— плохая беллетристика.О Репине растянутои слащаво. Хужевсего то, чтоРепин уже невызывает вомне того восторга,с каким я относилсяк нему, когдаписал эту книжку.О Горьком —вяло, многонедоговоренного.Вообще что-тоесть в этойкнижке фальшивое.
Пишуо Блоке — оченьтуго, без воодушевления.Чехов опятьотложен. <...>
23 мая, ночьна 24-ое. Вотуже 4-ая ночь,как я не сплю.Стыдно показатьсялюдям: такойя невыспанный,растрепанный,жалкий. Пробуюписать, ничегоне выходит.Совсем разучился.Что делать?Иногда думается:«Как хорошоумереть». Вообщебез писанияя не понимаюжизни. Глядяназад, думаю:какой я былсчастливец.Сколько разя знал вдохновение!Когда рука самапишет, словнопод чью-то диктовку,а ты толькоторопись —записывай.Пусть из этоговыходит такаямизерня, как«Муха Цокотуха»или фельетоно Вербицкой,но те минуты— наивысшегосчастья, какоедоступно человеку.
Читаю перепискуБлока и Белого.Белый суетен,суетлив, истеричен,претенциозен,разнуздан. Блокспокоен и светел,но и у него виные периодысколько мути,сколько заиканияи вялости. <...>
14 июня.<...> Вдруг пришелко мне милыйКассиль — иговорит, чтоон наверноеузнал, что Пастернаксобираетсязавтра выступитьсо своими стихами,с чтением своейавтобиографиив Доме Творчества,где наряду спочтеннымипереводчиками,литературоведамиживет многошушеры — «котораясделает изПастернаковскоговыступлениягромчайшийскандал — искандал этотбудет на рукуСуркову».
Япобежал к П-купредупредитьего и все времятвержу егостихи:
Как вдругиз расспросовсиделки,
Покачивавшейголовой,
Он понял, чтоиз переделки
Едва ли онвыйдет живой.
Не засталего дóма, онпошел гулять;гуляет он часадва; я не могдождаться его;3. Н. тоже противего чтения —просит уговорить.Условились,что сегодняутром он зайдетко мне. Читатьсейчас былобы безумием.А какие стихи!Я упиваюсь его«Августом»,«Больницей»,«Снегом». Прочиталкнигу D.W. Winnicott'a «The Child and Outside World»*, изданнуюв Англии в 1957 году:собачья чушь,круто замешаннаяна психо-анализе.«The Child and Sex»**— ерундистика.Есть кускисловно из КузьмыПруткова. <...>
* Д. В. Винникотт.«Ребенок иокружающиймир» (англ.).
** «Ребеноки секс» (англ.).
9 сентября.У меня с Пастернаком— отношениянеловкие: ялюблю некоторыеего стихотворения,но не люблюиных его переводови не люблюего романа«Доктор Живаго»,который знаюлишь по первойчасти, читаннойдавно. Он жеговорит со мнойтак, будто ябезусловныйпоклонник всегоего творчества,и я из какой-тоглупой вежливостине говорю емусвоего отношения.Мне любы (дослез) его «Рождественскаязвезда», его«Больница»,«Август», «Женщинам»и еще несколько;мне мил он сам— поэт с головыдо ног — мечущийся,искренний,сложный. <...>
27 октября.История с Пастернакомстóит мне трехлет жизни. Мнетак хотелосьему помочь!!! Япредложил емупоехать со мноюк Фурцевой —и пусть он расскажетей все: спокойно,искренне. Пустьскажет, что онвозмущен такимистатейками,как те, которыепечатают о немантисоветскиелюди, но что онверит (а ондействительноверит!!), что премияприсужденаему за всю еголитературнуюдеятельность.Пусть скажет,что он сталжертвой аферистов,издавших егороман противего воли, какон говорит.
Это написанодля показавластям.
[Дописанопозже другимичернилами.—Е. Ч.].
Дело былотак. Пришла в11 часов КлараЛозовская, моясекретарша,и, прыгая отвосторга, сообщиламне, что Пастернакуприсужденапремия и что,будто бы, министрМихайлов ужепоздравил его.Уверенный, чтосоветскоеправительствоничего не имеетпротив егопремии, недогадываясь,что в «ДоктореЖиваго» естьвыпады противсоветскихпорядков — яс Люшей бросилсяк нему и поздравилего. Он был счастлив,опьянен своейпобедой ирассказывал,что ночью унего был ВсеволодИванов, тожепоздравляяего. Я обнял Б.Л. и расцеловалего от души.Оказалось, чтосегодня деньрождения егожены. Я поднялбокал за еездоровье. Туттолько я заметил,что рядом срусским фотографоместь два иностранных.Русский фотографАлександрВасильевичМорозов былот МинистерстваИностр. Дел. Онсделал множествоснимков. Тутже находиласьвдова ТицианаТабидзе, к-раяприехала изТбилиси, чтобыБ. Л. помог ейпродвинутьрусское изданиестихов ее мужа.Она привезланеск. бутылокчудесногогрузинскоговина. Никто непредвидел, чтонависла катастрофа.Зин. Ник. обсуждалас Табидзе, вкаком платьеона поедет с«Борей» в Стокгольмполучать Нобелевскуюпремию. Менясильно смущалото, что я не читал«Доктора Живаго»— то есть когда-тоон сам прочиталу меня на балконечерновик 1-йчасти — и мнене слишкомпонравилось— есть отличныеместа, но в общемвяло, эгоцентрично,гораздо нижеего стихов.Когда Зин. Н.спросила меня(месяца дваназад), читалли я «Живаго»,я сказал: «Нет,я не читаюсенсационныхкниг». Забылсказать, чтоедва мы с Люшейпришли к П-ку,он увел нас вмаленькуюкомнатку исообщил, чтовчера (или сегодня?)был у него Федин,сказавший: «Яне поздравляютебя. Сейчассидит у меняПоликарпов,он требует,чтобы ты отказалсяот премии». Яответил: «нив коем случае».Мы посмеялись,мне показалосьэто каким-тонедоразумением.Ведь Пастернакудали премиюне только за«Живаго» — ноза его стихи,за переводыШекспира, Шиллера,Петефи, Гете,за огромныйтруд всей егожизни, за к-рыйему должен бытьпризнателенкаждый советскийпатриот. Я ушел.Б. Л.: «подождите,выйдем вместе,я только напишудве-три телеграммы».Мы с Люшей вышлина дорогу. ВстретилиЦилю Сельвинскую.Она несла горячиепирожки.— Идупоздравить.—Да, да, он будеточень рад.—Нет, я не его,а 3. Н., она именинница.—Оказалось, Циляеще ничего незнала о премии.Выбежал П-к, мывстретили нашуКатю и вместепошли по дороге.П-к пошел к ОльгеВсеволодовне— дать ей дляотправки своителеграммыи м. б. посоветоваться.Мы расстались,а я пошел к Федину.Ф. был грустени раздражен.«Сильно навредитП-к всем нам.Теперь-то ужначнется самыйлютый походпротив интеллигенции».И он рассказалмне, что Поликарповуехал взбешенный.«Последнийраз он был уменя, когдагромили моюкнижку «Горькийсреди нас». Итут же Ф. заговорил,как ему жалкоПастернака.«Ведь Поликарповприезжал неот себя. Тамждут ответа.Его проведутсквозь строй.И что же мнеделать? Я ведьне номинальныйпредседатель,а на самом делеруководительСоюза. Я обязанвыступитьпротив него.Мы напечатаемписьмо от редакции«Нового Мира»— то, котороемы послалиП-ку, когдавозвращалиему его рукопись»и т. д.
Взбудораженныйвсем этим ячаса через дваснова пошелк П-ку. У негосидел Морозов(из М-ва Ин. дел)вместе с женой.Они привезлиЗин. Н-вне цветыи угнездилисьв доме, как друзья.
Была женаН. Ф. Погодина.Был Леня, сынБ. Л-ча. Б. Л., видимо,устал. Я сказалему, что готовитсяпоход противнего, и сообщило письме из«Нового Мира».А главное — оповестке, полученноймною из Союзаписателей, сприглашениемзавтра же явитьсяна экстренноезаседание. Какраз в эту минутуприехал к немутот же посыльныйи принес такуюже повестку.(Я видел посыльноготакже у дачиВсеволодаИванова.) Лицоу него потемнело,он схватилсяза сердце и струдом поднялсяна лестницук себе в кабинет.Мне стало ясно,что пощады емуне будет, чтоему готовитсягражданскаяказнь, что егобудут топтатьногами, покане убьют, какубили Зощенку,Мандельштама,Заболоцкого,Мирского, Бенед.Лившица, и мнепришла безумнаямысль, что надоспасти его отэтих шпицрутенов.Спасение одно— поехать вместес ним завтраспозаранкук Фурцевой,заявить ей, чтоего самоговозмущает тасвистопляска,которая поднятавокруг егоимени, что «Живаго»попал за границупомимо его воли— и вообще недержаться встороне от ЦК,а показать, чтоон нискольконе солидаренс бандитами,которые наживаютсотни тысячна его романеи подняли вокругего романаполитическуюшумиху. МеняподдержалиАнна НикандровнаПогодина, Морозови Леня. КогдаБ. Л. сошел вниз,он отверг моепредложение,но согласилсянаписать Фурцевойписьмо с объяснениемсвоего поступка*.Пошел наверхи через десятьминут (не больше)принес письмок Фурцевой —как будто нарочнорассчитанное,чтобы ухудшитьположение.«Высшие силыповелеваютмне поступитьтак, как поступаюя, я думаю, чтоНобелевскаяпремия, даннаямне, не можетне порадоватьвсех советскихписателей»,и «нельзя жерешать такиевопросы топором»4.Выслушав этописьмо, я пришелв отчаяние. Нето! и тут толькозаметил, чтоя болен. Нервымои разгулялись,и я ушел чутьне плача. Морозовотвез менядомой на своеймашине.
* Леня бралсяна другой деньдоставить этописьмо в ЦК к9 час. утра.— Примеч.автора.
3 декабря. Весьноябрь «я былболен Пастернаком».Меня принудилинаписать письмос объяснениями— как это я осмелилсяпоздравить«преступника»!Колино выступлениев Союзе5. Ниодной ночи яне спал безснотворного.Писал собачьючушь — воспоминанияо журнале «Сигнал»— туго, склерозно.Кончил новуюстатью об ОскареУайльде, тожедряблую, стариковскую.На днях должновыйти 13-ое изд.«От двух допяти» в «СоветскойРоссии» — сужасными опечаткамив бедненькомоформлении.Держу корректуру«МастерстваНекрасова»и с огорчениемвижу, что этоплохая книга.Особенно наглавах «Пушкин»,«Гоголь» отразилсясталинскийтеррор. Здесьв Доме творчестваотдыхает проф.Асмус. Он передалмне привет отПастернака(кот. я ни разуне видел с 25-гоокт.) — Б. Л. просилсказать мне,что нискольконе сердитсяна НиколаяКорнеевича.
4 декабря.Вчера, гуляяс Асмусом, мывстретилиТамару ВладимировнуИванову — встрашной ажитации.Оказывается,на юбилее АндрониковаВиктор Влад.Виноградовсказал ТамареВладимир., чтоКорнелий Зелинскийподал доносна Кому Иванова,где утверждает,будто дом ВсеволодаИванова — этогнездо контрреволюции.В своем доносеон ссылаетсяна Федина иСуркова. Всяэта кляузаопять-такисвязана с деломПастернака:Кома месяца3 назад не подалруки Зелинскомуи при этом громкосказал: вы написалиподлую статьюо Пастернаке.Зелинскийсообщил об этомна собранииписателей,публично6.И кроме того— написал донос.Странный человек!Когда П. былболен, Зел. звонилко мне: «Скажите,ради бога, какздоровье Бори?»«Я Борю оченьлюблю и считаювеликим поэтом»и т. д. Теперьон ссылаетсяна Федина. ТамараВладимировна,узнав об этом,пошла к Фединупосле бессоннойночи.
«— Правдали, что высолидаризируетесьс подлецомЗелинским—и что в своемдоносе он ссылается