А Оксман, которыйнаписал 40 листовкомментариев,не способеннаписать 4 страницывступления!
13/I34 г. Утро.Только чтокончил статейкудля радио оНекрасове. Былвчера у Алянского.Оказывается,Смирнов смещен.Как, при какихобстоятельствах,не знаю. Я наконец-товыполз из корректурыгихловскогооднотомникаНекрасова идругого Некрасова(для «Academia»)— обе книгисразу! — из-подкорректурысвоих «Шестидесятыхгодов» и т. д.и т. д. Когда сдалв набор 4-е изданиесвоей книжки«От двух допяти»,— мнепринесли Пиаже— и я так жалею,что не включилв свою книжкумного кусковиз этого чудесногобуржуазногоученого. Пишуcurriculum vitae* Клячкодля полученияего вдовойпенсии.
* Жизнеописание(лат.).
15/I 34. Вчерабыли у Тыняновыхс М. Б.У них новаястоловая, шведская,новый радио,—угощение оченьбогатое. Домвообще сделалсяполной чашей.Ел. Ал. опечаленанеудачей сосвоей книгойо Страдивариусе,и в самом деле:Музгиз заказалей книгу, онаписала ее год,—и вдруг распоряжениесвыше: у насесть своиСтрадивариусы,нечего намхвалить итальянские.И книгу разобрали(уже была корректура).Ю. Н. отнесся кнам очень любовно.Сказал, что мы— чуть ли неединственные,с кем он в настоящеевремя дружит.Остальные —враги. Опятьговорил о разрывес Шкловским.«Теперь я могуписать емуписьма: не «преданныйвам», а «преданныйвами». Рассказало своем столкновениис Белгоскино,которое взялосьобсуждать егоКиже (уже готовуюфильму) и отозвалосьо ней не слишкомпочтительно.Он встал и произнес«маестатную»речь: «Я — Тынянов,а вы мелюзга».Потом Тыняновчаса два читалсвой роман.Вчера как разон написалглавку о 4-х летнемПушкине, вернееначало главы,а крещениепрочитал все.Великолепнонаписано. Ужене два измерения,как в «Кюхле»,—и не одно четвертое,как в «Персоне»,а все три, естьобъемностьфигур. Чувствуясвою удачу, Ю.Н. весел, победителен,радушен. У неговеличайшаяненависть ковсем, кого онсчитает врагами.Три раза в течениеэтих двух недельон рассказывалмне, как он былна собранииЛитсовременника— поднял глазаи увидел: «всевраги»… В Ленкублитея встретилБерковского,который рассказалмне, что когда-тоон неодобрительноотозвался о«Вазир-Мухтаре»,и этого былодостаточно,чтобы Тыняноввосстал противего примечанийк «Германии»Гейне, переведеннойТ-ым. «Не желаюсотрудничатьс Берковским»,ГИХЛ (в лицеБескиной) невнял Т-ву и выпустилГерманию спримечаниямиБерковского.Теперь намеченовторое издание,и Т. добилсятого, чтобыубрали примечанияБерковского,хотя, по словампоследнего,не мог указатьни одного изъянав этих примечаниях.«За стол сфилистимлянамине сяду»,— говоритТ.
17.I.34.<…>Вчера я был уИсаака Бродскогов его увешаннойкартинамиквартире. Картиныу него превосходные:Репина портретВеры в лесу(1875), рисунки, сделанныев салоне Икскуль,Вл. Соловьев,Гиппиус, Спасович,Мережковский— чудеснаясложностьхарактеристик,уверенныйрисунок. ЕстьБорис Григорьев,Малявин и дажеМаяковский,—сделанныйМаяковскимпортрет ЛюбыБродской оченьхорош. Работысамого Бродскогона фоне егоколлекциикажутся неприятнопёстрыми, дробными,бездушными.Но — хорош Ленинрядом с пустымкреслом, и покраскам менеенеприятен.Когда я вошел,Бродскийперерисовывалперышком с фотофизиономиюСталина — для«Правды». Впередиему предстоялоизготовитьтакого же сЛенина. Но послепяти-шестиштрихов начиналзвонить телефон,он бросал перои шел в столовую(у входа в которуюи висит аппарат).В доме у него— жена и свояченица(урожд. Мясоедовы),сын от первойжены (студент)и сын от второй(Дима, оченьмилый). РисуяСталина, Бродскиймечтает о поездкев Америку. «Тамдадут за портретЛенина 75 000 долларов».
— Ну на чтовам 75 000 д.? — спросиля — У вас и таквсего вдоволь.
— Как начто? Машинукуплю… виллупострою… Дом…<…>
Я спросилБродского,почему он непринял участияв чествованииЛуначарского(его имя стоялосреди поминателейна вчерашнемзаседанииКомакадемии).Он ответил:
— Пустьего поминаеткто-нб. другой.Когда меняхотели сделатьзаслуженнымдеятелем искусства,Лун. ответилбумажкой, чтоходатайствооб этом отклонено,и сделал заслуженным— Пчелина. Пустьже Пч. и чествуетего. А я не хочу.Я сказал потелеф., что едув Москву. <…>
19/I34. Вчераприехал в Москву.Ночь, проведеннаямною в вагоне,была ужасна— вторая бессоннаяночь. В Москвене оказалосьв гостиницахномеров. <…>Наконец меняпривезли вун-ет (МГУ), зеленого,старого, с налитымикровью глазами.Оказалось, чтоИгорь Ильинский,которому янезадолгоприслал своистихи на предметих изучения,—все же ничегоне выучил («Нетникакой памяти!»,«долго учу!»)— и читал одногоМаршака. Оказалось,что после ИгоряИльинского,такого блестящегочтеца,— когдааудитория ужеустала — выпустилименя. Что я читал,не помню — былв полном беспамятстве— и вдруг оказалось,что сегодняже в 4 ч. предстоит2-й утренник —по той же программе.Опять для отдыханет никакихперспектив.Пошел я в Б.Московскую,сел на диванчик— хоть плачь.Но ничего. Впять часовоткуда-то уменя взялисьсилы — и читаля лучше. Публикибыло огромноемножество обараза. Я чудесноотдохнул бысегодня, еслибы не оказалось,что я долженчитать лекциюперед художникамио Репине. <…>
20/I34. Вчера утроммой друг Маршакстал собиратьсяна какое-товажное заседание.— Куда? — Да так,ничего, ерунда…Оказалось, чточерез час должносостоятьсязаседаниекомиссии Рабичевапо детскойкниге и чтомоему другуужасно не хочется,чтобы я тамприсутствовал…«Горького небудет, и вообщеничего интересного…»Из этих словя понял, чтоГорький будети что мне тамбыть необходимо.К великому егонеудовольствию,я стал вместес ним дожидатьсямашины Алексинского.Алексинскийопоздал <…>наконец прибылА., и мы поехали.Где эта комиссияпомещается,я и понятия неимел — и вдругнаша машинавъехала во дворГорьковскогоособняка. Встретилнас отъевшийсякомендант,проводил вкомнату, гдеуже поджидалиунылый Венгров,Огнев, Барто,Кирпотин и,конечно, П. П.Крючков. Прошлив столовую,вышел Горький— почти несостарившийся,озабоченный,в меру приветливый.Я сел подальшеот него, рядомс Алексинскими Майслером(заместительЖелдина), Алексинскийпривез с собоюящик, наполненныйкнигами о школе.Чуть он уселсяза стол, он разложилпред собойцелый пасьянсиз этих книг.Маршак селвизави Горького— а рядом с нимподдакивающая,любящая, скромнаяБарто. Она каждуюминуту суетливописала разнымлицам записочки.В том числе имне, прилагаемую.[Приложеназаписка от А.Барто. — Е.Ч.] М. селчитать доклад,написанныйему Габбе, Лидой,Задунайскойи Любарской.Доклад великолепный— серьезныйи художественный.Горький слушалвлюбленно…и только изредкапоправлялслова: когдаМ. сказал «промозглая»,он сказал «Маршак,такого слованету, естьпрóмзглая».Потом спросилсреди чтения:«в какой губернииБоровичи?» М.брякнул: в Псковской.(Я поправил: вНовгородской.)Сел в лужу Маршакс Дюма. Так какон ничего нечитает, он и незнал об отношенииГорького к Дюмаи заявил своенеодобрениетем школьникам,к-рые читаютДюма. «Я вообщезамечал, чтоиз тех юношей,кот. в детствелюбили Дюма,никогда ничегопутного невыходит. Я вот,например, никогдаего не ценил…»— «Напрасно,—сказал Горький(любовно),— яДюма в детствеочень любил…И сейчас люблю…Это изумительныймастер диалога…изумительный…Как это нипарадоксально— только и естьдва таких мастера:Бальзак и Дюма».М. замялся. Нов остальномвсе сошлопревосходно.Из доклада таки прет физиономиясовр. советскогошкольника, иесли его перевестина иностр. язык,Европа по документамувидит — какиевеликие задаткиу нашей системывоспит. ребят.
Горький частовмешивалсяв доклад воттаким манером:надо биографиюбуржуазныхгероев, да…Вот, напр., биографиюКулиджа… Президента…извольте: вождь,мировая слава,а дурак. ИлиСесиль Родс…ему и памятникипри жизни… ивсе… а так иостался болваном…Или Рише (?)…
Надо бы переиздатькнигу Мензбира…о птицах… Надобы Брема дать…только выбросить,конечно, туерунду, к-раябыла в советскихизданиях Брема:«о влияниибеременныхженщин на ловлюкитов», тут язаметил, чтоговорит Г. оченьглухо, словарасплываются,как говорятбеззубые старики,хотя я сиделот него в трехшагах, я многихего реплик немог разобрать.Но вот то, чтоя разобрал:
— А можетбыть, дать историюоружия... . . . . . . . . .
—Или вот бы хорошо...книжку по анатомии...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Перевестибы надо ОливиюШнейдер...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Это важныйвопрос: влияниедетских книгна взрослых...ведь взрослыев деревняхчитают книги,которые естьу ребят... У самихвзрослых книгнет...
Потом выступилс докладомАлексинский.
«Прочиталя около 40 книжеко школе. Выводынеутешительны.В этих книжкахребята не учатся.Занимаютсясобраниями,заседаниями,командуютшколой. Левацкаятеория педагогики»—
Тут вступилсяМайслер:
— Неужеливсе книжки?
— Особенноваша... Она являетсяклассическимвыражениемвсего этогодела.
ВыделилАлексинский«РеспубликуШкид» и «Ученикнаборногохудожества»Т. А. Богданович.Очень сердился,что писателиругают советскихпедагогов. Всеэто очень мрачно,серо.
Г о р ь к и й.Авторы не оченьхорошо знакомыс теориейкомплекса...(закашлялся),и потом говорилтак глухо, чтоя не расслышал.Потом он предложилиздать серию:Детство ЛьваТолстого, Аксакова,Евгения Марковаи др. Дворянскоедетство, разночинческое(Воронов)... и проч.
Потом мы разошлись.
20/I.Вчера я читалвечером в Tea-Клубео Репине, а сегодняднем в том жеTea-Клубе— детские стихи.Сегодня я хорошорассмотрелЕфимова «Петрушку».Конечно, этовещь замечательная,особенно сказкао гномах.
Потомпоехал я в Детиздат.«Кому здесьбить мордуоттого, что ниодна из моихкниг не выходит?»Все в один голоссказали: Смирнову.Я пошел к этомулунатику.— А,К. И., ну как вашивыступления?— Дело не в моихвыступлениях,а в ваших преступлениях:как вы смелизадержатьпечатание«Робинзона»и называть этукнигу безграмотной?Как вы смеетемариноватьмои «Сказки»?Как вы смеетескрывать отдетей «ОстровСокровищ»?
— Ничего этогонет! — сказалСмирнов.— Кто