— Я там не лягу, приготовляйте внизу, к дверям ближе.
Она упросила мать и им внизу постелили.
И как улеглись все, как затихло все и замолкло, он опять:
— Оставайся, жена, я пойду к Танюшке.
И так каждую ночь ходит и ходит. А жена, как чужая, — перстом не дотронется. Ходит, из дому все тащит.
Стали замечать отец с матерью.
— Скажи, Машенька, не ходит куда Ванюшка от тебя?
— Нет, никуда не ходит Ванюшка от меня. Постоянно все со мной.
Ну, да не проведешь стариков, сами дознались.
— Нужно его послать заграницу. Может, и отстанет от Танюшки.
— Пошли его, — согласилась мать.
Отец к сыну:
— Ванюшка, не съездишь ли ты поторговать заграницу? Я тебе нагружу товару корабль.
— Что ж! Я, тятенька, поеду.
Долго дела не откладывали, нагрузил отец товару корабль.
— Свои товары продашь, заграничных накупишь и опять домой приезжай.
— А какой тебе, тятенька, подарок привезти заграничный?
— А привези мне шапку в пятьдесят рублей.
— А тебе чего привезти, маменька?
— Привези мне во сто рублей шаль.
— Хорошо, маменька, привезу.
Обернулся к жене.
— Тебе чего нужно?
— Мне ничего не нужно: своего всего много. А привези, Ванюшка, ума.
— Хорошо, привезу.
Побежал к Танюшке.
— Заграницу торговать еду. Какой подарочек привезти тебе, Танюшка?
— Привези в пятьсот рублей салоп.
— Хорошо, привезу. Только как я тебе его передам?
— Приходи на пристань, когда вернусь.
Простился и поехал.
Приехал Ванюшка заграницу. Привалил на пристань корабль. И пошла торговля, такая торговля пошла, и не рядится: что спросит, то и дают. Все товары распродал по самой дорогой цене, а набрал товаров заграничных по самой дешевой цене. И подарки накупил: шапку отцу, шаль матери, Танюшке салоп, и осталось только жене ума купить.
«Где ума купить?» — ходит по городу, думает: без ума ему домой невозможно ехать!
Зашел в один магазин, самый большой, заграничный.
— Что, господа, нет ли продажного ума?
Рассмеялись.
— Дурак, — говорят, — есть умы у нас, да про себя, дурак!
Закрыл глаза, со стыдом вышел, идет по городу — головушка повешена.
Ай, попадает ему встречу пьянчужка рваная.
— Что ты так, голубчик, задумался? Головушка повешена?
— Уйди, что тебе за дело! — отмахнулся от пьянчужки рваной.
И разошлись.
А прошел немного и раздумался.
«Этакие, может, и лучше знают, где ума купить!»
— Стой, — кричит, — эй, друг, воротись-ка!
Пьянчужка тут-как-тут.
— Ну, что тебе нужно?
— А не знаешь ли, где умы продают? Жена наказала ума купить, без ума мне приехать домой невозможно.
— Пойдем со мной! Ума сколько хочешь найду.
Ну, конечно, куда же — в трактир в Симпатию. Привел его пьянчужка в Симпатию, усадил за столик.
— Посиди, — говорит, — тут. Я сейчас. Я это дело тебе сделаю, ума доставлю, только ум дорог — семьсот рублей.
— Семьсот, так семьсот!
Долго ходил пьянчужка. Наконец-то явился, несет узелок под мышкой: в рогожке узелок, укутан веревками накрепко.
— Денежки пожалуйте, семьсот рублей.
Отсчитал Ванюшка деньги, а тот ему узелок.
— Не смотри до дома, а то уйдет ум от тебя.
Взял Ванюшка узелок и на корабль. Там, в каюте закрыл окна и дверь, положил узелок в угол. И стали отправляться в путь.
Мало ли, много ли места проехали, и стал этот узелок его мучить.
«За что я семьсот рублей отвалил? Чего я домой жене привезу?» — только и дума, только и мука.
И сошел Ванюшка в каюту, заперся, да за узелок. Путал, путал — распутал. А там — худые брючишки, рваные-прерваные, да и пиджачонка рвань, да шапчонка рваная, худая, да сапоги оборыши без голенищ, одни коты.
Хлопнул себя с досады:
— Так вот за что я семьсот отвалил!
Сгреб рвань в охапку и понес — куда же? — только в море. И только что замахнулся сбросить в море, вдруг стал. «А не свезти-ка мне лучше домой?»
И вернулся в каюту, кинул в угол рвань.
Приехал Ванюшка домой на сутки раньше. Привалил к пристани корабль. Сошел в каюту, вытащил узелок, оделся в это ризье, обулся. И пошел с корабля нищим.
Приходит к отцовскому дому. Помолился у порожка, просит милостыньку Христа ради.
Вышел отец, тридцать копеек вынес.
— Прийми, нищенка, милостыньку! Помолись за моего сына Ванюшку.
А мать за ним полтинник дает.
— Помолись за нашего сына Ванюшку.
Выходит жена, рубль несет.
— Прими, нищенка, милостыньку. Помолись за моего милого мужа Ванюшку, чтобы дал ему Господь ума-разума.
Поклонился Ванюшка отцу, матери и жене и пошел от двора к Танюшке.
У Танюшки — огонь, дверь не заперта. Вошел в дом. А там стол, как буфет. На столе разные закуски, выпивка, рюмки. И сидит у нее за столом такой рыжик. Вот охватываются, целуются. Оба пьяные.
— Я, пока жива, от тебя не отстану! — хлопнула Танюшка об стол кулаком, — и от Ваньки тоже не отстану, пока его по миру не пущу.
— Милостыньки Христа ради!
Кидком кинула три копейки.
— Убирайся к черту!
Вышел, перекрестился Ванюшка.
— Слава Тебе, Господи! Не жаль мне и денег: не рвань, я ум купил!
Вернулся Ванюшка на корабль. Оделся, сдобился, дожидает света. И как светло стало, едет к нему Танюшка на тройке.
— Все ли благополучно? Как поживаешь, Танюшка?
Заплакала Танюшка.
— Про меня-то ты и не спрашивай! Без тебя я переплакалася, перетосковалася. Привез ли ты мне подарочек?
— Привез, привез.
И пошел в каюту и она за ним.
И как вошли в каюту, он ее схватил и ну мять и топтать. Всю изодрал — всю в кровь. Как кусок мяса выкинул.
Извозчики не берут.
— У нас, — говорят, — дама ехала! А это что? Мяса кусок.
Не обернулся Ванюшка, пошел к дому — к отцу-матери.
Все его встречают — и отец, и мать, и жена.
Поздоровался он с отцом, с матерью и с женой. Приогляделся и стал подарки дарить.
Отдал отцу шапку.
— Вот тебе, тятенька, шапка в пятьдесят рублей. Хороша ли?
— Хороша, Ванюшка.
Подал матери шаль.
— Вот тебе, маменька, шаль в сто рублей. Хороша ли?
— Хороша, Ванюшка.
Подает салоп жене.
— Вот тебе, милая жена, в пятьсот рублей салоп.
Как обрадовалась Машенька.
— Слава Тебе, Господи! Дал Ты ему, Господи, ума-разума!
И стали они жить по-хорошему.
Верная*
У богатого купца был один сын, малый гораздый. Вот отец и мать говорят ему:
— Васенька, надо женить тебя — время подошло.
— Жените.
— А люба ли тебе невеста, дочка купца Печникова?
— Что ж, люба! Поедемте.
И отправились все трое к богатому купцу Печникову. Высватали его дочку. Сели родители уговариваться, а Василий в невестину комнату.
— Теперь ты, все равно, моя! — и ну любезничать. Она было отговариваться:
— Не долго, ведь, обвенчаемся.
— Ну, все равно, и теперь, что моя.
Она и согласилась.
А он от нее прочь.
— Обожди маленько. Я сейчас схожу к отцу, поговорю маленько и вернусь.
И вышел к отцу, к матери, да тихонько подговорил их, чтобы домой ехать. И уж к невесте не вернулся.
Приехали домой.
— Не надо мне, тятенька, этой невесты: дому она не хозяйка и мужу не жена.
На другой день старики опять к сыну:
— Васенька, поедем к купцу Костерину свататься.
— Что ж, поедемте. Мне его дочка нравится.
И отправились все трое к богатому купцу Костерину.
Высватали невесту. И опять случилось то самое, что и у купца Печникова.
Ни с чем вернулись домой.
— Не надо мне, тятенька, и этой невесты: дому она не хозяйка и мужу не жена.
— Обесчестил ты нас, Василий. Стыдно нам будет и встречаться. Теперь, как сам знаешь, так и делай. Хоть холостым живи, хоть женись. Мы с тобой не поедем больше!
— Ну, так я сам пойду и выберу себе невесту.
Идет Василий по городу. Весь город обошел, нет ему по душе невесты. Дошел до неражинкой избушки. И видит, идет с ведром по воду, и такая красавица, что лучше и желать не надо.
Эта девица бедной вдовы была, Луша.
Он за ней следом. Она в неражинкую избушку, и он за ней.
Мать была дома.
— Бабушка, я пришел вашу дочку сватать.
— Что ты, Василий? Где же нашей дочке за вами быть! У нас нет ничего, а вы такой богатый.
— Ну, бабушка, что толковать. Полюбилась мне ваша дочка.
Помолились Богу и по рукам.
Вот старуха из избы вышла куда-то, а он опять и к Луше, как к тем своим невестам.
— Ты, — говорит, — все равно, что моя теперь! И все, что тем.
А она и слышать не хочет.
— Как хотите, возьмете или не возьмете, а пока не повенчаемся, того не будет.
И как он ни уговаривал, никак не мог уговорить.
Вернулся Василий домой.
— Вот, тятенька, я сегодня высватал себе невесту. Нашел! Будет она и дому хозяйка и мужу верная жена.
Благословили отец и мать. И поженились Василий и Луша.
Живет Василий со своей Лушей в любви и согласии.
Живут и лелеют. И никогда один без другого никуда не пойдет. И никогда бы не расстались друг с другом. А пришлось.
Поехал Василий в иные земли с товаром на кораблях. Распростился с женой и поехал. И так хорошо торговал, расторговал все товары.
А давал король пир и созвал на пир купцов и своих и приезжих. Пили, гуляли. Разгулялись и ну хвастать: кто богатством, кто мастерством. Только Василий сидит, помалкивает.
— А ты что, купец, ничем не хвастаешь?
— Да чем же мне хвастать? А похвастаюсь я моей верной женой. У меня жена Луша, ничем не возьмешь!
Этакий ловкенький тут и вызвался:
— Неправда! Я докажу.
Гости слышали и слова его утвердили и подписали.
— Если ты прав, — сказал король Василию, — верна твоя жена, большая награда тебе будет, а если не выйдет по-твоему, голову долой!