Прямо перед ними сияли на солнце глянцевитые широкие листья, похожие больше всего на гладкие зеленые лужайки.
Путешественники вылезли на один из листьев и пошли по нему, ступая босыми ногами по мягкой, мясистой поверхности. Но, сделав всего лишь несколько шагов, ребята нерешительно остановились.
— В чем дело? — спросил профессор и тоже остановился.
Валя протянула дрожащий палец.
— Что это? — показала она на поверхность листа.
— Да, да, что это такое? — спросил Карик, пятясь.
Лист был совсем как живой.
Его глянцевитая поверхность шевелилась, сжимаясь и растягиваясь. Она была усеяна тысячами ртов, которые не то жевали что-то, не то норовили схватить Карика и Валю за босые пятки.
— Ну? Что вас смущает? — удивился профессор.
— Разве это лист? — сказала Валя. — Смотрите, что он делает. Так и хочет откусить ноги. Я очень боюсь таких листьев.
— Какие глупости! Стыдитесь! Да это же самые обыкновенные устьица.
— Устьица?
— Ну, конечно. Это же форточки листа, которые проветривают растение, это его легкие, которыми оно дышит.
— А… они не могут схватить нас за ноги?
— Ясно, нет. Не бойтесь, идите за мной.
И профессор смело зашагал по листу вдоль крепких жил, которыми была прошита зеленая лужайка во всех направлениях.
Следом за профессором двинулись ребята.
Первой увидела коров Валя.
— Ой, смотрите! — закричала она. — Разве это коровы? Совсем не похожи. И какие зеленые.
По краям листа-лужайки бродили, перебирая тонкими, длинными ногами, зеленые животные, похожие на исполинские груши. Некоторые из них сидели, опустив на мясистую поверхность листа усы и глубоко вонзив в него загнутый хобот.
— Ну, вот, — сказал профессор, — знакомьтесь. Травяные коровы. Пусть не смущает вас, что они не похожи на коров. Зато молоко у них великолепное. Не хуже, чем у настоящих коров.
— А как их зовут? — спросила Валя.
— Неужели ты еще не догадалась? Да это же тля. Самое обыкновенное насекомое. Если ты когда-нибудь читала о муравьях, то должна, конечно, знать и тлей.
— Ага, я помню! — сказал Карик. — Муравьи разводят их.
— Вот, вот, ты прав, Карик, — ответил Иван Гермогенович. — Муравьи нередко переносят тлей к себе, кормят их, ухаживают за ними.
— Как в молочном совхозе!
— Да. Почти… У муравьев тля в большом почете. Так же как у людей корова. Муравьи доят их, питаются молоком тлей и… Осторожнее, пожалуйста. Не наступите на молоко.
Профессор остановился перед лужей густой жидкости.
— Я думаю, — сказал Иван Гермогенович, — доить зеленых коров не стоит. Здесь и так текут молочные реки. Угощайтесь, друзья мои!
Он лег на живот, припал губами к луже тлиного зеленого молока и, пачкая в нем бороду, сделал несколько глотков.
— Очень вкусно! Прошу! Угощайтесь!
Ребята последовали примеру Ивана Гермогеновича и с жадностью накинулись на сладкое, густое молоко.
— Ну как? — спросил профессор. — Вкусно? Понравилось?
— Лучше настоящего! — сказал Карик, с довольным видом вытирая ладонью рот.
Валя чавкала, не поднимая головы, и только мычала что-то нечленораздельное.
Наконец все насытились.
Ребята отползли от молочной лужи и растянулись на листе, точно на пляже.
Валя лежала, поглаживая живот. Карик раскинул широко руки и ноги.
— Хорошо! — сказал он.
— Если вы уже сыты, надо идти!
— Ой, нет! — торопливо сказала Валя. — Сначала отдохнем немножечко.
— Хоть полчасика! — поддержал Карик сестру.
Отяжелевшие ноги казались чужими. Руки лежали на мясистом листе, точно налитые свинцом. Двигаться было лень.
— Ну, хорошо! — согласился Иван Гермогенович. — Отдыхать так отдыхать.
И лег рядом с ребятами.
После всех сегодняшних приключений он и сам был не прочь полежать и отдохнуть полчасика. Сладко зевнув, он закинул руки за голову и закрыл слипающиеся глаза.
Некоторое время путешественники лежали молча, жмурясь от яркого солнца, переваливаясь с боку на бок.
Над головами шумел ветер. Лист покачивало точно люльку.
— А хорошо ведь! — пробурчал профессор.
Он начал что-то бормотать, опустив голову на грудь, и тихо захрапел, чуть посвистывая носом.
— Заснул, — сказала Валя.
— Пусть спит. И мы отдохнем.
Валя помолчала немного и вздохнула:
— Мама теперь плачет, наверное.
— Ясно, плачет.
Валя вздохнула еще тяжелее, словно и сама собиралась заплясать, но в эту минуту в воздухе что-то загудело и с шумом ударилось в лист.
Лист задрожал.
— Кто это? — взвизгнула Валя.
Профессор приоткрыл сонные глаза.
По листу ползла огромная черепаха, чуть-чуть только поменьше танка. Спина черепахи блестела красным лаком. Черные пятна на спине сияли, точно лакированные японские тарелки.
Профессор зевнул, закрыл глаза и безмятежно захрапел.
Ребята с беспокойством поглядывали на красное чудовище, которое легко, совсем не по-черепашьи, бежало прямо на них.
Они прижались друг к другу.
Красная черепаха подбежала к ребятам, взглянула на них сверху, точно с крыши сарая, и грозно шевельнула усами…
Карик и Валя вскочили и с визгом и криком бросились бежать.
Они пронеслись мимо зеленых коров, которые мирно паслись на листе лужайки, и подбежали к самому краю листа.
Дальше бежать было некуда.
Глава девятая
Тяжелый поход. — Кафе-буфет в травяных джунглях. — Штурм лесной крепости. — Битва с муравьями. — Под грибом. — Наводнение.
Карик и Валя стояли на самом краю листа. Внизу, под ногами, покачивались вершины деревьев, и сквозь просветы листьев виднелась далекая земля.
Прыгать вниз? Но разве можно прыгать с такой высоты.
Валя крепко вцепилась в руку Карика.
Красная черепаха подползла совсем близко. Еще минута, и она набросится на ребят, собьет их, схватит и съест…
— Не бойтесь! Не бойтесь! — вдруг услыхали ребята голос Ивана Гермогеновича. — Это же божья коровка. Она не тронет вас. Идите сюда.
— Она не тронет! — шепнула Валя, прячась за спину Карика. Не спуская глаз с гигантской черепахи, Карик отодвинулся от нее.
— Ну, ну! Смелей! — подбадривал профессор.
Ребята круто повернулись и бросились бежать со всех ног, налетая на зеленых коров.
Еле переводя дыхание, они примчались к профессору и шлепнулись с разбегу на лист, юркнув тотчас же за широкую спину Ивана Гермогеновича.
— Она же безобидная! — сказал профессор. — Напрасно вы ее боитесь!
— Безобидная, но очень страшная! — часто задышала Валя.
— Ой, смотрите-ка, что делает эта безобидная! — крикнул Карик.
Божья коровка подобралась к стаду зеленых коров, остановилась и вдруг, точно лев, сшибла ударом лапы одну из них, подмяла под себя и, навалившись на корову всем телом, впилась и нее. В одно мгновенье от коровы осталась только зеленая шкура.
Божья коровка принялась пожирать других. Она подминала их под себя, грызла, как семечки, и брезгливо отбрасывала прочь шкурки.
Не успели ребята опомниться, как на листе не осталось ни одной тли.
Сожрав тлей, божья коровка провела огромной лапой по усам и, отряхнув приставшие к ногам шкурки, подошла к самому краю листа.
Тут она приподняла свой панцирь, выпустив из-под него прозрачный кремовый шлейф. С легким треском панцирь разломился на два тяжелых, похожих на корыта крыла. Жестко шурша, развернулись еще два крыла, тонких, прозрачных. Они закрутились, затрещали, точно пропеллеры. В лицо путешественникам пахнуло ветром. Божья коровка медленно отделилась от листа и поплыла, удаляясь, над лесом.
— Вот так божья коровка! — сказала Валя. — Слопала всех и улетела.
— Ну и прекрасно, — сказал Иван Гермогенович, — так и нужно. Это очень хорошо.
— Хорошо?
— Конечно… Тлю нужно уничтожать всеми способами. Но, пожалуй, самое лучшее средство борьбы с тлями — божья коровка… В Америке собирают эту коровку мешками, а весной выпускают в огороды, где водится тля. Охотники за коровками имеют даже особые карты, на которых помечены места, где скопляются на зимовку эти полезные насекомые. Вот тут-то их и собирают.
— А зачем нужно уничтожать тлей? — спросила Валя. — У них же такое вкусное молоко.
— Молоко хорошее, — согласился Иван Гермогенович, — но сама тля очень вредное насекомое, да и, кроме того, оно самое плодовитое существо на свете. Если бы этого вредителя не уничтожали божьи коровки, нам, людям, было бы еще труднее бороться с тлями.
— Чем же они вредят?
— Они нападают на листья фруктовых деревьев, на цветы, на листья овощей. Словом, летом почти невозможно встретить такое растение, на котором не было бы тлей.
— И что они делают?
— Тля высасывает из растений соки. Но это еще полбеды. Хуже всего другое. Своим зеленым молоком, которое так вам понравилось, тля залепляет устьица листа, мешает ему дышать и расти. Лист, понятно, погибает. А если гибнут листья, — значит, не жди ни фруктов, ни овощей. Однако довольно болтать. Отдохнули — пора и в путь-дорогу. Пошли, друзья мои!
Но прежде чем слезть с дерева, Иван Гермогенович отыскал на горизонте далекий маяк.
На западе над зарослями травяных джунглей развевался по ветру огромный красный флаг.
— Ага, — пробормотал Иван Гермогенович, спускаясь вниз, — наш путь лежит на запад. Надо держать направление на солнце.
Профессор спрыгнул на землю.
— Пошли! — крикнул он и, шагая через полянку, запел, как ветер в трубе:
Марш вперед, — труба зовет, —
Бра-авыее-е ребя-ята-а!
Выше голову-у держа-ать,
Сла-авны-ы-е-е орля-ята!
Валя поморщилась, заткнула уши пальцами. Карик махнул рукой: пускай поет. У каждого человека должен быть какой-нибудь недостаток. Профессор был только человеком.
Путешественники шли лесом.
Высокие деревья без сучьев, без веток стояли, точно исполинские радиомачты.