а это безгранично объемное слово. Ни в одном языке нет такого слова, с таким огромным содержанием. А носитель правды непобедим. Мы и правдой живем хорошо, мы и дрались за эту правду хорошо и будем драться не на жизнь, а на смерть» (Ф. Гладков «О литературе». М., 1955 г., стр. 206–207).
Роман впервые опубликован (без главы «Счастье») в журнале «Новый мир», 1937, №№ 10 и 11; 1938, № 1. Глава «Счастье» впервые опубликована в газете «Вечерняя Москва» от 27 и 28 октября 1933. Печатается по тексту книги: Ал. Малышкин «Люди из захолустья». «Советский писатель», М., 1938.
Завершив работу над повестью «Севастополь», Малышкин решает создать новое произведение на материале, взятом непосредственно из современной ему действительности. В одном из своих писем той поры он писал: «Думаю съездить пожить где-нибудь в колхозе или на „строй“ (хочу в Соликамск, на калийные промыслы). Это тема будущих вещей» (Центральный государственный архив литературы и искусства). В другом письме: «Сейчас жду денег и отправляюсь в путешествие в Донбасс и Магнитострой» (там же). Вместе с писателем Валентином Катаевым Малышкин длительное время (в 1931 и 1932 гг.) жил в Магнитогорске. Он не только наблюдал жизнь строительства, но и активно в ней участвовал: работал в местной газете, вместе с рейдовыми бригадами обследовал устройство общежитий, рядом с рабочими-строителями трудился на субботниках. В своей автобиографии Малышкин вспоминал: «В годы первой пятилетки пришлось много ездить, много видеть. Все в стране кипело, бурлило, строилось, перестраивалось. Несколько раз жил на Магнитострое, на Челябстрое, бывал на Днепрогэсе, на маневрах Красной Армии, объехал Беломорский канал…» («Рабочая Пенза», 1938, 2 февраля).
Обдумывая идейную сторону романа, Малышкин чрезвычайно много работал и над совершенствованием своего мировоззрения. В этом ему помогало постоянное общение с коллективом рабочих, инженеров, писателей, журналистов, общение с выдающимся деятелем Коммунистической партии М. И. Калининым. Л. М. Леонов, товарищ Малышкина по работе в редколлегии журнала «Новый мир», вспоминая впоследствии о своих встречах с Калининым, писал: «…И когда мы четверо, вся редколлегия в полном составе — Ставский, Малышкин, Гладков и я, — приходили к нему в Кремль, он живо интересовался журналом… Эти встречи по поводу журнала превращались обычно в живые дискуссии о литературе» («Литература и искусство», 1944, 1 апреля). Малышкин тщательно штудирует документы по истории Коммунистической партии Советского Союза, изучает труды В. И. Ленина. В его бумагах хранится немало выписок из этих трудов, конспектов, заметок. 1 ноября 1936 года он писал жене: «Я тоже сейчас впервые читаю систематически Ленина. Вот, например, XXI том его проглатывается, как роман, волнует, как личное. Ты достань этот том — это как раз дни перед Октябрем 1917 года… Здесь многое уясняется» (Архив Малышкина, Институт мировой литературы им. А. М. Горького). Об этом же сообщает в своей заметке корреспондент «Комсомольской правды»: «…На столе лежит рукопись… В упорнейшем труде рождается литературное произведение. Это так легко чувствуешь, сидя в лаборатории писателя… Для своей книги Малышкин… делает обширные выписки из постановлений партийных съездов и пленумов, он окружил себя серьезной химической литературой, ибо его главный герой химик» («Комсомольская правда», 1933, 28 марта).
Тщательное изучение теории социализма помогло писателю глубоко проникнуть в сущность главнейших, магистральных для того времени процессов жизни. Новый материал требовал нового подхода, новых художественных средств для полнокровного отображения. Приходилось отказываться от некоторых привычных канонов, устоявшихся представлений. В черновых рукописях романа «Люди из захолустья» содержатся записи размышлений Малышкина на эту тему: «Для советского художника, для советского писателя — я говорю о первом поколении — последние годы были годами сурового, безжалостного внутреннего пересмотра и самопроверки… Для художника неизбежна и коренная ломка некоторых прежних излюбленных его эстетических оценок. Миллионы рук по-новому переоборудуют родную землю, быт, воздух. Мечта человеческая обретает плановые и цифровые, вполне вещественные очертания, не теряя в то же время своей волнующей, зовущей, уводящей перспективы. И художник начинает видеть вещи иными глазами» (ИМЛИ).
От изучения материалов Малышкин вскоре перешел к созданию текста. Первыми набросками явились очерки, легшие позднее в основу отдельных эпизодов романа. В очерке «Тревога в Коксохимкомбинате» («Известия ВЦИК», 1931, 4 июля) писатель рассказал о прорыве на строительстве коксовых печей Магнитогорска, передал не только настроение инженеров и рабочих, но и глубоко и верно разобрался в экономических причинах прорыва. В очерке «Держу колесо в борозде» («Литературная газета», 1930, 7 апреля) он подробно, с едва заметным юмором поведал читателям о переживаниях, овладевших им в то время, когда он после довольно длительного обучения на курсах трактористов взялся впервые за рычаги гусеничного трактора. Материал, вошедший в этот очерк, был полностью использован им в дальнейшем в эпизодах романа, рисующих пребывание на тракторных и автомобильных курсах Ольги Зыбиной и Тишки. Почти без изменений вошел в текст романа и очерк «Двое в майках» («Комсомольская правда», 1933, 29 октября), в котором Малышкин с натуры зарисовал глубоко взволновавший его эпизод: двое рабочих-комсомольцев, направлявшихся на праздничную гулянку, заткнули своими новыми майками кран водоразборной колонки и перекрыли воду, грозившую подмочить дорогостоящий импортный шамотный кирпич. В очерке «Магнитострой накануне…» (ИМЛИ) писатель уже называет по именам некоторых своих будущих героев, в частности коммуниста Подопригору. Все это показывает, какая большая подготовительная работа была проведена Малышкиным перед тем, как начали создаваться первые страницы романа.