3. У больной Кр. (Dementia praecox) в рассудочном состоянии (она ушла из дома в церковь) было чувство, что когда она убегала, ее подталкивали сзади в спину. Она физически ничего не чувствовала, ее не трогали. Она часто оборачивалась, но никого не видела. У нее было чувство, что человек находился сзади нее на 1—2 метра. Он преследовал ее, пока она не пришла в церковь. Это был «некто», кто, она точно не знает, может быть, старая женщина, которая, как ей казалось, уже давно преследует ее. Иногда она слышала (она сразу подчеркивает, что мы не услышали бы, только она, настолько по-другому это было): «Так ты должна уйти»,— это был единственный дополнительный, возможно, чувственно воспринимаемый элемент, который был, возможно, псевдогаллюцинаторным, а возможно, просто осознанием, так как хорошо наблюдающие больные иногда сообщали, что слов им, собственно, не говорили, что они их просто знали. Так, Нерваль1 пишет о некоторых содержаниях: «Это примерно те слова, которые то ли мне сказали, то ли, как я думал, значения которых я схватывал».
4. Больной док. М. (Dementia praecox), слушая курортный оркестр в одном из курортных мест, выполнял в остром психотическом состоянии, стоя, оживленные движения под музыку. Он ждал любимую им даму. Его ритмические движения сопровождало очень интенсивное переживание. Сначала он чувствовал: дамы еще нет. Затем: теперь она, возможно, уже здесь. «Теперь я чувствую, она делает такие же движения. Примерно в 10 метрах позади меня, повернувшись ко мне спиной, она следовала каждому малейшему движению». Больной не видел ее, не видел ее и раньше, но знал это совершенно точно. Эта интенсивная
1 Nerval, Aurelia (Selbstschilderung einer Dementia praecox), München 1910, S. 70.
действительность была подавляющей. Чувствам он доверял меньше. «Это было очевидно»,— так он говорил, если уж использовать выражение из учения о нормальном убеждении. Он знал совершенно определенно: это была эта дама. Он знал, что она делает точно те же самые движения, что и он, хотя он никоим образом не чувствовал ее физически и не воспринимал. Когда бледный воображаемый образ сопровождал сознание присутствия дамы, он представлял ее себе, во всяком случае, без каких-либо особенностей, в нормальных платьях. Тому же самому больному во время дальнейшего богатого переживаниями психоза многочисленные содержания были даны как чувственные осознания. Так, в определенное время он чувствовал: сейчас придет бопшя. Он чувствовал, что она снаружи, и он чувствовал — это Мона Лиза.
5. Больной Ш. (Dementia praecox) написал длинную историю своей болезни, в которой встречается следующее описание: «У меня было чувство, как будто за кроватью был кто-то, кто записывал мою речь (психотические речи), чтобы опубликовать ее на следующий день в газете. Я несколько раз сказал этому невидимому духу: “Неправда ли, Вы поняли меня, то, что я только что сказал об Иисусе, Вы опустите... Вы ведь меня поняли... как Вы полагаете? ...Это опускаем, разумеется, это опускаем...” Я на самом деле ждал ответа, которого не последовало, тогда я сказал: “Я буду и за Вас просить Иисуса, очень сильно, значит Вы это опускаете, не так ли?”» Ответа, естественно, не последовало.
6. Больная С. (Dementia praecox) страдала в рассудочном состоянии манией преследования. В отеле «Принц Карл», где она жила, ей было «жутко» в номере. «Это был салон, но такой необычный, всегда такой, как будто кто-то там есть». Она никогда никого не видела и не слышала, но она заявляет, делая сильное ударение: «Там кто-то был». Она чувствовала себя при этом «стесненно, как будто за мной наблюдали». «Это было что-то неопределенное». «В зале внизу (в клинике) всегда был кто-то».
7. Одна больная Фореля 1 пишет: «У меня часто было живое впечатление, что я только что получила сообщение, которое было сделано шепотом или так, что я, собственно, не слышала.
1 Forel, Arch. f. Psychiatrie, Bd. 34, S. 981, 986.
Внезапно мне казалось,, что я знаю что-то, чего я раньше не знала, и что кто-то из семьи или знакомых сообщил мне это приглушенным голосом, но я не видела,, кто это был, и не слышала ясно его голос. Это было только своеобразное чувство, что кто-то будто бы там, или был там раньше». Эта же больная описывает «чувство..., что я как будто бы состою с кем-то в контакте, которое на улице охватывало не так сильно, как в закрытом помещении, особенно в дремотном состоянии, когда засыпаешь или просыпаешься».
8. Подобные наблюдения больных встречаются часто. Мы приведем еще только относящиеся к этому места из самоописания Стриндберга («Инферно»): «Когда я снова вхожу в сад гостиницы, я чую присутствие человека, который пришел, пока я отсутствовал. Я не вижу его, но я чувствую его» (с. 99). «Ужасное молчание царит в доме, когда я гашу лампу. Я чувствую, что кто-то подстерегает меня в темноте, касается меня, трогает мое сердце, сосет» (с. 110). «Часто у меня такое ощущение, что кто-то стоит позади моего стула. Тоща я несколько раз бью кинжалом назад, представляя себе, как побеждаю врага» (с. 158). «Когда я снова открываю дверь моей комнаты, у меня появляется чувство, что в ней уже живут живые и враждебные существа. Комната наполнена ими, и мне кажется, что я пробираюсь сквозь толпу, пытаясь достичь своей кровати» (с. 161). «Ночь я провожу в гостинице, где по моей просьбе ночуют мои мама и ребенок, чтобы защитить меня от ужаса смерти, и присутствие которых я ощущаю благодаря своему шестому чувству» (с. 183). «Войдите ночью снова в вашу комнату, и вы там кого-то найдете; вы его не видите, но вы явно чувствуете его присутствие. Пойдите в сумасшедший дом и спросите врача сумасшедших, и он станет говорить вам о слабых нервах, сумасшествии, стеснении в груди и т. п., но он никогда вам не поможет!» (с. 199). «Бывают вечера, когда я убежден, что кто-то находится в моей комнате. Тоща от ужасного страха у меня бывает температура с холодным потом» (с. 252).
По аналогии с обычным случаем со стеной в темноте напрашивается предположение, что при этих чувственных осознаниях патологической душевной жизни поводом для достоверности осознаний является также скудный — галлюцинаторный — материал ощущений. В пользу или прошв данного предположения нельзя сказать ничего существенного. Ведь есть случаи, когда даже хорошо наблюдающие больные ничего этого не замечают. Но есть и случаи, в которых сначала появляется склонность предположить наличие чистого осознания, а затем при более конкретных вопросах вскоре устанавливается, что были какие-то своеобразные ощущения на коже, сквозняк, что что-то тянуло в сторону и т. п. Если мы обратим внимание на то, что при многих иллюзиях чувственные основания очень незначительны, что достоверное иллюзорное восприятие с подавляющим преимуществом представляет собой достоверное осознание со скудной чувственной репрезентацией, то мы поостережемся декларировать наличие принципиальной, непреодолимой противоположности достоверных осознаний и иллюзий. Достоверные ложные восприятия и достоверные осознания представляются нам скорее конечными пунктами длинной цепочки переходов: при ярко выраженных ложных восприятиях все предметное, насколько это вообще возможно, представлено чувственно, при чистых достоверных осознаваниях все чувственно-конкретное отпадает. Возможные переходы не мешают нам говорить наряду с обманом чувств об обмане осознания. Названные так феномены, которые до сих пор нигде не нашли себе места, таким образом, имеют краткое имя и обобщены с точки зрения их характерных особенностей.
Совершенно аналогично ложным восприятиям, которые, несмотря на всю их достоверность, могут быть оценены больным как реальные, так и нереальные, ведут себя в отношении оценки ложные осознания. Больная Кр. никогда не считала присутствующий в достоверном осознании слева позади себя образ реально существующим. Больная С., основываясь на достоверном осознании, оценивает ситуацию, когда, якобы, кто-то есть в комнате: «Это действительно так».
Феноменологическая позиция ложного осознания по отношению к ложному восприятию, возможно, стала таким образом яснее. Теперь мы должны описать их место по отношению к явлениям бреда. Здесь наибольшую сложность вызывают некоторые феномены, которые так же, как и достоверный обман осознания, до сих пор не имеют адекватного имени. Одна больная говорит, что она чувствует, что ее преследуют и на нее клевещут. «Я бы хотела думать по-другому. Но я вынуждена думать так, как думаю, это ведь факты. Я чувствую (кладет, заверяя, руку на грудь), что это так». Одна из больных Зандберга постоянно просила в первое время, когда заболела, своего мужа: «Ну, скажи мне». На вопрос, что же он должен ей сказать, она постоянно отвечала: «Да ведь я не знаю, но ведь что-то есть».
Такие сначала смутные предчувствия, у многих в виде определенного знания о другом значении реального события, внезапных озарений (я сын короля Людвига) и др., являются исходными бредовыми переживаниями, которые затем в оценках бредовых идей принимают свою зафиксированную форму, с которой мы сталкиваемся в дискуссии с больным. Во всех этих случаях бредовых переживаний речь идет не о достоверно представленных вещах, лицах, событиях, а о мысленно схваченных, где-либо в другом месте происходящих вещах, о других значениях, без того, чтобы в реальном окружении прибавились новые предметы. Так же, как мы вначале противопоставляли в обычной жизни достоверные и мысленные осознания, мы можем в области ложных осознаний противопоставить достоверные ложные осознания и бредовые осознания. Последние относятся не к новым достоверно окружающим вещам, а к отсутствующим вещам или чистым значениям.