просто думают вместе с ним, но что они в общении и беседах с больными и в собственном представлении смотрят вместе с ним. Это смотрение не чувственное, а понимающее. Нужно было это совершенно своеобразное, нередуцированное последнее «сделать фактом», «понять», «осмыслить», «увидеть», «представить себе» применять и понять, чтобы сделать хотя бы только один шаг вперед в феноменологии. Только так можно добиться плодот-
ворной критики, которая направлена как против конструкций, так и против непродуктивного, подавляющего отрицания любой возможности прогресса. У кого нет таз видеть, не может заниматься гистологией; кто противится или неспособен вообразить себе душевное и рассматривать живым, не может понять феноменологию.
Это последнее, нередуцированное качество душевных феноменов, которое только с помощью того призыва среди многократных направлений могут предполагаться идентичными, существует уже при самых простых качествах чувств, например, синий, красный цвет, звук, как при осмотре помещения, осознании предмета, восприятии, представлении, мысли и т. д. Мы имеем его в области психопатологии, например, при псевдогаллюцинациях, déjà vu отчуждении мира восприятий, переживании собственного удвоения, деперсонализации и т. д., при этом, однако, все эти названия обозначают только группу снова различающихся между собой нюансами душевных феноменов.
Для представления всех этих феноменологических конечных качеств мы уже многократно использовали такие выражения, как смотреть, чувствовать, понять и т. п. Под всеми этими выражениями понимается то же последнее, еще только наполняющее наши понятия переживание, которое в психологической области является тем же, чем является в естественнонаучной области чувственное восприятие. Так же, как это чувственное восприятие пробуждается демонстрацией объекта, так и понимающее, прочувствующее представление пробуждается названными наведениями, непосредственное восприятие феноменов выражения, погружением в самоописания. Из такого способа выражения уже получается, что чувствование и понимание еще не являются простым конечным феноменом, а, вероятно, еще содержат в себе ряд фактов, которые необходимо различать. Как восприятие, это чувствование сначала само ставит перед феноменологией (чьей основой оно является) задачу, затем подвергается генетическому исследованию1. Оба не интересуют нас в этой части. Нам нужно здесь только констатировать это наполнение наших знаний в
1 Всю литературу по чувствованию и по пониманию легко можно найти с помощью разъясняющего реферата Гайгера: Über das Wesen und die Bedeutung der Einfühlung, Bericht über den IV. Kongress für experim. Psychol. 1910.
прочувствующих и понимающих переживаниях и поднять вопрос достоверности этого вида, в которой нам доступны факты. На этот вопрос, если эти переживания когда-нибудь аналогично переживаниям восприятия были признаны чем-то последним, нужно ответить в таком смысле: технические вспомогательные средства для хранения однажды имевшихся взглядов для последующего сравнения и некоторые другие в области переживаний чувствования навсегда так несовершенны, что здесь приходится бороться с много большими трудностями, чем в области чувственного восприятия; достоверность здесь, однако, достигается принципиально сходным образом через сравнение, повторение, проверку переживаний чувствования, представление, как через сравнение, повторение и проверку найденных в чувственном восприятии естественнонаучных результатов. Недостоверность преобладает в обеих областях. То, что она больше на психологической стороне, нельзя оспаривать. Но это только различие в степени.
Представляем ли мы себе наши собственные душевные переживания прошлого или переживания других людей, достаточно безразлично. Значительное различие, по всей видимости, существует только между наблюдениями1, полученными при планомерном экспериментальном самонаблюдении постоянно возвращающихся переживаний, и только понимаемыми представлениями. Для наших исследований психопатологических феноменов речь, вероятно, может идти почти только о последнем, поскольку больных видимо, только редко и при особенно благоприятных обстоятельствах при простых расстройствах (ложное восприятие при рассудительном сознании, агнозии и т. д.) можно побудить к самонаблюдейию в первом смысле. Это понимающее представление феноменов душевно больных может, однако, через понятия, которые получены через феноменологическое исследование первого вида, всегда ожидать значительной поддержки.
1 Здесь были чрезвычайно плодотворны для феноменологии работы школы Кюльпе. Все эти в высшей степени запутанные вещи не должны быть здесь, где предусмотрено только определение феноменологического направления исследования,, изложены деталировано. Ср., впрочем, по самонаблюдению Elias Müller, Zur Analyse der Gedächtnistätigkeit und des Vorstellungsverlaufs, Leipzig 1911, S. 161—176.
Средства феноменологического анализа и установления того, что действительно переживают больные, тррх видов: во-первых, погружение в поведение, выражающие движения; во-вторых, обследование с его опрашиванием и направляемыми нами сведениями больного о самом себе; в-третьих, письменно изложенные самоописания, редко хорошие, затем, однако, они всегда очень ценны и по возможности используемы и без личного знания автора. Во всех этих случаях мы занимаемся феноменологией, насколько мы при этом настроены на душевное, и не на объективные явления, которые здесь в большей мере являются только проходным пунктом, только средством, не самим предметом исследования. Совершенно особую ценность имеют, однако, хорошие самоописания1.
Если мы попытаемся приблизиться с помощью этих средств к душевной жизни больных, то сначала перед нами оказывается необозримый, постоянно текущий хаос все меняющихся феноменов. Нашей первой целью должно быть то, чтобы ограничить в нем отдельное, представить себе со всех сторон для самих себя для постоянного использования и для других и снабдить константно употребимым идентично себе названием. ГТсйхопа-
1 Мы не можем отказать себе в том, чтобы не подчеркнуть совершенно особо, что самую большую ценность имеют для феноменологии, если таковые опубликовываются. Поскольку особенно образованные и интеллигентные больные предоставляют хорошие самоописания, врачи в частных клиниках, которым легче такие получить, чем врачам общественных клиник, которые наблюдают почти исключительно больных из низших сословий, имели бы самые большие заслуги, если бы они сделали доступными общественности эти описания. Считается, видимо, еще часто недостаточным и неполноценным опубликовать «случай», и требуется указание на чрезвычайно большую ценность самоописаний, чтобы стало больше, чем до сих пор принято собирать и использовать их. Я хотел бы выразить просьбу, чтобы читатели этих строк, которые обладают хорошими самоописаниями — т. е. такими, которые наглядно показывают действительно пережитые феномены,— все же их опубликовать, или, если они не могут на это решиться, пёредать их мне для ознакомления и возможного использования. Для заинтересованных в этом отношении читателей я привожу некоторые из лучших до сих пор опубликованных самоописаний. Их немного: Schreber, Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken, Leipzig 1903.— Th. de Quincey, Bekenntnisse eines Opiumessers, deutsch, Stuttgart 1886.— Gerard de Nerval, Aurelia, deutsch, München 1910 (правда, оформлено литературно).— J. J. David, Halluzinationen, Die neue Rundschau 17, 874.— Wollny, Erklärungen der Tollhaeit von Haslam, Leipzig 1889.— Kandinsky, Zur Lehre von den Halluzinationen, Archiv f. Psych. II, 453.— Die Kranken von Forel, Archiv f. Psych. 34, 960.— Klinke, Jahrh. f. Psych. 9.— Kieser, Allgem. Zeitschr. f. Psych. 10, 423.— Engelken, ebenda 6, 586.— Meinert, Al kohol wahnsinnig, Dresden 1907.
тологические феномены очень рекомендуют такое изолированное, абстрагированное от связей, феноменологическое рассмотрение, которое хочет данное только представить, не понять генетически, только видеть, не объяснять. Патологическим образом многочисленные душевные феномены возникают без понятных условий, с психологической точки зрения из ничего, с точки зрения причины, вызванные процессом болезни. Оживленные воспоминания о вещах, которые никогда не были пережиты, мысли с сознанием их правильности, без того, чтобы это сознание было понятным образом обосновано (бредовые идеи), настроения и аффекты, которые появляются абсолютно спонтанно без лежащих в основе переживаний или мыслей, и многое другое — частые явления. Они являются объектом феноменологического исследования, которое устанавливает и представляет, каковы они на самом деле. Три группы феноменов можно получить таким образом. Одна известны всем нам в собственном переживании. Они такого же рода, как соответствующие, обычно понятным образом обусловленные душевные процессы. Только их генезисом различаются в остальном полностью одинаковые феномены больных, например, многочисленные обманы памяти. Вторые понимаются нами как повышения, понижения или смешения пережитых самими феноменов, например, праведная одержимость некоторых острых психозов, псевдогаллюцинации, извращенные движущие побуждения. Насколько далеко здесь заходит наше понимающее представление, даже без основы собственных осознанных переживаний сходного направления, это вопрос, на который нет окончательного ответа. Иногда кажется, как будто наше понимание выходит далеко за пределы возможности даже только сходного собственного переживания. Третья группа болезненных феноменов отличается от этих последних полной недоступностью для понимающего представления. Мы приближаемся к ним только с помощью аналогий и картин. И мы замечаем их в отдельном случае не благодаря положительному пониманию, а через толчок, который претерпевает ход нашего понимания через это непонятное. Сюда, вероятно, относятся, например, все «сделанные» мысли, «сделанные» настроения и т. д., о которых многие больные рассказывают без сомнения как о переживаниях, которые мы, однако, всегда идентифицируем с помощью только тех или иных выражений и с помощью выявлений того, о чем речь