Мурманск. Туда же были посланы и небольшие группы чехословаков. В декабре 1917 г. в Мурманске появился некий А. М. Юрьев, троцкист, на деле агент английского империализма, выдвинутый на пост заместителя председателя Мурманского совета. Юрьев стал подготовлять почву для интервенции союзников. Один из видных деятелей белогвардейского движения на севере признал впоследствии, что французский посол Нуланс одобрил проект создания нового фронта на севере и даже написал об этом в Париж; впрочем, он заявил инициаторам, что «почин в этом деле должен принадлежать англичанам, так как Северный край в России — зона их влияния».
Послы превращались в легальных шпионов. Прикрываясь дипломатической неприкосновенностью, сотрудники иностранных представительств разъезжали по стране, служа посредниками между отдельными контрреволюционными группами.
Нетрудно видеть, что Антанта пыталась создать кольцо антисоветских военных соединений: польский корпус — в Велоруссии, чехословаки, Центральная рада — на Украине, Каледин — на Дону, Дутов — на Урале. Так началось прямое вмешательство Антанты во внутренние дела Советской страны. 23 декабря 1917 г. Англия и Франция заключили тайную конвенцию о разделе сфер действия, подписанную Клемансо, Пишоном и Фошем от Франции, лордом Мильнером, лордом Розертом Сесилем и представителем военного штаба от Англии. Согласно конвенции, в английскую зону входили Кавказ и казачьи территории рек Кубани, Дона, во французскую — Бессарабия, Украина, Крым.
Одновременно британский посол в Токио вёл переговоры с Японией. 27 декабря 1917 г. микадо выступил с речью в Парламенте, призывая к энергичному сотрудничеству с союзниками. Это было расценено в Англии как ответ на приглашение принять участие в интервенции на Дальнем Востоке. В результате тайных переговоров 12 января 1918 г. во Владивостокском порту появился японский крейсер «Ивами», а через день — английский крейсер «Суффолк».
Однако дальше этих первых шагов организаторы интервенции не пошли. США весьма подозрительно встретили выступление Японии, опасаясь закрепления её на Дальнем Востоке. У самой Антанты не было сколько-нибудь значительных боевых сил для организации серьёзной интервенции. В смертельной схватке с германским блоком Антанта не могла освободить руки для борьбы с советской властью. Оставалось одно: попытаться столкнуть Советскую Россию с Германией, чтобы немецкими руками свалить рабоче-крестьянскую власть.
В то время как антантовская дипломатия проявляла свою изобретательность в деле окружения молодой Советской республики, в Брест-Литовске разыгрывались драматические события. Они явились следствием перехода в наступление против Советской России дипломатии и военщины германского блока.
Глава пятнадцатая Брестский мир
Советские условия мира.22 (9) декабря в 4 часа 24 минуты пополудни в офицерском собрании в Брест-Литовске начались переговоры о мире. Главнокомандующий Восточным фронтом принц Леопольд Баварский сухим, банальным приветствием открыл заседание мирной конференции, после чего покинул зал. Место председателя занял глава германской делегации министр иностранных дел фон Кюльман. За столом рядом с советской делегацией расположились: австро-венгерская делегация во главе с министром иностранных дел графом Черниным, болгарская, возглавляемая Поповым, и турецкая с председателем Талаат-беем.
Кюльман выразил пожелание, чтобы ход работ был «быстрым и успешным», и предложил установить порядок ведения переговоров: языком переговоров являются языки всех присутствующих держав, а также французский; председательствуют попеременно представители участвующих стран.
Первый холодок пробежал по залу, когда советская делегация потребовала, чтобы заседания были публичными и чтобы каждая сторона имела право полностью публиковать протоколы заседания. Наступило некоторое замешательство. Чувствовалось, что режиссёры не предусмотрели такого выступления. Турецкий представитель Ибрагим Хакки-паша невнятно выразил «свои сомнения». Никто не понял турецкого дипломата. Кюльман поспешил ему на выручку. «Я позволю себе вкратце передать замечание, которое его превосходительство Хакки-паша формулировал от имени турецкой делегации». Сомнения турецкого представителя состоят-де в том, что, не возражая против публичности, он боится газетной полемики, которая будет вызвана публикацией протоколов. Обрадованный поддержкой, турецкий делегат взял слово вторично и подтвердил, что «вынесение на улицу могло бы помешать, по его мнению, успешности переговоров…».
Этот небольшой эпизод показал советской делегации, каковы взаимоотношения в германском блоке. На конференции турецкие представители почти не выступали. Болгары не произнесли ни слова. Один раз только поднялся их представитель, чтобы присоединиться к предыдущему, конечно германскому, оратору. Австро-Венгрия плелась за Германией. Зажав рот своим союзникам, Германия властно выступала от их имени.
Сразу после инцидента слово было предоставлено советской делегации.
Исходя из общих принципов декрета о мире от 8 ноября (26 октября), советская делегация предложила принять за основу мирных переговоров следующую программу:
1. Не допускаются никакие насильственные присоединения захваченных во время войны территорий; войска, оккупирующие эти территории, выводятся оттуда в кратчайший срок.
2. Восстанавливается во всей полноте политическая самостоятельность тех народов, которые во время настоящей войны были этой самостоятельности лишены.
3. Национальным группам, «не пользовавшимся политической самостоятельностью до войны, гарантируется возможность свободно решить вопрос о своей принадлежности к тому или другому государству или о своей государственной самостоятельности путём референдума; этот референдум должен быть организован таким образом, чтобы была обеспечена полная свобода голосования для всего населения данной территории, не исключая эмигрантов и беженцев».
4. По отношению к территориям, населённым несколькими национальностями, право меньшинства ограждается специальными законами, обеспечивающими ему культурно-национальную самостоятель-ность и, при наличии фактической к тому возможности, административную автономию.
5. Ни одна из воюющих стран не обязана платить другим странам так называемых «военных издержек»; взысканные уже контрибуции подлежат возврату. Что касается возмещения убытков частных лиц, пострадавших от войны, таковое производится из особого фонда, образованного путём пропорциональных взносов всех воюющих стран.
6. Колониальные вопросы решаются при соблюдении принципов, изложенных в пунктах 1, 2, 3 и 4.
В дополнение к этим пунктам советская делегация предлагала признать недопустимыми какие-либо косвенные стеснения свободы более слабых наций со стороны наций более сильных, как-то: экономический бойкот, морскую блокаду, не имеющую в виду военных действий, хозяйственное подчинение страны при помощи навязанного торгового договора и т. д.
Противоречия в германском блоке. По заслушании предложений советской делегации Кюльма попросил представить их всем делегатам в письменном виде и предложил объявить перерыв в работе конференции на один день. На самом деле перерыв затянулся па три дня. Немцы знали советский декрет о мире. Несомненно, они предвидели, что советская делегация на конференции будет исходить из его основных принципов. В Германии заранее обдумывали, что ответить на советские условия. 18 декабря в Берлине состоялось совещание, на котором присутствовали рейхсканцлер Гертлинг, Гинденбург и Людендорф. Через два дня у Гертлинга произошла встреча представителей всех партий Рейхстага. Выяснилось, что общая формула русских может быть принята.
Накануне открытия мирной конференции в Брест-Литовске у генерала Гофмана произошло совещание с Кюльманом и Черниным. Оба министра высказались за присоединение к русской формуле мира, при условии, что к переговорам приступят и державы Антанты. Гофман резко выступил против этого. Он ядовито заметил, что Австро-Венгрия ничего не теряет от присоединения к советской формуле «без аннексий и контрибуций»: ведь она знает, что Антанта хочет расчленить Австро-Венгрию. Но зачем нам подделываться под русский стиль, негодовал Гофман, зачем связывать себя какими-то условиями о присоединении Антанты? «Немецкие генералы, — писал по этому поводу Чернин, — «боятся», что Антанта согласится на заключение общего мира. Противно слушать такую дребедень».
Гофман предлагал заявить, что советская делегация не имеет полномочий выступать от имени стран Антанты, поэтому на конференции речь может итти только о сепаратном мире. Взволнованного генерала стали успокаивать. На его замечание, что принятие советских предложений означает для Германии отказ от Польши, Литвы и Курляндии, последовал ответ: эти страны не подходят под понятие аннексий; они уже отделились от России; вопрос своего существования они будут решать с Германией.
Кюльман, как и Чернин, готовился, таким образом, к заявлению в самой общей форме. Но советские предложения были сформулированы точно и ясно. Отделаться общими фразами нельзя было. Приходилось давать весьма конкретные ответы. И это оказалось всего труднее. Прежде всего надо было так редактировать ответ, чтобы удовлетворить германское командование; с другой стороны, предстояло добиться согласия у турок и болгар, которые не были предупреждены о намеченной дипломатической игре. Всё это оказалось нелёгким делом.
На совещании делегатов германского блока, где обсуждался проект ответа советской делегации, турки настаивали, чтобы русские войска немедленно очистили Кавказ, Но такое требование было неудобно для немцев; из него вытекало, что и они в свою очередь обязаны освободить Польшу, Литву, Курляндию. С большим трудом удалось убедить турок отказаться от своего требования. Далее, турки добивались, чтобы в мирном договоре было подчёркнуто обязательство России не вмешиваться в чужие дела. Туркам указали, что Австро-Венгрия имеет больше оснований опасаться вмешательства России; тем не менее Чернин не высказывает сомнений. Туркам пришлось удовлетвориться такими разъяснениями.