мое занятиев то время былНекрасов,—прилепилсядушою к некрасовскимтемам. Вначалемне казалось,что из него небудет толку,так как он невладел литературноюречью, но онбыл на дивонастойчив,работящ — изагорелся своейтемой, как пожаром.В нескольколет из неговыработалсябольшой специалистпо Некрасову— и когда вГослитиздатебыло затеяноСобрание сочиненийНекрасова, мыпривлекли егок работе наднекрасовскойтекстологией.Он страстноотдался этойработе и сделалее всю с большимумением, но ис большимипретензиями.Он потребовал,чтобы мы призналиего моим соредактором.Если выразитьколичествотех поправоки дополнений,которые я внесв некрасовскиетексты за 35 летмоей работыцифрой 100, количествопоправок, которыевнесены Максимовичем,едва ли можнобудет выразитьцифрой 0,01 — и темне менее Евг.-Максимови Лебедев-Полянский,чтобы напакоститьмне, утвердилиего моим соредактором.Я не противился,ибо не в этомбыло мое честолюбие.Это было в 1938 году.Вскоре Максимовичумер. Мы затеялиновое издание,которое я осуществилбез всякогоего участия,и вот Евг.-Максимовтребует, чтобыя поставил наобложке фамилиюМаксимовича,как моегосоредактора.
Требованиеподлое, внушенноезавистью. С техпор, как в 1918 годупо настояниюА. Блока и А.Луначарскогоменя, а не Евг.-Мсделали редакторомстих-ий Некрасова,Евг.-Максимовне может проститьмне этого, какему кажется,distinction*, инауськиваетна меня когоможет. И вотуже 4 дня я пишусвои объясненияпо поводу А. Я.Максимовича,которого яочень любили которомусделал добрабольше, чем всеего друзьявзятые вместе.<…>
* Отличия(англ.).
21.XI.Просиживаюдни в Лен. библиотекенад некрасовскимирукописями.Оказывается,Максимович,к-рому я слеподоверял, оченьмного напутал,и теперь приходитсяпроверятькаждую строчку,тупая работа,совершенноистощающаямозги.<…>
30/XII.<…> Вчерав Гослитиздатевидел Сергеева-Ценского.Ф. М. Головенченкосообщил ему,что решено непечатать егоИзбранныхсочинений. Онстал кричать:«вы издаетеСимоновых иФадеевых — этихбездарностейс партбилетом(!), я пишу лучшеих всех, я написалбольше, чем ЛевТолстой, Купринмне и в подметкине годится,Куприн не знал,откуда поговорка«сухо дерево— завтра пятница»,я ему объяснил(назад не пятится),потому что я— художник, нето что ваш поганыйГлеб Успенский…я… я… я…» Этобыло так патетично,эта страстнаявлюбленностьв себя. «Я когда-тогирей мог креститься…Я знаю всю Россиюи Россия менязнает». Шамкающий,глухой, лохматыйстарик. Я вспомнилего по-цыганскичорным, талантливым,милым — скольковышагали мыс ним по Ленинграду— и к Вяч. Иванову,и к Сологубу,и сколько встречалисьу Куприных. Егосамовлюбленностьказалась нампрелестноюблажью — и никомуне мешала. Атеперь егопросто жалко:весь мир онзаслонил отсебя своейличностью, иничего дажевспомнить неможет такого,что не имеетпрямого отношенияк нему. Еговоспоминанияо Репине оченьхарактерны:все, что касаетсяРепина, он забыл,перепутал. Обомне там нет ниединого словаправды — онвообразил,будто я и в самомделе не знал,что 7 цветоврадуги даютв соединениибелый цвет,между тем какя говорил емув шутку: «чтоэто у вас снегвсегда либозеленый, либопунцовый, либооранжевый, нухоть бы разизобразилиего белым».
К новомугоду написалпоздравительныеписьма Конашевичу,Ермольевойи др. Вчера Литгазетапотребовалау меня написать100 строк о самойлучшей и о самойхудшей книге1947 года. Я с увлечениемнаписал о Нечкиной(«Грибоедови декабристы»),снес самоличнов редакцию, иоказалось: таккак никто другойне написал вподходящемстиле, весьзадуманныйотдел развалился— и зря я потерялцелое утро. Вотдаю себе словоуйти в Некрасоваи не соблазнятьсягазетной работой.Сколько я истратилдуши на такуюмелочь и чушь!<…>
Квитке янаписал такоепоздравление:
Если б неДетиздат,
Был бы я теперьбогат,
И послал быя друзьям
Двадцатьтысяч телеграмм,
Но меня разорилон до нитки
И нанес мнетакие убытки,
Что приходится,милые Квитки,
ПоздравлятьВас сегодняв открытке.
1 января. Ночь.Целую ночь —с часу до пятичитал «Трудноевремя» Слепцова,—прелестнаяталантливаявещь — единственнаяпрелестнаявещь 60-х годов.Каждый человекне двух измерений,как было принятов тогдашнейбеллетристике,а трех измерений,и хотя схемашаблонная, нонигде ни однойшаблоннойстроки. Вотистинный предтечаЧехова.
Так какДетиздат разорилменя, я согласилсяежедневновыступать надетских елках,чтобы хотьнемного подработать.А мне 66 лет, и яимею правоотдохнуть.Боже, как опостылеламне эта скорбная,безысходнаяжизнь. <…>
20 декабря.<…> Сегоднясдал в Детгизобновленногои исправленного«РобинзонаКрузо» с предисловием.Предисловиебесцветное,и ради него нестоило читатьтак много оДефо, как прочеля и у «Чемберса»,и в «Encycl.Brit.», и в «CambridgeHistory of English Literature»*, иу Алибона изучилего биографию,достал библиографиюего трудов, анаписал 1½ страничкибанальноготекста.<…>
* «ЭнциклопедииБританника»и в «КембриджскойИстории английскойлитературы»(англ.).
30 декабря.На улице слякоть.Прежде рождествобыло морозное,а пасха — слякотная.Теперь почтивсегда наоборот.<…>
Был Андроников.Принес своюкнигу о Лермонтове.Рассказал освоей Актюбинскойнаходке; показалсписок реликвий,вывезенныхим из Актюбинска.Гениальноговорил — одикости, заброшенности,вульгарностиэтого мрачногогорода. Рассказалисторию Бурцева,собравшегостолько ценнейшихбумаг. ПисьмаЛермонтова,Некрасова, весьбулгаринскийархив, письмаЧехова, Карамзина,Ломоносова.
И как он рассказалобо всем этом!Для меня нетникакого сомнения,что Андрониковчеловек гениальный.А я — стал убогобездарным, —и кажется, этостало всякомуясно. И мне совестнопоказыватьсяв люди, как голому.
Другогогениальногочеловека явидел сегодня,Илью Зильберштейна.Героическая,сумасшедшаяволя. Он показалмне 1-й том своегодвухтомногосборника «Репин».Изумительноотпечатанный,и какая у Зильберштейнапытливость,какая любовьк своей теме.Это будет огромнымсобытием — этидве книги оРепине. Какойматериал длябудущего биографаРепина.
В Гослитиздате— огромныйдоклад Макашинаоб XI томеНекрасова(редакция Рейсера).Обычно рецензиипишутся на 10страницах, дажена 7, на 6,— он написална шести с половинойлистах.
1 января. Сижунад статейкойоб Англо-Америк.словесности.<...> я сижу застолом и думаю,что в концеконцов сочетаниецифр 1882—1949 — весьмазавидная комбинация,на которуюстыдно роптать,и что в порядкевещей, чтобыэта последняяцифра оказаласьи вправду последней.
На 1948 годлучше не оглядываться.Это был годсамого ремесленного,убивающегодушу кропаньявсевозможных(очень тупых!)примечанийк трем томамогизовского«Некрасова»,к двум томамдетгизовского,к двум томам«Библиотекипоэта», к однотомнику«Московскогорабочего», коднотомникуОгиза, к АвдотьеПанаевой, кСлепцову ипроч., и проч.,и проч. Ни однойсобственнойстрочки, ниодного самобытногослова, будтоя не Чуковский,а Борщевский,Козмин илиАшукин.<…>
7 января.Встал в 1 часночи. Сейчасже за стол. Уменя скопились:корректурапоследнихлистов 3готома Некрасова,4-й том, переработанныйЕвг.-Максимовым,мой доклад обангло-амер.литературеи переработка«ЛабораторииНекрасова».
От часу до11 час. утра, тоесть 10 часовподряд я возилсяс корректурами,потом поехалв Ленинскуюб-ку, где сверялвсе ссылки наиздание Некрасова1931 г., оттуда вДетиздат (озагадках), оттуда— в Гослитиздат— поговоритьо корректуре3-го тома с МинойЯковлевной.Приезжаю домой.Где М. Б.? Показалось,что ее нет. Говорят:на диванчике.Вижу: на диванчике,скрючившись,лежит М. Б. и будтодремлет. Я кней. Обращаюськ ней, она молчит.Я думал: сердится.Еще раз заговорил,то же самое.Перебираетпальцами левойруки, лежит внеудобнейшейпозе. Я дал ейв левую рукукарандаш, онвыпал. Лицоостановившееся,с тихим выражением.Я в ужасе кинулсяза врачом. Врачс двумя чемоданами,Сергей Николаевич— поехал — нашелкровоизлияниев мозг, параличправой стороны.<...>
9 мая. Воскр.Переехали вПеределкино.
Чудесныйжаркий день.Хожу без пальто,в новом серомкостюме. СегодняВиктор ПетровичДорофеев, редакторГослитиздата,—человек, какон любит выражаться,«несгибаемый»— протираетс песком моюнесчастнуюстатейку «Пушкини Некрасов».Начало егопереработкия видел — божемой! — «широкийчитатель»,«Анненковразмазывал»,«острая борьба»,«жгучая ненависть».Это умный ивъедливый, носовершеннобесвкусный,воспитанныйсамой последнейэпохой молодойчеловек — отличновооруженныйдля роли суровогоцензора, темпераментный,упрямый, фанатик.Читая вашустатью, он оченьэмоциональноотносится ккаждой строкеи либо ненавидитто, что написанона данной странице,либо любит дострасти. Мнеон нравится,и я любовалсябы им, если быдело не касалосьменя. Моих мыслеймне не жалко— ибо всякомучитателю ясно,в чем дело, номне очень жальмоего «слога»,от которогони пера не осталось.Если бы не болезньМ. Б. и не нуждав деньгах, низа что не согласилсябы я на такую«обработку»статьи.
10/V.Понедельник.От 3хдо 8мировно 5 час. мыс Дорофеевымспорили, ругалисьпо поводу каждойстроки, и я уступал,уступал, уступал.Дело происходилов Гослитиздате.Я вызвал тудаЛ. Ф. с машинкой…Она тотчас жепереписывалавсе переделки.В наших спорахпринимал участиеЧеремин, совсеммолодой человекс лицом младенца,очень толковыйи сведущий —в своей специальности.Двое противодного. За столомбезучастносидел СергиевскийИ. В. — и кривоулыбался. Онутомлен. Сгорбившись,целый деньправил какую-торукопись — воттак: на однойстранице оставитодну строку,на другой две,а остальноечеркает, черкает,черкает. Сбокусидят еще триженщины: сестраВяч. Полонского— Клавдия Павловна,рыжая ФелицатаАл-андровнаи безвестная,бессловеснаядева: за исключениемКлавдии Павловны,все они с утрадо вечераперекраиваютчужие рукописина свой лад, стем, чтобы никакойавторскойиндивидуальностине осталось,не осталосьникаких личныхмнений, своихчувств и т. д.Все, что выходитиз этой мастерской,— совершеннооднородно помыслям, по стилю,по идейнойнаправленности.
11.V. Вторник.Холодная погода.Тучи. Боюсь,что М. Б. Простудится.
18/V