Том 2 — страница 5 из 128

как в хорошемчемодане. Однакомнатка, гдеочень в тесноте,но тоже как-тоизящно, не хламно— спят троедетей — Василиса,Варвара, Никита.<…>

Шкловский— в нем что-тоесть тяжеловесное,словно весьон налит чугуном,и походка унего монумента— показываетсвои книги,лежащие впреувеличенномпорядке в чемоданнойкомнатке, скоторой онсросся. Вот«РоссийскаяВифлиотика»,Плюшар, вотВельтман — книгоколо аршинау Вельтмана— Зотов, АлександрОрлов,— и т. д.Жена его больна,угощала свояченица:мясо, конфеты,мед. Звонок:Илья Груздев.Хотя Груздевулет 32, но он ужегрузен и, как48-летний, любитпоговоритьо политике.Будет ли война?Правый уклон,левый уклон,кто победити т. д.

Шкл.: Яв случае войныувезу семьюв дешевый город,где еще нетникаких следовпятилетки.

Город стоит2 тысячи, а бомба8 тысяч, не стануттратить такихденег на такуюдешевку.

Потом сталиговорить, сколькопаническихслухов теперьходят в обывательскойсреде. Мне наднях сказали,что расстрелянNN. Прихожу в ДомГерцена, а онтам сидит и чайпьет.

— «Тише, онеще не знает!»— сказал я.

Груздевсолидно уверял,будто Западне хочет воеватьс нами, я сказал,что войны небудет, но тутШк. вспомнил,что наканунеимпер. войныя тоже уверенноговорил: «войныни за что небудет», и он,Шк., тогда мневерил. Говорили,будто художникГаллен — теперьфашист. «А ведьбыл друг Горького».Я напомнил, чтоГаллен всегдабыл финскийнационалист,ибо вспомнилего картиныо Ваннемейнене.«А Ваннемейненхорошо есликонституционалист-демократ»,—сказал Шкловский.

О приближающемсясуде над вредителями<…>Илья Груздевзабеспокоилсяо том, что у насотнимут авторскоеправо.

— Нет,— сказалШк. — Оказывается,что Маркс былза авторскоеправо.

На столеу него в библиотекесреди книгXVIII века«Капитал»Маркса, видимо,усердно читаемый.

Все времяШкловский черезкаждые пятьминут напевает:


Не могу тоготаити…


Заговорилио Воронском.«Его сослалив классиков».А Каменевуразрешилиредактировать«Женитьбу».«Ревизора»ему уже не доверяют.

Видно, чтоон повторяетсказанные имостроты наиболееудачные в разныхместах, и иногдаего речь, еслиего не перебивают,производитвпечатлениевеликолепногофельетона —от изюминю кизюминке — всеизюм, но в неместь человечность,какие-то теплыеподземные токи,и я ушел, какобласканный.

Сейчас бегук д-ру Савельеву,у которогорукописи Некрасова.

ДокторСавельев, толстый,малокультурный,гостеприимный,был во властииллюзии, чтоя пришел нестолько зарукописьюсколько вообщевосхищатьсяего коллекциейкниг и рисунков.Он даже пустилв ход такойприем: «Вот незнаю, куда деваласьтетрадка Некрасова…не это ли она?Нет, это Тургенева«Нахлебник»…Вот, кстати,посмотрите«Нахлебника»…Мне всегдапочему-то казалось,что в «Нахлебнике»Тургенев вывелсебя… Вед m-meВиардо…»,и т. д.


2 декабря.Я уже 12 дней вПитере и всевремя бегалпо госучреждениям,устраивалденежные ивсякие другиедела. Со вчерашнегодня взялся залитературу— и первым деломпобежал к Маклаковой,Лидии Филипповне,79-летней старухе,бывшей женеСлепцова. О нейя узнал случайноот одного профессорав Гаспре, которыймимоходомсказал:

— Вы занимаетесьСлепцовым, азнаете ли выЛидию Филипповну?

— Лидию Филипповну?Ту, что в 1875 г…

— Да, ту самую.

— А разве онажива…

— Еще бы…Жива, в Москве…очень славнаяженщина.

Я сейчас женаписал в Москву,но оказалось,что Лидия Филипповнапереехала вПитер. В Питерея разыскал еев «Доме ученых»,в убежище дляпрестарелых.Советскаявласть к этим«престарелым»относитсяотлично: каждаяпрестарелаяимеет хорошийстол, отдельнуюкомнату, пользуетсявсеми домашнимиуслугами — ивообще живет,что называется,барыней. Я вошелв это забавноеи жутковатоеучреждение,где шестидесятилетниеявляются молодежью,где о каком-нибудь1873 годе говоряткак о вчерашнейпятнице, гдене знают никакойпятилетки,никакогоударничества,никаких повышенныхтемпов, а только— старые портретики,сувениры исплетни… Ах,нет, не мог этогосказать Боборыкин!— А я вам говорю,что мне об этомговорил самСерно-Соловьевич…— услыхал я вкоридоре старушечийшепот. На дверяхнадписи: «А. И.Менделеева»,«Овсянико-Куликовская»,«Озаровская»и пр.

Я зашел кОзаровской.Ее книга фольклорнаявсе еще не вышла.Виновникомэтой книги онаназывает меня.Я подарил ейкак-то «Декамерон»—и вот она, перелиставэти томики,решила организоватьсвой фольклорныйматериал пометоду «Декамерона».«Если бы не вашподарок, ничегоне было бы!»Она сделалаэту книгу, отдалаее в издательствописателей, нотам, из-за отсутствиябумаги, книгадо сих пормаринуется.«Но выйдет,выйдет,— и дажене просто — ана чудеснойбумаге, длязаграничныхчитателей, длявалюты — всек лучшему, яочень рада».

И, заговориво Кисловодске,где она былаэто лето, дивнорассказаламне историюс Верой Росовской.Веры Росовскойона никогдане видала, ВераРосовскаярешала в «Вестникефизики и элемент.математики»задачи, предлагаемыечитателямредакцией этогожурнала. В каждом№ был списокрешивших ивсегда в этомсписке «ВераРосовская(Киев)». Озаровская,16-летняя девочка,тоже решалаэти задачи, ноне все, а Росовскаявсе. И вот Озар.,сидя в Тифлисе,влюбилась вэту неизвестнуюумную Росовскую,вообразиласебе ее наружность— и мечтала овстрече с ней.«А Росовскаятак не поступилабы»,— думалаона всякий раз,делая в жизникакую-нб. ошибку.И так прошлався жизнь, онини разу не видались.Вдруг случайнов разговореона услыхалатеперь, уже вубежище дляпрестарелых,имя Веры Росовской— и полетелак ней, та оказаласьастрономом,и теперь вКисловодскеони прожилив одной комнате— все это былорассказанос большим юмором,по самой изысканнойсхеме, жаль, уменя временинет записатьвсе подробности,я тороплюсьзаписать освоей ВереРосовской —о Лидии Филипповне.

Маленькая,маленькая,глуховатаястарушка,—которую противее воли перевелив «Пб.» из Москвы,—со страхом инедоброжелательствомпосмотрелана мою высоченнуюфигуру и безвсякого удовольствияповела меняк себе в комнату.Мы разговорились.У нее на столе:немецкий «Фауст»,французские«Demi-vierges»*,«Некрасов»1861 года, от окнадует, вид у неенасупленный.—Вам нужно оСлепцове? Чтоже вам именнонужно?


* «Полудевы»(франц.).


Но понемногуотмякла.

— Какой былгрубиян Соловьев.Образованныйчеловек, нотупой, неприятный.(Соловьев —цензор, переводчикШопенгауэра).Слепцов столовалсяу него в семьев 1875 г., когда яжила в Петровско-Разумовском,а Слепцов нанималдачу в Выселках— и потом, когдаСлепцов умер,он в кружке уПолонскогосказал мне привсех:

— Правда, чтовы ездили соСлепцовым наКавказ?— хотелуличить меня,что была в незаконнойсвязи.

— Да, правда,я ездила с нимна Кавказ.

Не моглаже я отрекатьсяот того, чтосчитаю единственнымсчастьем своейжизни…

Вот письмоСлепцова о моейповести «ДевочкаЛида».

И она показаламне письмо отмая 1875 г. адресованное«Петровскаяакадемия. Квартирадиректора.Лидии ФилипповнеЛомовской».

Письмо, написанноевлюбленнымчеловеком —восторженныйотзыв о «ДевочкеЛиде».

Ведь мойпервый мужзастрелилсячерез 9 месяцевпосле свадьбы.Ломовский,блестящийпрофессорматематикина женскихкурсах. Вседамы и девицыбыли в неговлюблены. Ябыла оченьмолода, и когдасказала матери,что не хочувыходить заЛомовского,мама сказала,что нельзя, т.к. уже купилиприданое, всезнают о свадьбе,и т. д. А, как ятеперь понимаю,он был простодушевнобольной.(Я потом, ужево время войныбыла сестроймилосердияв палате длядушевнобольныхи только тогдапоняла, чтоЛомовский былдушевнобольной.)Он был старшеменя на 9 лет.Все находили,что это блестящаяпартия. Когдаон застрелился(1871), все обвинялименя в его смерти.

И вот, чтобыя успокоилась,чтобы обо мнекругом замолкло,меня послализа границу —учиться. Отецхотел, чтобыя стала «детскойсадовницей».Я поселиласьв семье ЛьваМечникова,чудесногочеловека, ивместе с егопадчерицейНадей обучаласьв детском саду.Лев Ильич сказалмне, чтобы язанялась литературой:никогда из вассадовницы небудет. И я захотелав Сорбонну вПариж. А денегне было. Я и написаласвою «ДевочкуЛиду» по заказуиздателя Мамонтова.Получила занее 500 рублей.Но в Париж неудалось, т. к.мама заболела.Я вернуласьв Россию и здесьсошлась соСлепцовым. Всясемья былапротив него— вообще противлитературы.Когда вышламоя книга, никтоне взял ее дажев руки, это всеравно, что змеюположили настол. Когда комне приехалНекрасов, ябыла оченьнапугана, всебоялась, чтовыйдет отеци скажет Некрасову:«убирайся кчорту!» У насбыла великолепнаяквартира, Некрасовуона оченьпонравилась,он говорит мнемного добрыхслов, а я сижуни жива ни мертва.И оттого я забылавсе, что говорилмне Некрасов,потому что вголове у меняпомутилось.Вот при такомотношении клитературе,можете себепредставить,как отнеслисьмои родителик моей связисо Слепцовым.

Но когда вавгусте 1875 годаумерла моямать, главноепрепятствиепропало — и мысошлись…

Она показаламне огромноеписьмо Слепцовак ней, где онобсуждает, гдебы им лучшевстречаться.

Слепцов оченьсерьезно хвалилее литер. талант.«Это он придумалдля меня псевдоним«Нелидова».Как раз он былу нас, когдапришел дефектныйэкземпляр этойкнижки, и ясоветоваласьс ним, какимименем ее подписать.Я хотела «Короливна»,он сказал, негодится, и впопыхах(нужно былоспешить) написал«Л. Нелидова»(просто из имениЛида). В письмеупоминаетсяТанеев, адвокат,Влад. Ив. Танеев,оригинал, большойбиблиофил,приятель Слепцова.Была у него ещеприятельницаВера ЗахаровнаВоронина, онавсе упрекалаего, зачем онмало работает,ничего не пишет,но он так любилжизнь, что неуспевал писать,разбрасывался,влюблялся»…— и она показаламне портретВас. Алексеевича— уже в пожиломвозрасте почтив профиль — «унего были волосытемные, но нечерные, прелестныеволосы… Мы,чтобы видатьсяс ним, затеялиу общих знакомыхлюбительскийспектакль…»

Позвонилзвонок. Половина9-го. Престарелыхпозвали ужинать.<…>




20/IV.Вчера уМуры. У нее ужас:заболела ивторая нога:колено. Температураподнялась. Онатеряет в весе.Ветер на площадкебешеный. Всеулетает впространство.Дети вечнокричат «ловите,ловите! у меняулетело!» У нихулетают дажекниги. По площадкетак и бегутпочтовые марки,бумажки, открытки,тетрадки, картинкии треплютсяпростыни, халатысанитарок исестер. На этом