Он подбежал к оврагу и посмотрел вниз.
На дне оврага билась и корчилась, покрытая сетями, огромная оса. Она выгибала полосатое туловище, каталась по земле, стараясь освободиться от паутины, но паутина все плотнее опутывала крылья, ноги, голову.
Профессор побежал по краю оврага, озабоченно посматривая под ноги. Он что-то искал.
И вот, наконец, он нашел большую каменную глыбу с острыми углами. Поднять ее профессор, пожалуй, не взялся бы. Глыба была в несколько раз больше самого Ивана Гермогеновича. Но, к счастью, она висела над краем оврага. Стоило только качнуть ее хорошенько, подтолкнуть, и она обрушилась бы вниз, прямо на дно оврага.
Профессор уперся ногами в землю и принялся раскачивать глыбу.
Работа была нелегкая.
Глыба шевелилась, качалась, как гнилой зуб, но все же держалась крепко.
Профессор пыхтел, как паровоз.
— Врешь! Врешь! — бормотал он, нажимая на глыбу плечом. — Качаешься — значит, упадешь.
Всего только каких-нибудь пять минут назад Иван Гермогенович мог бы столкнуть этот камень в яму одним щелчком, но теперь это было не так-то просто.
Профессор раскраснелся, запыхался. Лицо его покрылось потом.
— Отдохнем немного, — сказал, тяжело дыша, Иван Гермогенович и вытер ладонями потное лицо.
Он присел на камень.
Почти над самой его головой взад и вперед сновал паук, сооружая новую сеть. На брюхе паука Иван Гермогенович разглядел четыре вздувшихся, точно бурдюки с вином, бугра.
— Паутинные бородавки! — вспомнил профессор.
Однако теперь было бы смешно называть эти мешки бородавками. Каждый из них был значительно больше головы профессора.
Иван Гермогенович видел без микроскопа сотни дырочек в паутинных бородавках, из которых сочились капельки тягучей жидкости. Они вытягивались, как нити, тянулись за пауком и тут же свивались в толстые тросы с блестящими клейкими узлами.
В несколько минут паук закончил починку разорванной сети и тотчас же, накинув на нее сторожевую паутину, забрался с концом этой паутины в укромный уголок.
— Ну, а я что же? — рассердился Иван Гермогенович, вскакивая на ноги.
Он собрал все силы, уперся плечом в глыбу, а ногами в землю.
— А ну, взя-яли.
Толчок.
Еще толчок.
— Эх, ухнем! Эх, ра-аз!
Глыба закачалась, повисла над оврагом как бы в раздумье и вдруг с гулом и грохотом обрушилась вниз, поднимая столбы густой пыли.
Когда пыль рассеялась, Иван Гермогенович закричал громко:
— Ур-ра-а!
Глыба лежала на дне оврага.
Под глыбой извивалась, судорожно перебирая ногами, раздавленная оса.
Ее длинное полосатое брюхо сжималось, растягиваясь, как меха гармоники.
— Отлично! Очень хорошо! — сказал Иван Гермогенович, потирая руки.
Недолго думая, он спустил с обрыва ноги и, цепляясь руками за корни и выступы камней, начал осторожно спускаться на дно.
Когда Иван Гермогенович добрался наконец до осы, она уже не шевелилась.
Профессор толкнул ее ногой, потрогал руками, — оса не двигалась.
— Ну вот, — сказал Иван Гермогенович и, насвистывая что-то непонятное, спокойно принялся за работу.
Целый час возился профессор, пока ему не удалось вытянуть из тела осы длинное, похожее на копье жало.
— Прекрасное оружие! — сказал Иван Гермогенович, обтирая руками жало-копье.
С таким копьем уже не страшно было бродить в травяных джунглях, разыскивая Карика и Валю. В случае нападения профессор мог не только защищаться, но и нападать на тех, кому вздумалось бы сожрать его.
Теперь следовало подумать и об одежде. Как-никак, а путешествовать по лесу голым профессор не привык.
Ловко орудуя острым копьем, Иван Гермогенович разрезал паутинные сети, в которых запуталась оса, тщательно очистил их от липких узлов и обмотал вокруг себя. Мягкие, шелковистые веревки плотно обвили его тело.
Костюм был не слишком красив, но зато очень прочен.
— Я в нем как в панцире! — сказал Иван Гермогенович, с удовольствием осматривая себя в новом облачении.
Вскинув копье на плечо, он бодро двинулся в путь.
Прыгая по изрытой земле, профессор то и дело останавливался, выбирая дорогу, прислушивался, а иногда, услышав шум, прятался за могучими зелеными стволами, опасливо поглядывая по сторонам.
Эти предосторожности были не напрасны.
Травяные джунгли кишмя кишели чудовищными животными.
Грохоча, точно листами жести, над головами пролетали стрекозы, похожие скорее на самолеты, чем на простых насекомых.
Прыгая через вершины деревьев, скакали зеленые, величиной с автобус кузнечики. Меж стволов ползли, сотрясая своими телами чащи джунглей, полосатые гусеницы. Они были так велики, что профессору казалось, будто по лесу ползут товарные поезда.
Изредка, топоча ногами, пробегали сороконожки. Но теперь любая из них могла бы сплющить профессора, вдавить в землю одной только из своих ног.
Сражаться со всеми животными травяных джунглей у профессора не было ни времени, ни охоты. Он решил вступить в бой только в том случае, если кто-нибудь из этих чудовищ нападет на него.
Профессор держал путь к синеющему сквозь просветы деревьев пруду.
Он шел, переходя от дерева к дереву, с интересом разглядывая огромные цветы, стараясь угадать их названия. Но сейчас он уже не сказал бы с уверенностью, какой цветок называется ромашкой, какой лютиком или поповником.
Все цветы были так огромны, что многие из них профессор не мог узнать, и это очень забавляло его.
— Ну, этот, например, — вздыхал Иван Гермогенович, посматривая на голубой шар, похожий на гнездо аиста, — как называется он в нашем мире?
Но кто же мог теперь ответить профессору на его вопросы?
Над вершинами леса тихо качались розовые кувшины, гигантские желтые звезды, красные шары, сиреневые корзинки.
Из шаров, точно иглы ежа, торчали во все стороны свекольно-красные трубы.
— Что же это такое? — заинтересовался Иван Гермогенович и, вдруг хлопнув ладонью по лбу, крикнул со смехом:
— Клевер! Обыкновенный клевер!
Рядом с цветами клевера раскачивались в воздухе, вздрагивая и приплясывая, лиловые колокола. Они просвечивали на солнце, земля под ними казалась тоже лиловой.
— Ну, вас-то я знаю! — весело сказал профессор. — О вас даже стихи написаны.
И он запел во весь голос:
Колокольчики мои,
Цветики степные…
Что глядите на меня,
Темно-голубые?
— Глядеть-то вы на меня можете, — засмеялся Иван Гермогенович, — но вот если такой цветик оборвется и упадет на мою голову, я вряд ли останусь живым.
С любопытством разглядывая новый, незнакомый мир, Иван Гермогенович пробирался сквозь заросли травяных джунглей, изредка останавливаясь и отдыхая.
Скоро перед его глазами открылась необъятная водная гладь. Вода сверкала на солнце, как огромное зеркало.
— Кажется, это должно быть здесь, — в раздумье сказал Иван Гермогенович и, прижав к себе копье, ускорил шаги.
Он вышел на опушку травяного леса.
Путь его пересекала длинная узкая канава, заполненная до краев коричневой водой.
Иван Гермогенович разбежался, подскочил и легко перепрыгнул через канаву, но в ту же минуту он почувствовал, как земля под его ногами ползет, оседает.
Профессор вскрикнул и, болтая в воздухе ногами, полетел вниз, в какую-то темную нору.
Упав на дно, Иван Гермогенович быстро вскочил на ноги и огляделся. Над головой его синело далекое небо. Слабый свет освещал черные стены норы, густо оплетенные подземными корнями. Прямо перед собой Иван Гермогенович заметил вход в черный туннель.
Профессор нагнулся.
Из туннеля в лицо ему дохнуло сыростью и холодом.
— Н-да, — сказал Иван Гермогенович.
Он отошел от туннеля и полез по отвесной стене норы, цепляясь руками и ногами за подземные корни.
Он уже почти добрался до самого края, оставалось только протянуть руку, и солнце снова засияло бы над его головой, но в ту самую минуту, когда голова профессора высунулась из норы, он увидел прямо перед собой безобразную морду какого-то чудовища.
— Извините! — испуганно икнул профессор и, торопливо втянув голову в плечи, юркнул обратно в нору.
Чудовище, шевельнув огромными лапами, подошло к норе.
Глаза профессора встретились с глазами чудовища.
— Жук, — чуть не крикнул Иван Гермогенович, — жук-навозник.
Рядом с жуком он увидел большую серую грушу, которая, пожалуй, не поместилась бы ни в одной комнате, если бы уменьшился наш мир. Жук повернулся к груше и принялся подталкивать ее к норе.
Не успел профессор вспомнить латинское название жука, как серая груша надвинулась на самый край норы и закрыла собой небо.
В норе стало темно.
Испуганный профессор быстро вскарабкался по стене и изо всей силы стал толкать грушу плечом и головой. Он старался открыть выход из подземелья, но все было напрасно.
Груша не поддавалась.
Он нажал сильнее, но как раз в это время жук-навозник навалился сверху на грушу с такой силой, что она закупорила нору, как пробка бутылку.
Сильный толчок сбросил профессора вниз.
На голову посыпалась земля, в грудь больно ударил острый камень.
— Та-ак… — крякнул профессор.
Потирая ушибленную грудь, он попытался подняться и вдруг почувствовал, что в этой темной норе он не один.
Профессор быстро оглянулся.
Сзади за его спиной кто-то шевелился, медленно и осторожно подкрадываясь к нему.
Иван Гермогенович пошарил вокруг себя руками. Пальцы его нащупали копье. Он крепко сжал его и, быстро вскочив на ноги, прижался к стене.
— Т-ц-з-а-анк! — щелкнуло совсем рядом.
Профессор услышал прерывистое дыхание.
Он замахал перед собой копьем и хрипло закричал:
— Кто? Кто там?
Глава пятая
В плену у паука. — Битва в подводной тюрьме. — Растение-бродяга. — Скверное положение. — Карик находит выход.
Карик очнулся. Он открыл глаза и вдруг вспомнил все.