Я чищу чистильщиков.Я чищу партийнуюзнать...» Потомзамолол о половойжизни. «Половаяжизнь носитхарактеробщественный:кто смотритна нее, как наестественноеотправлениеорганизма, тотсебя в этойобласти принижает,и не только вэтой области...Ничего хорошегонет, что человекставит себяна уровеньживотного».
Его спросилио том, как онотносится ксовременнойсоветскойлитературе.«Память у менястала плохая.Что ни прочту,забываю. ВотШолохова прочитал«Поднятуюцелину» — исейчас же забыл».
Сейфуллина:«Ну, я рада, чтовы все забываете.Значит, вы именя забылии забыли, чтовы меня выругали».
Были бутербродыс икрой и семгой,чай и конфеты.Мы пошли сСейфуллиной.Она по дорогебрюзжала: «Надоелилиберальныесановники. Вотон сейчас говорит,что сын городовогодля него неодиозен, а когдая на Кузнецкстроенаписала ванкете, что япроисхожу издуховенства,ко мне прибежалазаведующаяи просила изъятьиз анкеты этоместо. Почемуже он говорит,что преследуюттолько тех, ктоскроет своепроисхождение?Напротив, требуют,чтобы скрывали».
Вообще С.будировалаи сделалась,по терминологииСольца, скучной.Я ушел от неес Архангельским.
Ночь на21 июня. Завтраутром у менязаписываютголос в радиоцентре.Записываютна плёнку. Ятак волнуюсь,что не сплю, иразные ночныемысли лезутмне в голову...Этот приездпоказал мне,что действительнодана откуда-тосвыше инструкциялюбить моидетские стихи.И все любят ихдаже чрезмерно.Чрезмерностьлюбви главнымобразом и пугаетменя. Я себецену знаю, иправо, тот период,когда меняхаяли, чем-томне больше подуше, чем этот,когда меняхвалят. Теперьв Москве ко мнеотносятся так,будто я ничегодругого ненаписал, кромедетских стихов,но зато будтопо части детскихстихов я классик.Все это, конечно,глубоко обидно.
Вчера надМосквою лютыйдождь. До 1 часусидел дома, немог выбежатьдаже побриться.Прибежал в«Молодую Гвардию».Рыжая, беззубаяШабад опятьзаявила мне,что в мой сборникрешено не включатьни «Мухи Цокотухи»,ни «Бармалея».<...>
7/IX 1934.Едем в Кисловодск.Завтра утром— там. С нами:проф. Н. Н. Петров,Игорь Грабарь,д-р Крепе. ИгорьГрабарь вчерачаса 4 говорило себе; о своейавтобиографии,к-рую он толькочто закончил,о книге «Репин»,к-рую он будетпечатать роскошнымизданием, окартине «Толстыеженщины», к-руюнаписал он вПариже. Об Эрмитаже:80% ценнейшихкартин мы продализаграницу.80%!!! Но есть надежда,что года черездва мы начнемпокупать ихобратно, дажесо скидкой —ввиду тамошнегокризиса. Несомневаюсь,что это будетименно так.Игорь Грабарь,как гласитмолва, весьмапомогал этойпродаже заграницу лучшихполотен. По егословам, он боролсяс этим злом,писал запискиКалинину, звонилв Кремль и пр.О Бенуа: Бенуауехал из СССРв виде протестапротив продажикартин Эрмитажа.Там он жил поддержкойИды Рубинштейни, кажется, живетдо сих пор. Чехонинувез с собою1000 долларов однойбумажкой, которуюзашил в подошвусапога. Теперьв Америке. ОПиксанове.Скучнейшийстарик: когдабывали заседанияв МГУ, Грабарьвсегда уходил,чуть бывалооткроет ротПиксанов. Явожусь с Гамлетом...Хочу писатьо переводахШекспира дляЛит. Газеты.<...>
Ноябрь14. ПриехалКаменев. Остановилсяв Академии Науку академикаКржижановского.Прелестныйкруглый зал— куда собралисьвчера вечеромТомашевский,Тынянов, Эйхенбаум,Гуковский, я,Швальбе, Саянов,Оксман, Жирмунский.Каменев с обычнымрыхлым добродушиемвынул из карманабумажку — вотписьмо от АлексеяМаксимовича.Он пишет мне,что надо сделатьтакую книгу,где были быпоказаны литератур.приёмыстарых мастеров,чтобы молодежьмогла учиться.—Какая это книга,я не знаю, нодумаю, что этодолжно бытьруководствопо технологиитворчества.
Тутон предъявилк бывшим формалистамтакие формалистическиетребования,от которых лет12 назад у Эйхенбаумаи Томашевскогозагорелисьбы от восторгаглаза. МысльКаменева —Горького такая:«поменьшемарксизма,побольшеформалистическогоанализа!..» Ноформалисты,к-рых большедесяти летотучали отформализма,жучили именноза то, что теперьтак мило предлагаетсяим в стильнойквартире академикаКржижановскогоза чаем с печеньями,—встретили этуиндульгенциюхолодно. Эйхенбаумсказал с большимдостоинством:
«Мы за этигоды отучилисьтак думать (оприемах). И посуществу потерялик этому интерес.Отвлеченноговоря, можнобыло бы создатьтакую книгу...но...»
— Это былабы халтура...—подхватилТомашевский.
Эйхенб.Теперь нампришлось быпережевыватьлибо старыемысли, либодавать новое,не то, не технологию,а другое (т. е.марксизм). Вовсех этих ответахслышалось:
А зачем вы,черны вороны,
Очи выклевалимне11.
Каменевпонял ситуацию.Ну что же! Немогу же я васв концентрационныйлагерь запереть.
Жирмунский.Мы в последнеевремя на этитемы не думали.Не случайноне думали, а покакой-то историч.необходимости.
Домой яшел с Тыняновым.Он очень огорчентем, что «Библиотекупоэта» будетиздавать «Academia».Из «ИздательстваПисателей»«Библиотека»уходит. А в«Academia» нетбумаги, и крометого Каменевсказал: да зачемже вы издаетекаких-то Востоковых!Нет, для Востоковая бумаги недам! Тыняновзол на Горького:«Основал «Б-купоэта», морочилнам голову,ездили мы вМоскву, заседали,а теперь «пошливон, дураки!»
И теперьсколько народумы обманулипо его милости.И он всегдатак...»
Тыняновнаписал уже200 страниц своегоромана о Пушкине.«А между темПушкин у менятолько-толькопоступает влицей». Хочетпридти на дняхпочитать. <...>
18/XI.Каменевчетыре дняподряд заседал,обсуждал,организовывал,примирял, улаживали проч. Я сдалему «Кому наРуси жить хорошо»для роскошногоиздания. Вчерау меня был художник— вырабатывалиобложку книжки«Дети». Вожусьс «Шекспиром».Вчера кончилэту статьювчерне12.<...>
28/XI.<...>3черабыл у меня Алянский,и, конечно, послеэтого ненужноговиита я не могузаснуть ниминуты. Москвагонит Лебедеваиз Дегиза. 5-оеиздание моей«От 2 до 5» уженабрано. Верстается.Выйдет в январе.<...>
29 ноября.Сгодня вечеромчитал о Шекспире— в секциипереводчиков.Были Тарле, Т.А. Богданович,Франковский,Лозинский, АннаГанзен ипрочие.Доклад мой былпринят холодно.
30 ноября.Мучаюсь бессонницами.Засыпаю в 12,просыпаюсьв половинечетвертого.Надумал написатьв «Правду» оРепине. Сюдаприехал БорисЛевин. Я был уКоли — читалего роман оКронштадте13.Есть хорошиеместа, и сюжетхорош, но диалогибеспомощные,и запаха эпохинет. <...>
1 декабря.Писал «Искусствоперевода».Очень горячописал. Принялброму, вижу,что не заснуть,пошел к Щепкиной-Куперник,которая угостиламеня вишневымвареньем ирассказывалао своем переводе«Much Ado aboutnothing»*.
* «Многошума из ничего»(англ.).
Это навеяломне сон. Прихожудомой, ложусь.Читаю КсенофонтаПолевого —вдруг звонокпо телеф.— из«Правды» Лифшиц:
— Убили Кирова!!!!
Все у менязавертелось.О сне, конечно,не могло бытьи речи. Какойдемонстративноподлый провокационныйпоступок — иктомог его совершить?Сегодня утроммороз, месяц— последняячетверть — итраурные флаги.
Я пошел уромв 8 часов — бродилпо Питеру. Уздания безднаавтомобилей,окна озарены,на трамваяхтраурные флаги— и только. Газетне было (газетывышли тольков 3 часа дня). Из«Правды» прилетелна аэропланеАграновскийпосмотретьтраурный Л-д.Кирова жалеютвсе, говорято нем нежно. Яне спал снова— и, не находясебе места,уехал в Москву.
Москва поражаетновизной. Давноли я был в ней,а вот хожу поновым улицаммимо новыхмногоэтажныхдомов и дажене помню, чтоже здесь былораньше. <...>
5/ХII.<...> Вчера я весьдень писал ине выходил изсвоего 114 номера«Национали».Вечером позвонилк Каменевым,и они пригласилименя к себепоужинать. Уних я засталЗиновьева,к-рый — как этони странно—пишет статью...о Пушкине («Пушк.и декабристы»).Изумительнаверсатильностьэтих старыхпартийцев. Япомню то время,когда Зин. неудостаивалменя даже кивкаголовы, когдаон был недосягаемыммифом (у нас вЛенинграде),когда он былжирен, одутловати физическипротивен. Теперьэто сухопарыйстарик, оченьбодрый, веселый,беспрестанносмеющийся оченьискреннимзаливчатымсмехом.
Каменеврассказывалпри нем о Парнохе,переводчикеиспанскихпоэтов, которыйнаписал ему,Каменеву, письмо,что он считаетего балканскимжандармоми не желаетиметь с нимничего общего.В этот же день— рассказываетЛев Борисович— пришел «ЛитературныйЛенинград»,где напечатано,что он, Каменев,узурпатор,деляга, деспоти проч. и проч.и проч. по поводуистории с«Библиотекойпоэта». Я встална сторону тех,кто писали, этустатью, т. к. Л.Б. напраснообидел целуюплеяду лит.работников,составившихдля «Библ. Поэта»несколькоценнейшихмонографий.И что это задевиз: раньшеиздадим Михайлова,а потом — Хомякова!и проч. и проч.и проч. <…>А потом мы пошлипо Арбату кгробу Кирова.На Театральнойплощади к Колонномузалу очередь:человек тысячсорок попарно.Каменев приуныл:что делать? но,к моему удивлению,красноармейцы,составляющиецепь, узналиКаменева ипропустилинас,— нерешительно,как бы противволи. Но нампреградиладорогу другаяцепь. ТатьянаИвановна кинуласьк начальнику:«это Каменев».Тот встрепенулсяи даже пошелпроводить наск парадномуходу Колонногозала. Т. И.: «Чтоэто, Лева, у тебяза скромностьтакая, сказалбы сам, что тыКаменев». — «Уменя не скромность,а гордость,потому что авдруг он мнескажет: никакогоКаменева язнать не знаю».В Колонный залнас пропустиливне очереди.В нем даже лампочкиэлектрич. обтянутычерным крепом.Толпа идетнепрерывнымпотоком, и гэпеушникиподгоняют ее:«скорее, скорее,не задерживайтедвижения!»Промчавшисьс такой быстротоймимо гроба, я,конечно, ничегоне увидел. Каменевтоже. Мы остановилисьу лестницы,ведущей нахоры, и сталиждать, не разрешитли комендантпройти мимогроба еще раз,чтобы лучшеего разглядеть.Комендантадолго искали,нигде не моглинайти — процессияпроходила мимонас, и многиеузнавали Каменеваи не слишкомпочтительноуказывали нанего пальцами.Оказалось,Каменев добивалсясовсем не того,чтобы вновьпосмотретьна убитого. Онхотел встатьв почетномкарауле. Наконец,явился коменданти ввел нас вкруглую «артистическую»за эстрадой.Там полно чекистови рабочих, оченьпечальных, страурнымилицами. Рабочие