На дне воронки, зарывшись по горло в песок, ворочалось страшное чудовище. Большая черная голова с длинными, изогнутыми крючками быстро-быстро подбрасывала вверх тучи песка и камней.
На склоне воронки стоял испуганный Карик. Он беспомощно закрывал руками голову и вертелся во все стороны. Песок, камни летели прямо в него. Он падал, поднимался и снова падал. А чудовище не переставая нападало на него. Песчаные стены воронки осыпались под ногами Карика, он сползал все ниже и ниже, прямо в логово чудовища.
— Повернись спиной! — закричал ему Иван Гермогенович.
Но Карик ничего не понимал, ничего не слышал.
Тогда профессор сбежал вниз, схватил Карика на руки и полез из воронки по осыпавшейся стене.
Вдогонку убегавшим полетел целый град камней. Но Иван Гермогенович стиснул зубы и, не выпуская из рук Карика, быстро лез вверх, втягивая голову в плечи, нагибаясь к самой земле.
Наконец он выбрался из воронки, осторожно положил Карика на землю и сказал:
— Ну, вот… Разве так можно?
Карик лежал бледный, по щеке его тоненькой струйкой ползла кровь. Его голова и весь паутинный костюм были запорошены песком.
Валя подбежала к брату.
— Он живой? — с тревогой спросила она профессора, опускаясь около брата на колени.
— Живой, — хмуро сказал Иван Гермогенович, — сейчас очнется!
— Ой, скорее пусть очнется! Надо уходить отсюда. Тот страшный вылезет и опять набросится.
— Не вылезет! — буркнул профессор, сердито посмотрев на Валю. — Ведь говорил, кричал… Так нет… Все по-своему хотят…
Он приложил ухо к груди Карика, потом нащупал пульс и, глядя на небо, зашевелил беззвучно губами.
Карик вздохнул.
— Ты меня слышишь? — громко спросил профессор.
Карик приподнялся, посмотрел на профессора мутными глазами. Губы его еле шевелились.
— Он… ушел? — спросил слабым голосом Карик.
— Ушел, ушел! — сказал профессор. — А вот ты-то как? Можешь встать?
— Кажется, могу! — сказал Карик.
Шатаясь, он встал на ноги и сказал, стиснув зубы:
— Пойдемте!
Некоторое время путешественники шли не разговаривая, но профессор не мог долго сердиться. Когда они сели отдохнуть, он поглядел на Карика и усмехнулся:
— Герой какой… А? Смотрите-ка! В берлогу льва полез!
— Я нечаянно, — сказал Карик. — Бежал-бежал — и вдруг эта воронка. Ну, я и скатился вниз…
— А ты бы лучше под ноги смотрел, а не считал в небе ворон. Ведь еще немного, и ты попал бы на обед к муравьиному льву.
— Как, вы сказали, его зовут? Муравьиный лев? — спросила Валя.
— Именно так его и зовут, — кивнул профессор, — но это был не сам муравьиный лев, а только его личинка. Сам-то он не сидит в яме, сам он летает, но еще чаще ползает по деревьям. Я думаю, вы даже встречали его когда-нибудь…
— Какой он? На кого похож?
— Похож на стрекозу немного. Но увалень и лентяй ужасный! Сядет на дерево, опустит четыре длинных крыла, да так и висит целый день, точно его булавкой прикололи. А эта забияка, которая сидит в яме и швыряется камнями, — его личинка. Это она охотится тут. Видели, какую хитрую ловушку поставила она для ротозеев?
— Для муравьев?
— Не только для муравьев. Она и другим насекомым не дает спуску. И что самое обидное, — улыбнулся Иван Гермогенович, — тебя хотело съесть животное, у которого даже и рта-то нет.
— Ну да… Чем же оно меня стало бы есть? Ногами?
— Да вроде того, — сказал профессор, — крючками! Видишь ли, мой друг, у муравьиного льва нет ротового отверстия, но зато у него на голове есть два огромных крючка, которыми он присасывается к жертве и вытягивает из нее кровь. Еще две-три минуты, и ты бы познакомился с этими крючками.
Профессор поднялся с земли и сказал:
— Ну, ладно, пойдемте!
Валя побежала за профессором, а Карик поплелся сзади, стараясь не отставать от Вали.
Временами резкая боль заставляла его подпрыгивать и останавливаться. Ему казалось, что он наступает на длинные, острые иглы.
И все же он шел. Морщился, гримасничал, кусал губы, но шел, не отставая ни на шаг.
Иван Гермогенович поминутно оглядывался, украдкой наблюдая за Кариком. Когда же Карик спотыкался, профессор останавливался и с тревогой в голосе спрашивал:
— Ну что там у тебя?.. Может быть, ты хоть обопрешься на меня? Что-о?
— Нет, нет, ничего, — торопливо отвечал Карик, — это так… Наступил на острый камень.
Наконец Карик начал отставать. Он теперь уже не шел, а подпрыгивал на одной ноге, волоча по земле другую.
Профессор остановился и сказал:
— Ну, ты, я вижу, совсем раскис.
— Нет, нет! — запротестовал Карик. — Я хоть сто километров еще пройду.
Он выпрямился и быстро пошел вперед, но, сделав несколько шагов, упал и, обхватив больную ногу, застонал. Тогда профессор, не говоря ни слова, взвалил Карика себе на плечи.
— Да я дойду. Пустите! Я сам! — отбивался Карик.
— Сиди уж! — прикрикнул профессор. — Дойду!.. Подумаешь, скороход какой…
Прижимая к себе Карика, он шел, хмуро поглядывая под ноги. Рядом с ним шагала с виноватым видом Валя.
Карик положил голову на плечо профессора, скоро глаза его закрылись, и он заснул крепким сном.
Когда же он открыл глаза, он увидел, что лежит на берегу большого озера. Профессор стоял на камне и, приложив ладонь козырьком к глазам, смотрел на другой берег, где одиноко торчал далекий шест-маяк.
Карик услышал, как Валя спросила что-то, но что именно, он не разобрал.
Карик приподнял с земли голову, прислушался. Теперь уже говорил профессор:
— Построим корабль и поплывем. Но сначала поищем удобную квартиру. Ведь нам придется пожить недельку на берегу.
— А зачем?
— Как это зачем? Разве ты не видишь, как расхворался наш Карик?
— Не надо!.. — сказал Карик, приподнимаясь на локтях.
— Что не надо?
— Не надо жить на берегу. Я смогу доползти до корабля и грести даже буду.
— Чепуха! — махнул рукой профессор. — А вдруг поднимется буря? Ты же камнем пойдешь ко дну.
Иван Гермогенович нагнулся над Кариком, осторожно потрогал рукой его распухшее колено.
— Гляди, как посинело! И болит, наверное?
— Болит, — поморщился Карик, — и жжет все, будто горячим утюгом по колену гладят.
Профессор задумался и вдруг, хлопнув себя по лбу, побежал к озеру.
— Ух, какая распухшая! — дотронулась Валя кончиком пальца до больной ноги Карика.
— Да, тебя бы так обстреляли, и ты бы вся распухла! — сказал Карик, поглаживая больное колено.
— А ты не ступай на эту ногу, тогда скорей пройдет! Хочешь, я тебе костыль найду?
В это время вернулся профессор. Он держал перед собой на вытянутых руках небольшой листик, с которого струилась на песок вода.
— А ну-ка, повернись, — сказал Иван Гермогенович Карику, — дай-ка твою ногу.
И, положив мокрый, холодный листик на горячее, опухшее колено, он ловко обернул им больную ногу Карика.
— Ну как?
— Хорошо, — сказал Карик, — вроде компресса. Сразу стало полегче!
— Прекрасно! Лежи смирно, а мы пойдем с Валей, поищем место для ночлега.
К счастью для путешественников, на этот раз им не пришлось долго искать убежища. Весь берег озера был изрыт глубокими пещерами. Профессор и Валя заглянули в одну, в другую и наконец выбрали сухую, песчаную пещеру с низкими водами, с узким входом.
— Давайте останемся в этой! — предложила Валя.
Профессор согласился.
Он вернулся на берег, поднял Карика и на руках перенес его в пещеру.
— Лежи! — сказал Иван Гермогенович, укладывая Карика около стены. — Удобно тебе?
Карик ничего не ответил. Он уже спал тяжелым сном больного.
Иван Гермогенович и Валя сели у входа и при слабом вечернем свете поужинали остатками медового теста.
— А теперь спать! — сказал профессор.
Завалив вход в пещеру камнями, путешественники растянулись на сухом песке и скоро заснули.
Под утро Иван Гермогенович увидел во сне муравьиного льва. Лев крепко держал Карика изогнутыми крючками и в упор смотрел на него выпуклыми, большими глазами.
Карик бил по голове чудовище руками и ногами и тихо стонал. Профессор открыл глаза.
«Ну и приснится же!» — подумал он.
Однако стоны не прекращались. Значит, это не сон?
— Карик, ты что? — окликнул его профессор.
Карик не отвечал.
Профессор встал и, держась рукой за стенку, пошел к выходу. Нащупав в темноте баррикаду из камней, которая загораживала вход в пещеру, он снял сверху два больших камня и осторожно, чтобы не напугать шумом ребят, положил их на землю.
В пещере стало светло.
Серый, предутренний свет падал на песчаный пол, на спящих ребят.
Посреди пещеры лежала, свернувшись калачиком, Валя. Около стены спал, раскинув широко руки, Карик. Он был весь красный. На лбу у него проступил пот. Карик вздрагивал и стонал во сне.
Профессор подошел к нему, наклонился и тихонько дотронулся до распухшего колена, завернутого в листок.
Не просыпаясь, Карик поджал ногу и громко застонал.
— Карик, ты пить не хочешь? — спросил профессор.
Карик приоткрыл глаза. Ничего не соображая, он долго смотрел на профессора, потом отвернулся от него к стене.
— Тебе принести воды?
— Н-нет! — сквозь зубы сказал Карик.
— А хочешь — я компресс переменю? — спросил Иван Гермогенович.
— Да… компресс, пожалуйста!
Профессор принес свежий мокрый лепесток и положил его на опухшее колено.
— Ну как, получше стало?
— Получше! — вздохнул Карик.
— Ну вот и хорошо! Спи тогда! А я пойду поищу чего-нибудь поесть. Если Валя проснется, ты не выпускай ее из пещеры. Я скоро вернусь.
Карик молча кивнул головой.
Профессор завалил камнями вход в пещеру и, оглядываясь, чтобы хорошенько запомнить место, где остались ребята, отправился поискать чего-нибудь к завтраку.
Недалеко от пещеры стояла гора, покрытая густым кустарником.
Профессор подошел к подножью горы, внимательно осмотрел ее, потрогал мягкие, пушистые ветви зеленых кустов.