Оказывается,слухи преждевременны.Житков весьзахвачен историейс самобичеваниемкритиков, которыев Союзе писателейсами себя распустили.Рассказывает,что когда Эйхенбаумубыло предложеноподвергнутьсебя самокритике,то есть разругатьвсю свою прежнююдеятельность,Эйхенбаумсказал:
— Нужно подвергатьсебя самокритикедо того, какчто-нибудьнапишешь, а непосле.
Такая версиябыла мне неизвестна,но мне по крайнеймере десятьчеловек по-разномусообщили обэтой репликеЭйхенбаума.Одни говорили,будто бы онсказал:
— Моя специальностьне самокритика,а критика. Вотсейчас я написалкнигу о Толстом,ее и критикуйте...
Другие — ещепо-другому,Штейнман в«Красной газете»по-третьему.Очевидно, егопозиция пришласьпо душе оченьмногим, и вокругнего уже творятсялегенды. Житковинтерпретируетэто знаменитоезаседаниекритиков так:
— Все мы сукиныдети! снимай,ребята, штаныи ложись пороться.
Очень волнуется(из-за своегоромана) всемимосковскиминастроениями:
— Говорят,Авербахаавербабахнули?<...> Вчера виделсяс Толстым поповоду «Гутива»5.Встретилисьв Доме Печатии пообедаливместе в Ленкублите.Он разъяренсудьбою своего«Черного золота»и едет в Москвуобъясняться.<...>
25/I. Былвчера у ОльгиФорш. Пополнела.Бодра. Пишето Новикове имартинистах.Работает на«Светлане».Очень забавнорассказывала,как в ПушкинскомДоме повесилиее портрет иподписали:«Писательницамелко-буржуазноголагеря», такчто ей стыднотуда глазапоказать. <...>
На днях былу меня Тынянов.Только что изМосквы. Он отправил(23 янв.) Инночкуи жену за границу.Устроил емуэто дело Горький.По случаю этойудачи Тыняновбодр и радостен,как давно ужене был. <...>
Был в «КраснойГазете». Виделна стене объявление:
«За допущениеполитическихошибок в редактированиинепериодическихизданий редакторнепериодич.изданий Глебов-Путиловскийосвобождаетсяот работы пособственномужеланию».
24/II1932. Москва.Мороз. Ясноенебо. Звезды.Сегодня деньМуриного рождения.Ей было бы 12 лет.Как хорошо япомню зеленовато-нежноестеклянное,петербургскоенебо того дня,когда она родилась.Небо 1920 года.Родилась длятаких страданий.Я рад, что невижу сегодняэтого февральскогопредвесеннегонеба, котороетак связанодля меня с этимиднями ее появленияна свет. Воображаю,как чувствуетсебя М. Б. Думаю,что, несмотряна мой отъезд,она все же неможет спать.Сегодня я былу Корнел. Зелинского,у Сейфуллинойи у МариэттыШагинян. Сейфуллинабольна: у неебыл удар неудар, а вроде.По ее словам,всю эту зимуона страшнопила, и пьянаяходила на заседанияи всякий разскрывала, чтопьяна. «И наэто много требовалосьнервной силы».Как-то за обедомвыпила она однувсего рюмку,вдруг трах:руки-ноги отнялись,шея напружинилась— припадок.Теперь онапонемногуоправляется.Доктор прописалей вспрыскиванияи побольшеходить. ВалерьянПавлович приней неотлучно.Она очень хвалитего — «не покидаетсвоей старойжены, прогуливаетее по Москве,есть ли еще насвете такоймуж?»
Я сказал:«Хорошо, чтовам вовремяудалось закончитьсвою пьесу«Попутчики».—«Сказать посекрету, неудалось. Валерьянзакончил. И унего вышлоочень глубоко,лучше, чем уменя.
— Ну вот иглубоко! — перебилВалерьян.
— Нет, нет,мне бы так никогдане придумать».
Лицо у нееостекленелое,глаза мертвые.Мне показалось,что я ей в тягость.Я пошел к Шагинян.У Ш. на столеконьяк, в гостях— Давид Выгодский.Он приехал от«Из-ва писателей»просить Ш., чтобыона исключилаиз своего дневника,к-рый печатаетсятеперь в Ленинграде,все, что относитсяк Шкловскомуи к его побегу1.Я показывалей «Чукоккалу»,к-рую она смотрелас жадностью,и тут толькоя заметил, какойу нее хороший,детский, наивныйсмех. Можетбыть, потомучто она глуха,и ресурсы длясмеха у нееограничены,—она не можетсмеяться надтем, что ейрассказывают;поэтому запасысмеха, намиистраченныена другое, унее сохранились.Как вообщежаль, что онаглуха. Она былабы отличнойписательницей,если бы слыхалачеловечью речь.Глухота играетс нею самыезлые шутки. Онарассказывает,что недавно,—месяц назад,—ее соседи говорятей: «Мы слыхаличерез стену,как вы жаловалисьна дороговизнупродуктов.Позвольтеугостить васколбасой. Мыполучаем такойбольшой паек,что нам всегоне съесть». «Язаинтересовалась,кому это выдаюттакой роскошныйпаек, и оказалось,что это паек— писательский,получаемыйвсеми, кромеменя». МариэттаШ., несомненно,из-за своейглухоты, отрезанаот живых лит.кругов, гдешепчут,она никакихслухов, никакихоттенков речине понимает,и потому с неюочень трудноустановитьте отношения,к-рые устанавливаютсяшепотом.
Как-то в ДомеИскусств онанесла дроваи топор — к себев комнату. Япожалел ее исказал: «Дайтемне, я помогу».Она, думая, чтоя хочу отнятьу нее дрова,замахнуласьна меня топором!Показала онамне письмоСталина к ней(по поводу«Гидроцентрали»).Сталин хотелбыло написатьпредисловиек этой книге,но он оченьзанят, не можетурвать нужноговремени и проситее указать ему,с кем он долженпереговорить,чтобы «Гидроцентраль»пропустилибез всякихискажений.Письмо милое,красными чернилами,очень дружественное.Также письмоКрупской оТорнтоне,—Крупская в 1894году переоделасьв рабочее платье— и ходила наэту фабрику,и теперь интересуетсяею. И вот характерно:Шагинян таки не рискнулапобывать уСталина, повидатьего, хотя ейочень этогохочется, именнопотому, что унее нет слуха,и ей неловко...Тут же ее муж,представительНаркомпросаАрмении, и еедочь, и ее сестра,—очень густаяармянская семья— веселая, дружная,работящая,простодушная.
На следующийдень я был уКорнелия Зелинского.Туда пришелПастернак сновой женойЗинаидой Николаевной.Пришел и поднялтемпературуна 100°. При Пастернакеневозможныникакие пошлыеразговоры, онвесь напряженный,радостный,источающийсвет. Читалсвою поэму«Волны», которая,очевидно, емусамому оченьнравится, читая,часто смеялсяотдельнымудачам, читалс бешеной энергией,как будто штурмомбрал каждуюстрофу, и я испыталтакую радость,слушая его, чтобоялся, как быон не кончил.Хотелось слушатьбез конца — этоуже не «поверхбарьеров», а«сквозь стены».Неужели этотновый приливтворческойэнергии далаему эта миловиднаяженщина? Очевидно,это так, п. ч. онвзглядываетна нее каждые3—4 минуты и,взглянув, меняетсяв лице от любвии смеется ейдружески, какбы благодаряее за то, чтоона существует.Во время прошлойнашей встречион был какпотерянный,а теперь твердый,внутренне-спокойный.Он не знает,что его собраниесочинений вЛенинградезарезано. Ясказал ему обэтом (думая,что он знает),он загрустил.Она спросила:почему? — онсказал: «Из-засмерти Вяч.Полонского».Но она сказала:«И из-за книг».Он признался:да.
Сейчаспроисходитсуд над Ионовымв ЦК. Ионов непризнает двухставленниковГорького: Тихоноваи Виноградова.Первого онсчитает лодырем,бездельником,второго прохвостом.«Тихонов числитсяв «Академии»редактором,но ни разу дажене явился наслужбу, приходиттолько за жалованием,а второй сдалИонову длянапечатаниятакие неряшливыерукописи, которыеИонов считаетсплошной халтурой.Горький (председательредколлегии«Academia»)написалИонову, что онне желает работатьвместе с ним,требует, чтобыИонов сию жеминуту ушели т. д.». Каковырезультатысуда — неизвестно.
Февр. 28.Вчера вечеромникак не могзаснуть, встал,оделся и пошелк Сейф. Ей гораздолучше, она ужесама гуляетпо улицам, безсопровожденияПравдухина.Глаза живее,и язык послушнее.Был у нее незадолгодо меня Пильняк.<…>
2 марта1932.<…>Умер Полонский.Я знал его близко.Сегодня егосожгут — носатого,длинноволосого,коренастого,краснолицего,пылкого. У негоне было высшегочутья литературы,как критик онбыл элементарен,теоретик онтоже был домотканный,самоделковый,стихов не понимали как будто нелюбил, но журнальноедело было егостихией, онплавал в чужихрукописях, какв море. Впрочем,его пафос, пафосжурнало-строительства,был мне чужд,и я никогда немог понять,из-за чего онбьется. Жалкоего жену КируАлександровну.Помню, во времяполемики ступоумцемРязановым ончасто приходилко мне в гостиницуи читал статьи,направленныеим против этого— в ту порувлиятельногочеловека. Статьибыли плоховаты,но смелы.<…>
Очень многохлопот у меняс Тыняновым.Он отправилЕл. Ал. с Инночкойза границу, инет никакихспособов доставитьим валюту наобратный отъездв СССР. По егопоручению ядолжен былговорить сХалатовым,—просить, главнымобразом, билетовиз Берлина наЛенинград.Халатов согласилсясделать всевозможное. Ивот, наконец,обнаружилось,что он устроил,но не два билета,а один, и не вЛенинград, ав Москву. Поэтому поводуот Тын. приходятотчаянныетелеграммы,которые будятменя ночью, аХалатов болен,а бедные Иннаи Ел. Ал. там.
С Лядовоймы пошли кВиноградову,и он шепотомсообщил мне,что Ионов из«Academia» уходит,снят, равно каки Ежов — засопротивлениеГорькому. Виноградовторжествует.Кто будет вместоИонова, неизвестноМне Ионоваочень жалко.Он сумасброд,но он никогдане был интриганом,он всегда всеговорит людямв лицо, он страстнолюбит книгу,хотя, можетбыть, и не всегдаумеет отличитьхорошую отплохой.<…> Я многовоевал с Ионовымво времена«Всем. Литературы»—из-заТихонова. Ноэтот человекстранным образомсделал мнемного добра:ему принадлежитинициативаиздать в ленинградскомСовдепе «Крокодила»,он поручил мнередактуруНекрасова, ипр., и пр., и пр. Ипросто какчеловек он мнемил.
4 марта.<…> Пойдусегодня опятьхлопотать огонораре из«Лит. Газеты».О, как надоеломне это мыканьепо редакционнымпередням, которомуне видно конца.Но каково МарииБорисовне послевсего, что онапережила, гонятьв виде отдыхапо финотделами канцеляриям!
Казалосьбы, ну много линам нужно: ведьвсего два человека.А между тем обаработаем каторжно,и вот уже 3-й месяцне могу положитьв Сберкассу300 рублей, и продалкниги, и весьв долгах.<…> Вчераездил в «Лит.Газ.» за деньгамитрамваем «А».И смотрел изокна на МосквуИ на протяжениивсех тех километров,к-рые сделалтрамвай, я виделодно: 95 проц. всехпроходящихженщин нагруженыкакою-ниб. тяжестью:жестянкамиот керосина,корзинами,кошелками,мешками. И чемстарше женщина,тем тяжелейее груз. Толькомолодые попадаютсяпорою с пустымируками. Но ихмало. Так плохоорганизованадобыча провизии,что каждая«хозяйка»превратиласьв верблюдицу.