мер, думал, никто не может понять Ирену Тирш так тонко и дифференцированно, как он. Он очень сильно сопереживал, читая Достоевского. «Гамлет» приводил его в такое волнение, что он не мог спать. При этом его все время гнало вперед желание получить знания. Он хотел как можно интенсивнее понимать, постигать. Но никогда за все эти годы он «не терял самого себя при сопереживании». Сопереживание стоило ему все еще определенных усилий, в то время как интенсивное переживание прошедшей фазы психоза получалось само по себе, отличалось совсем другой непосредственностью и приводило к тому, «что он терял самого себя».
Примерно год назад он читал «Дюрера» Вельфлинса. Он чувствовал, что очень уступает автору в знаниях, но в понимании произведений Дюрера, касающемся выражения душевной жизни образов, он чувствовал свое явное превосходство. Он непосредственно воспринимал духовное значение картин, которое в описании Вельфлинса проявлялось не в той мере, например, первый автопортрет, пробуждение самосознания. В положении руки есть испуг: это ведь я. Совсем новое переживание молнией вспыхивает в нем, такого рода, как это сформулировано в предложении: «Кто видит себя раздвоенным, тот умирает». Особенное впечатление производили на него графические серии из жизни Марии и Страсти (кроме этого, особенно картины старой пинакотеки).
Люди, окружавшие его, уже долгое время (2—2 1/2 года) представлялись ему другими. Постепенно дошло до того, что изменилось его восприятие. Он не думал, что изменились сами люди. У него было странное чувство: люди чувствуют и переживают сложнее, не зная этого. Они не приходят к осознанию своей собственной сложности (особенно женщины). Эти чувства он сам осознавал как отклоняющиеся от нормы. Он знал, у других этого нет.
Последние внешние события перед психозом
В феврале 1912 г. на улице он увидел даму, которая произвела на него большое впечатление. Он сразу же почувствовал ту только что отмеченную неосознанную сложность этого существа. Он почувствовал неординарность характера. У нее колоссальные способности к развитию, HÖ она так наивна, совсем не знает себя. Может быть, это его так пленило. Он по ее лицу видел, как многосторонне и дифференцированно она чувствует. Он наблюдал за ней в театре. И его она тоже быстро поняла. Это он понял по тому, как менялось ее лицо (явно, в состоянии бреда). Между обоими возникло понимание самой утонченной природы, переживание тех же чувств, которые испытывает другой. Затем он часто видел эту даму на улице. Личного знакомства официально не состоялось. Он никогда не пытался приблизиться к этой даме. Она вращается в других кругах общества, поэтомуне было удобного случая для знакомства. В дальнейшем эта дама играет значительную роль. Она уехала далеко за границу. Он полагал, что она никогда не вернется. 8 мая 1912 г. он увидел ее на бульваре своего родного города. Он был ошеломлен, спросил свою сестру, фройляйн Икс ли это, и закричал, «Да, она на самом деле здесь». Требование, чтобы ему подтвердили действительность происходящего, не было всерьез, оно было скорее от неожиданности.
Наряду с этой дамой, среди предшествовавших болезни душевных потрясений определенную роль сыграли проблемы профессии и цели жизни. Он думал, что он либо получит за экзамен высшую оценку, либо провалится. «Я чувствую себя так хорошо, я думаю, я получу высший балл», — таковым было его настроение. Потом было раздражение из-за плохой оценки. Он считал, что его работу оценили так плохо из-за фривольных замечаний с его стороны. Он пришел к убеждению, что тут что-то не так. В апреле он узнал о плохой оценке за экзамен (дальнейшие сведения об этом в объективном анамнезе). Итак?, тремя этапами в его душевном изменении являются: 1912 г., февраль — увцдел даму Икс; апрель — неудача на экзамене; 8 мая — снова увцдел фройляйн Икс. Влияние этих внешних факторов на душевное состояние, по субъективному анамнезу, несомненно. Внешне по нему ничего нельзя было заметить, считает он. Когда он снова увцдел фройляйн Икс, в разговоре он вел себя так, как будто это не произвело на него особого впечатления.
События, переживаемые в бреду, после неудачи на экзамене
Только позднее и неохотно больной соглашается рассказать о мыслях и переживаемых событиях, которые произошли с ним после тогр, как он получил плохую отметку, перед тем, как начался психоз. У него была (навязчивая) идея, что на государственном экзамене он был обманут. Его несправедливо унизили. Министерство явно хочет оттеснить его в сторону.
На улице судья и чиновники управления старались не сталкиваться с ним. Люди не здоровались с ним и принимали по возможности непроницаемое выражение лица. Люди, по отношению к которым он испытывал антипатию, боялись его, по-видимому, потому, что он свирепо на них смотрел.
Когда он проходил по полям, он чувствовал, что все крестьяне знают его и хорошо к нему относятся. Они отпускали в его сторону шутки, но очень доброжелательно, что означало, что они ему симпатизируют. Он чувствовал, что назревает революция, что все везде готово придти в движение.
Затем были также злые люди, которые были против него. Были трения и некие события, собственное значение которых ему не ясно. Однажды (возможно, за 8 дней до острого психоза) он получил от своего книготорговца антикварный каталог романов. Отдельные имена и названия, несомненно, содержали намеки на него самого. Его послал либо некто, кто хочет ему добра, либо кто-то, кто хочет, чтобы он совершил глупости, чтобы посмеяться над ним. В любом случае его прислал не книготорговец, а кто-то приобрел конверт книжного магазина с фирменным штампом и доставил эту ложную посылку. Книготорговец никогда не посылал ему рекламных брошюр, хотя он покупал у него очень много. Название романа «Прилежание и работа» должно было быть насмешкой над свидетельствами, которые ему выдали о его работе в качестве референдара. В них однажды особо подчеркивалось его прилежание. «Простое расставание» было намеком на то, как его отодвинуло в сторону министерство. Имя Онет следовало читать «о, нет». «Долой Наполеона» относилось к нему. Сейчас (после острого психоза) он считает: «Меня это не волнует». Оба взгляда, является ли это намеком, или это безобидный каталог, у него, по его словам, сосуществовали.
На улице и в постели он иногда (не часто) слышал слова, относящиеся к нему. На улице: «Этот тот мужчина», «Его еще отец одевает», «Не иди так быстро, давай немножко помедленнее», «Он еще ходит гулять, он еще не готов». В постели: «Можно подумать, что один человек может это одолеть», «Тихо, тихо, тебе нельзя ничего говорить».
За четыре дня до возникновения психоза перед домом был установлен небольшой стенд. На нем появилась надпись: «Победоносно разобьем Наполеона». Это имело отношение к его высокому мнению о себе, что он сможет отменить экзамен как сумасшедший метод проверки.
Даже теперь, после психоза, у больного нет ясности в отношении этих событий. Он признает, что каждое событие могло быть обманом чувств, но «налицо огромное количество событий, и все указывают на одно и то же». Собственную систему он не разработал. Все неясно: интриги министерства, предвестники революционных изменений, намеки и т. д.
Последние дни перед психозом
О последних днях перед отъездом на курорт (12 мая) он сообщает следующее: приблизительно 8 мая (в тот день, когда он снова увидел фройляйн Икс) он находился вечером в своей комнате. Из окон видны четырехугольная площадь и противоположные дома. В доме напротив часто вечером раздевали ребенка, что он мог наблюдать через окно. В этот день все было иначе, чем всегда. Ребенок был как будто мертв, и после того, как его раздели, его во что-то завернули. Он был одеревенелый и производил впечатление мумии. Ребенка унесли, но через некоторое время вся сцена повторилась еще раз точно таким же образом. Затем жалюзи были подняты, и стало светло. Длительность процесса была нормальной. Повторение последовало сразу же, без долгой паузы. Когда он увидел, что ребенок окоченел, как мумия, он снова подумал, что это событие имеет отношение к нему, тем более, что несколько дней тому назад ему кивнула дама со среднего этажа. Он сразу же задает себе вопрос, был ли это кто-либо другой или же служанка, которая пеленала ребенка; не было ли целью всего этого подать ему знак. Теперь это значение было для него неясным. Оно стало ему понятным лишь по дороге на курорт: «Я сам должен потерять волю и полностью отдаться тому, что проникает в меня (пеленание), затем, вероятно, станет светлее (освещение комнаты)». В последующие дни это значение приобрело религиозный характер: этому он должен посвятить
себя полностью, чтобы наступил «золотой» век, чтобы пришло избавление. Он не знал, шла ли в данном случае речь о галлюцинациях или о переосмыслении. Он не в состоянии судить о том, были ли это галлюцинации. Он считает это невероятным. Он не считает ненормальным, а находит вполне понятным то, что он относит это событие к себе.
Приблизительно 10 мая ночью в 2 часа он пережил следующее. Он сидел за столом недалеко от открытого окна. Ставни на окне напротив были закрыты наполовину. Вдруг комната была освещена прожектором, чтобы убедиться в том, не спит ли он. Затем прожектор сразу же исчез. И тут началось на ставне кинематографическое представление. Он видел, как он там раздевался, медленно, устало, с трудом. Он сразу же подумал о том, что любой человек на улице может это увидеть. Он размышлял над тем, что бы это значило, затем та же самая картинка появилась еще раз. Он подошел к окну и разделся сам, и тут изображение исчезло. Когда оно пропало, он действительно разделся, думая, что он понимает, в чем дело: «Вероятно, это кто-то, кто хорошо ко мне относится». Он подумал о Франке Ведекинде. Он видел улицу одновременно с кинематографическим изображением. Не было сомнений в реальности. Все это продолжалось около 3 минут. Из-за невероятности того, что произошло, он теперь верит в галлюцинации. Тогда светила луна, в его комнате не было света. В этот же день встретилась ему на улице одна женщина. Им сразу же овладела идея: «Вероятно, это фрау Ведекицд». Он знал ее раньше. Она выглядела Точно так же. Она с горечью отвернулась в сторону.