у него бессонница,работа сверхголовы, прочитываетгруды чужихрукописей, одниприемы в Союзеотнимают у негодесятки часов,но — грудь унего всегдавперед, движенияочень четки,лаконичны,точны, и во всем,что он делает,чувствуетсясила.<…>
13 ноября.Утром вбегаетЖеня:
— Радость!Радость!
И показываетновый номер«Мурзилки»,где нет «Бибигона»!11«Бибигона»оборвали насамом интересномместе, причем— и рисункиКонашевичастали лучше!Главное, покудазло торжествует,сказка печатается.Но там, гденачинаетсяразвязка,— еене дали детям,утаили, лишилидетей тогонравственногоудовлетворения,какое дает импобеда добранад злом.
18 ноября.У руководителейСоюза писателей— очень неподвижныелица. Застывшие.Самое неподвижное— у Тихонова.Он может слушатьвас часами ине выражатьна лице ничего.Очень неподвижноеу Соболева. УФадеева, у Симонова.Должно быть,это — от привычкипредседательствовать.Впрочем, я заметил,что в нынешнююволевую эпохувообще лицарусских людейменее склоннык мимике, чемв прежнее время.Мое, напр., лицово всяком нынешнемобществ. собраниикажется чересчурподвижное,ежеминутноменяющимся,и это отчуждаетот меня, делаетменя несолидным.
Вчера сдалнаконец статейкуо Некрасовев «Новый Мир».Симонов работаетв журнале оченьмного: вчеравесь день сиделв редакции,запершись сКривицким.. Вотсколько инстанцийпрошла моястатья: с неюпознакомилисьФадеев, Симонов,Н. И. Замошкин,Бровман, завтрапрочтет Кривицкий— и, конечно,это тольконачало12.<…>
23 ноября.<…>
Ядал в «Огонек»открытое мноюстихотв. Некрасова:
Администратороступился,
Писательглупость сочинил,
Ура! весьгород оживился,
Как будтопраздник наступил—
и т. д.
Ступникервозвратил мнеего, т. к. «могутнайти параллели»!!!Стихотворениенаписано в 1867году.
В «Литгазете»завтра идетмоя статья.«Белинскийо поэме «Несчастные»— первое моевыступлениев печати после«Бибигона»!<…>
29 ноября.Пятница. Сегодняопубликовансписок членовНекрасовскогокомитета. Ещевчера вечеромФадеев не зналоб этом. Он сказалмне: «Очевидно,правительстворешило не устраивать125-летнего юбилея.Будет только150-летний».
А сегодняутром звонит:К. И., юбилейныйнекрасовскийкомитет состоится.Вы включены.Что делать? Ктодолжен бытьдокладчиком?Лебедев-Полянский?Еголин, какнарочно, в Сочи(я послал емумолнию), а Твардовскийулетел в Болгарию.Все были уверены,что некрасовскогокомитета небудет.
Сегодняв «Литгазете»в первый разновый редакторЕрмилов — приступилк исполнениюсвоих обязанностей.Я поднялся на3-й этаж — в самуюгущу заседания— увидел Е. И.Ковальчик,Брайнину и др.Ермилов сказал«вас интересуетваша статья?Она пойдет. Мыпрочли ее —отличная статья».Между тем статьяслабоватая— и найденныемною стихиНекрасоваплохи: явныйчерновик!13Позвонили из«Известий»,не дам ли я статейкуо Некрасове.<…>
15/XII.У Лиды болятглаза — лопнулсосуд. Симонов(К) предложилей заведыватьстихами в «Новоммире».<…>
20/XII.Вчера читалв клубе им.Серафимовичапри каком-товоенном заводе.Клуб огромный,коридоры, лестницы,плакаты. Сценавеличиною сКазанскуюплощадь. Я долгоотказывался,но меня Христомбогом молиликакой-то артистНиколаев, какая-тодевица из Филармониии жена Николаева(как потомоказалось): «Унас уютно, унас так жаждут,так жаждут…Вся интеллигенциязавода…инженерно-техническийсостав… Будьтетак великодушны…»Я согласился.Продержалкорректурусвоей статейкидля «Новогомира», (котор.мне не нравится,т. к. она всянаписана вовремя бешенойтравли меняДетиздатом— невдохновеннои робко) — и немог отдохнуть,так как меняпосетил Заболоцкий,потом — И. А. Груздевпо поводу Некрасова,—я никак не могдосидеть домаи поговоритьс Груздевымкак следует,так как ждет«актер Николаев».Не выпив чаю,сбежал вниз— нет Николаева!Он прибыл черезполчаса в маленькоймашине со своимшофером, которомуон платит 1200 (какон сообщилпотом) — бобровыйворотник, боброваяшапка — везетменя в клуб —приезжаем: вогромном залечеловек 50— небольше — холодно!— «куда же натопитьтакую махину»— я в дурацкихваленках, впорванномпиджаке — наогромной сценесо своими бумажками— о семантикеи мелодикеНекрасова.Никто не слушает,разговаривают,ходят.<…>
Вечеромк Збарским. Онсейчас из Парижа.Загорелый,усталый — показывалвырезки изпарижскихгазет, где Zbarsky,Zbansky и дажеZvarski ипроч.Рассказывал,как любят насфранцузы и какразрушен Кенигсберг;какие руиныв Берлине — ивзялся устроитьменя в онкологическийинститут наоперацию. И явдруг почувствовалрадость, чтоу меня рак, ичто мне скороуйти из этогомилого мира,я почувствовал,что я и вправду— страдалец— банкрот —раздавленныйсапогом неудачник.Абсолютно нив чем невиновный.Я вспомнил своюжизнь — труженическую,вспомнил своюлюбовь — к детям,к книгам, к поэзии,к людям, вспомнил,как любилименя когда-тоТынянов, ЛеонидАндреев, Кони,как тянулисько мне миллионыдетей,— и увиделсебя одинокого,жалкого, старогона эстрадебезлюдногоклуба оклеветанногонеизвестноза что. <…>
Лег в 9 час.вечера; спалдо 11. 45.
Разбудилизастенныеновогодниевопли. Попилимы с М. Б. чаю —и я засел закорректуруглупейшихнекрасовскихпьес.
Сегодняпридет ко мнеЮлиан Гр. Оксман,только чтовернувшийсяиз ссылки. <…>
15 февраля.[в больнице —Е. Ч.] <…>Сегодня былу меня Андрониковс Вивой. Привезмне изюму. Врачисошлись, чтобыпослушать его.Был А. С. Попов,была ЭльзаФедоровна,Мария Александровна,Рина Борисовна.Андрониковпоказал сцену«Маршак и Андроникову телефона».Великолепнопередал онзвучание смеха,передаваемоетелефонноймембраной.Сидел у менячаса три. Замечательнуювещь я подметилв его искусствесегодня. Онрассказывалмне содержаниеречи Фадеева— о Пушкине, оТургеневе, оТолстом и Чехове— и заботилсятолько о том,чтобы точнопередать этуречь, но, передаваяее, очевидно,так ясно представилсебе Фадеева,что незаметнодля себя самогостал воспроизводитьего интонации,вскидывалпо-фадеевскиголову и смеялсятем внезапным,мгновеннопотухающимсмехом, которыйхарактерендля Фадеева.Чем большевспоминал онсодержаниеречи, тем живеевозникал передним образ Фадеева— и это происходилонезависимоот воли Андроникова,само собою,нечаянно. Онпоказал туфизиологию,которой обусловленалогика, и логикаот этого потеряласвою общеобязательность.<…>
24 февраля.Вчера был уЛюдмилы Толстойпо случаю годовщинысмерти Ал. Н-ча.Огромный столв виде буквы«Т» ломитсяпод яствами.Пришли художникП. П. Кончаловскийс женой, Майскийс женой, графИгнатьев сженой, Меркуров,Е. П. Пешкова,Федин с женой,муж Марьяны(генерал) с Машей,внучкой Репина,Шкловский ит. д. Мне сталогрустно, я сбежал.Вместе со мноюудрал Меркуров,скульптор —во дворе мыразговорилисьс ним.<…>Мне было тактяжко, что яобрадовался,когда С. Д. пригласилменя к себе —посмотретьего новые работы.По дороге онугощал меняанекдотами— колоссальнонепристойными,причем, уверял,что ему их рассказаласейчас женаодного генерала.Приехали мыв его ателье— я чуть не написал:фабрику. Водворе засыпанныеснегом — бюстычленов Политбюро,огромнаяпанорама-барельеф,фигуры, памятники— очень причудливо— во тьме, в снегу— сказочно, —в трех мастерскихя видел титанаГоголя, у к-рогоплащ развевается,точно в аэротрубевеселого гиганта,— в к-ром нетни одной гоголевскойчерты, и несмотряна крупныепропорции —дряблая и вялаяфигура. Тут жепозолоченныйсаркофаг Калинина;тут же великолепнообобщенный— очень благороднотрактованныйСталин — дляАрмении: головагигантскойфигуры. Но главное:маски. Он снималс умерших маски.Есть маскаМакса Волошина,Андрея Белого,Маяковского,Дзержинского,Крупской и т.д., и т. д. не меньшеполусотни —очень странносебя чувствуешь,когда со стенглядят на тебяпокойники,только чтобывшие живыми,еще не остывшие(Меркуров снимаетмаски тотчасже после конвульсий).
Потом онугостил меняужином и показалстарую книгуГрабаря, гдеприведеныцитаты изАнтокольского(нарочито еврейские:«Я махаю шаблей»и проч.), и сталдоказыватьантисемитизмГрабаря. Потомпо воспоминаниямГрабаря доказал,что Грабарьнебезвыгоднодля себя продавалза границуэрмитажныекартины и проч.— И все же впечатлениеот него оченьмилое: несмотряни на что, этоталантливый,жизнеспособныйчеловек.
17/III1947. Недавнов Литгазетебыл отчет особрании детскихписателей, нак-ром выступали я.Газета перечисляла:Маршак, Михалков,Барто, Кассильи другие.Оказалось, что«и другие» этоя.
Замечательнеевсего то, чтоэто нискольконе задело меня.
Когда-тописали: «Чуковский,Маршак и друг.».Потом «Маршак,Чуковский идругие». Потом«Маршак, Михалков,Чуковский идруг.». Потом— «Маршак, Михалков,Барто, Кассильи другие»,причем, подэтим последнимсловом разумеютменя, и все этоне имеет дляменя никакогозначения. Ногорько, горько,что я уже нечувствую в себеникакого таланта,что та властьнад стихом,которая даламне возможностьшутя написать«Муху Цокотуху»,«Мойдодыра»и т. д., совершеннопокинула меня,и я действительностал «идругие».
ПриехалКонашевич.Завтра он иАлянский обедаюту меня. <…>
10 июня. Ночьна 11-ое. Немогу заснуть:весь день писало Феофиле Толстом.<…>
Видел яПастернака.Бодр, грудьвперед, головавскинута вверх.Читал мне своипереводы изПетёфи. Оченьхорошо — иногда.А порою небрежно,сделано смаху,без оглядки.<…>
16 июля. Среда.Вчера у Федина— пожар. Домсгорел, каккоробка спичек.Он — седой испокойный, непотерял головы.Дора Сергеевнав слезах, растерянная.Я, Лида, Катя —прибежали сведрами. Водынет поблизостини капли.<…> Литфондпоказал себяво всей красе:ни багра, нибочки с водой,ни шланга. Стыди срам. Пожарзаметили такрано, что моглибы потушить10-тью ведрами,но их не было.<…>
8 ноября.Послезавтрауезжать. Мокрыйснег. Толькочто закончилписать своюотповедь друзьямМаксимовича.Ко всем моимбедам прибавиласьи эта клевета.Должно быть,в 1935 году, а можетбыть, и раньшепознакомилсяя с А. Я. Максимовичем.Это был полураздавленный,жалкий, неприкаянныймолодой человек,только чтовернувшийсяиз ссылки. Явзял его к себев секретари,выхлопоталему паспорт.Он ожил, сталбегать по моимпоручениям,и так как главное