— Простите меня, дети. Давайте спасать наш город вместе. К сожалению, я истратил доллары...
— О деньгах ни слова, — сказал Минц. — Нам все известно. Перейдем к делу.
— Нам нужны ваши гарантии, — сказал Руслан. — Во-первых, прибавить зарплату учителям нашей школы.
— И заплатить ее наконец, — добавила девочка.
— Во-вторых, отремонтировать в школе крышу.
— Сделаю, — сказал Мощин.
— И главное — больше никогда не вступать в сделки с грязными типами.
— Но он же из Москвы приехал! — сказал Мощин.
— В Москве тоже в отдельных случаях иногда встречаются не очень хорошие люди, — заметил Минц.
— Забудьте об этой соли, — сказала девочка, — что бы вам ни предлагали.
— Клянусь! — воскликнул Мощин. — Клянусь здоровьем моего внука!
Потом он понизил голос и спросил:
— А копыта мне вы исправите?
— Пока копыта появились на ногах сорока двух процентов жителей нашего города, — сказал Минц.
— А я и не заметил!
— Вы вообще не очень наблюдательный, — сказал Минц. — Так поклянитесь!
В комнату снаружи ворвался глухой шум.
— Что это? — спросил Мощин.
Руслан ответил:
— Как я и предполагал, под землю ушел памятник землепроходцам.
— Да вы с ума сошли! — закричал Мощин. — Вы забыли, что ли, что это — гордость нашего города!
— Спешите, клянитесь, — сказал Руслан. — Иначе с каждой минутой положение будет ухудшаться.
— Клянусь! — сказал Мощин. — Клянусь, клянусь, клянусь!!!
Руслан стал раздавать детям опрыскиватели, сделанные из садовых леек. Досталось по лейке и Мощину с Минцем.
— Пошли по улицам, — сказал Руслан. — Чтобы ни одного квадратного метра без обработки не осталось! Экономьте дезинтегратор!
Лейка была тяжелой. Мощин наклонялся, неся ее. Детям тоже было нелегко, но они не жаловались.
— Как же они все это изобрели? — спросил Мощин у Минца.
— Химическую формулу мы определили вместе, — сказал Минц. — Практическую сторону дела осуществляли кружковцы.
— Может, мне на ноги попрыскать? — спросил Мощин.
— Все в свое время, — ответил Минц. — Выздоровеем.
— И у вас тоже? — Мощин показал дрогнувшим указательным пальцем на сапоги Минца.
— Нет, — ответил тот. — Я вовремя спохватился.
Когда все дети и взрослые вышли на улицу, мальчик Руслан указал, кому в какую сторону идти. Мощину достался фабричный район в слободе, а Минцу — набережная. Так их развела судьба.
Мощин пошел к фабричному району, прыская по дороге из лейки на черную мостовую, но на четверти дороги остановился. Тревога за судьбу семьи взяла свое. «Тут этих юных химиков, — подумал он, — больше чем достаточно. Они весь город погубят. А меня ждет семья».
Обхватив лейку руками, Мощин засеменил к родному дому.
Когда он, скользя и спотыкаясь по пустынным улицам, добежал до родного подъезда, там, за дверью, его поджидала отвратительная девчонка, дочь невоспитанной матери.
— Мы так и знали, — сказала она, — что вы не станете заботиться о городе, а побежите в свою нору.
Рассерженный Мощин замахнулся лейкой, но девочка каким-то китайским приемом положила его в грязь. А сама передала лейку Мощина его внуку, который и поспешил за девочкой спасать население.
Как оплеванный, Мощин побрел к себе и стал ругать жену, что недосмотрела за внуком, а теперь он может погибнуть.
Потом он принялся затыкать все дырки и щели, чтобы не проникли водопроводные змеи.
Тут он устал, и его сморил сон.
Леонид Борисович проснулся на следующее утро.
Светило зимнее скупое солнце и рассыпалось искорками по снежному покрову, который за ночь очистил городские пейзажи.
По улице бегали лыжники и мальчики с санками.
Мощин потряс головой, как бы отгоняя дурной сон.
Заглянула жена и спросила, будет ли он завтракать.
Мощин был зверски голоден.
Кушая яичницу с салом, он спросил жену:
— Римма, как наш Герасик?
— Я его уже в садик отвела, — сказала жена.
— А его копыта?
— Окстись, старый богохульник! — испугалась жена. — Откуда у Герасика копыта?
— Как и у меня. — Мощин вспомнил о состоянии своих ног и поглядел под скатерть. Его ноги, упрятанные в шлепанцы, были обыкновенными человечьими ногами, правда, с мозолями.
И тогда Мощин понял, что все ему приснилось.
Хотя в прихожей стояла лейка с пульверизатором, а на площади он увидел, как экскаватор и подъемный кран вытаскивали наружу гигантский бронзовый памятник землепроходцам, Мощин решил, что это — галлюцинация и безобразие.
В плохом настроении Мощин пришел к себе на службу и поднялся в кабинет. Поздоровался с Валюшей, потрепал ее по щечке, велел согреть чайку.
Начал было перебирать бумаги, но тут Валюша сунула мордочку в дверь и сказала, что пришел господин Неунывных, Глеб Степанович.
Мощин нахмурился, вспоминая, кто это такой.
Вошел ничтожный человек в обрамлении современного дельца.
— Вижу, у вас весь порошочек вышел, — сказал он радостно. — Так у меня с собой новый самосвал. Победим снежный покров к юбилею родного города, а?
— Нет, нет и еще раз нет! — закричал Мощин.
Он все вспомнил. Значит, это не сон. Значит, пришла смерть Великого Гусляра в человеческом образе.
— Уходи, — сказал Мощин.
— Ты что, старик, как бы охренел? — спросил Неунывных. — Ты же контракт с моей фирмой подписал.
— Нельзя. Город гибнет, — сказал Мощин.
— А блин с ним, с городом.
Неунывных вынул из кармана длинный конверт.
— Здесь пятьсот, на крышу твоего особняка.
— Возьмите их обратно! — сказал Мощин.
— У меня в машине, — сказал на это гость, — два крутых лба. Достойные люди. В городе Котласе демократы чертовы попытались помешать цивилизации. Знаешь они где? В больнице!
И Неунывных принялся пронзительно хохотать.
— Вы не представляете, к чему это приводит! — сказал Мощин.
— Представляю, как не представить, — ухмыльнулся гость. — На месте Москвы уже грязевое озеро. Аромат, скажу тебе, класс. Будем создавать грязевой курорт, блин. Японцы приедут.
— Жалко столицу...
— Ты мне лучше скажи, у тебя продукт кончился или какая-то сволочь формулу разгадала?
— Не скажу! — мужественно ответил Мощин.
Неунывных покачал головой и вынул из внутреннего кармана еще один конверт. Положил его на расстоянии вытянутой руки от главы города и произнес:
— Я пока пряником тебя обрабатываю. Смотри, возьмусь за кнут, будешь бедный и больной.
— Но у меня копыта отросли!
— А что, плохо? Я сам на копытах, понимаешь, хожу, рога только утром спилил. И что? Говори имена моих врагов, блин!
— Нет, я не могу взять на себя ответственность за гибель города и государства в целом.
— Понимаем, — сказал Неунывных и потянул к себе конверт. Другой рукой подхватил второй конверт, который лежал совсем уж близко от Мощина.
— И сколько тут... всего? — спросил глава города хриплым от страха и волнения голосом.
— Всего кусок — тысяча баксов. Считай, закончишь крышу и останется на ботинки внучку.
— У него тоже копытца... — Слезы показались в глазах Мощина.
— Цивилизация требует эволюции, — туманно заметил делец. — У тебя выбора нет. Или ты остаешься без денег, весь в синяках и переломах, или ты сотрудничаешь с цивилизацией. Проведешь отпуск на Канарских островах, отдышишься. Наши все там отдыхают.
Страшно было Мощину. Но он понимал, что не сможет противостоять организованной цивилизованности, у которой телохранители возле «Мерседеса». Бессмысленная борьба с прогрессом.
— Кружок юных химиков, — признался он, — в школе № 2. Петряновцы-соколовцы. Во главе их профессор Минц. Старый, но подлый. Стоит на пути цивилизации. А вы мне переизбрание обеспечите?
— Мы за своих горой стоим, — сказал Неунывных. — Не дрейфь, кореш.
Разумеется, Мощин никому бы не позволил так к себе обращаться, но в тот момент его охватило сладкое чувство принадлежности к могучему миру организованной цивилизованности.
— Если что, то всегда отмоем, — нежно закончил Неунывных. — Мы таких вытаскивали... По пять трупов на шее и миллиарды долларов. А в результате — все их уважают.
— Но я не хотел бы, чтобы наши отношения...
— Ну ты и тюфяк, — с добрым юмором ответил гость. — Скажи теперь, как покороче к той школе пройти.
— По Лермонтовской, потом повернете на Советскую... А детям ничего не будет?
— А что им может быть? Не переживай. Ты о себе думай. А Минца мы где возьмем?
— Пушкинская, дом шестнадцать, — быстро сказал Мощин и постарался все сразу забыть.
— Все! — подытожил Неунывных. — Начинай рассыпку! Зови дворников.
Что Мощин и сделал. Хотя ему было душевно тяжело. Он, правда, утешал себя, что с копытами и рогами жить можно, даже интересно.
О приезде в город «Мерседеса» и сопровождающего его самосвала юным химикам было известно.
Они, правда, не могли поверить в то, что Мощин сменит свои позиции, но их предупредил об этом профессор Минц.
Дети не хотели вступать в конфликт с приезжими, но когда в школу с переднего входа вошли два телохранителя с резиновыми дубинками в сильных руках и стали допытываться у гардеробщицы тети Дуси о том, где скрываются юные химики, они поняли, что пути к миру нет.
Тетя Дуся сначала пыталась сопротивляться, но ее ударили дубинкой по щеке и кулаком под дых. Тетя Дуся начала плакать, но детей не выдавала.
Малыши разбежались по классам, преподавательницы заперли двери.
На лестничной площадке над гардеробом неожиданно появились юные химики. Впереди — совсем маленькая, но талантливая девочка, за ней — ее юные друзья во главе с Русланом.
Все держали в руках пульверизаторы, сделанные на основе обычной садовой лейки.
— Отпустите тетю Дусю, — сказала девочка.
— Ага! — закричал Неунывных. — Вот они, юные, блин, химики.
— Последствия будут ужасны, — закричал Руслан, увидев, что вся троица бежит к нему, размахивая дубинками.