«Мастерство»—нетворчество,а рукоделие.<...>
15 февраля.В Доме Творчестваотдыхает Паустовский.Вчера Лидасказала мне,что он хотелбы меня видеть.Сегодня я пришелк нему утром.Он обаятеленсвоей необычайнойпростотой.Голос у негослабый и оченьобыкновенный,прозаический,будничный. Онне изрекает,не позирует,он весь как быговорит: я непраздник, ябудни. Дело унего ко мнетакое: идиоты,управляющиеКарелией, решилиуничтожитьчуть ли не вседревние деревянныецеркви. На столеу него фотоснимкиэтих церквей— чудесных,затейливых,гибнущих. Таки хочетсяреставрироватьих. Подуматьо том, чтобы ихуничтожить,мог толькоизверг — и притомбеспросветныйтупица. Чутьтолько я вошелв № 10 Дома творчества,где живетПаустовский,как в комнатувтерся МаксПоляновскийс фотоаппаратикоми стал сниматьнас обоих.
Паустовскийнахмурился:«вы нам мешаете,у нас тут серьезныйразговор».
И пронырливыйМакс исчез.
Разговору нас был о том,чтобы послатьтелеграммувластям о прекращенииэтого варварства.Кто ее подпишет?
Леонов, Шостакович,я, Фаворский.
Паустовскийпредложил зайтик нему вечером.Он за это времяприготовиттекст.
Между темко мне пришлаТаня Литвинова,прочла своюстатью о казаках— прекраснуюстатью, прозрачную,очень изящную.
Потом я показывалсвои заметкидля новогоиздания «Искусстваперевода». Оназафыркала:неверно, зачемэто? не нужно!ваша стараякнижка не нуждаетсяв новых заплатах—и сразу всямоя работаскисла!
И мы пошлик Паустовскому.Он рассказалнам целую новеллуо памятникеМарины Цветаевойв Тарусе. МаринаЦветаева, уроженкаТарусы, выразилаоднажды желаниебыть похороненнойтам,— а еслиэто не удастся,пусть хотя быпоставят вТарусе каменьна определенномместе над Окойи на этом камненачертают:
Здесь хотелабыть погребенной
МАРИНА ЦВЕТАЕВА
Некийэнергичныймолодой человекпожелал выполнитьволю Цветаевой.Он приехал вТарусу, получилу властей разрешение,раздобыл глыбумрамора,— тамже в Тарусеесть залежимрамора — ипригласилгравера, которыйи начертал награните:
Здесь хотелабыть погребеннойи т. д.
Но в это времякакой-то бездарныйскульпторставил в Тарусепамятник Ленину;он узнал о затееэнергичногоюноши и побежалв Горком.
— Что вы делаете?Ставите монументыэмигрантке?врагу родины?и т. д.
Там испугались,отменили решение,прислали подъемныйкран — и увезлипамятник эмигранткеМарине Цветаевойобратно, чтобыон не осквернялТарусу.
У Тани вовремя этогорассказа блестелиглаза, как свечи.Увидав этосверкание, П.стал словоохотлив.Привел ещенесколькофактов распоясавшегосяхамства, всеже закончилсвою «беседу»словами.
— Я оптимист!Я верю: все будетпревосходно.«Они» выпустилидуха из бутылкии не могут вогнатьего обратно.Этот дух: общественноемнение.
Сегодня онпридет ко мнес готовым письмомили телеграммой.
Задержан2-й номер «НовогоМира»: там должныбыли печататьсявоспоминанияЭренбурга осоветскихантисемитахи их жертвах.
По словамПаустовского,в «Правде» ив «Известиях»должны появитьсястатьи, громящиедва новых рассказаСолженицына.
— Меня пугаетв Солженицынеодно,— сказалПаустовский:— он — врагинтеллигенции.Это чувствуетсяво всем. «Оттого-тоон так любитТвардовского,который привстрече со мноювсякий разговорит укоризненно:«Ведь ваша«Золотая чаша»1— интеллигентскаяштука».
—Но ведь судьбаподшутила надАлександромТрифоновичем:ему пришлосьиздавать самыйинтеллигентскийжурнал в СССР.
17 февр.воскресенье.Вчера был уменя Паустовский.Уже поднимаясьпо лестнице(с одышкой), онсказал:
— Читали«Известия»— насчет Ермишки?
Оказывается,в «Изв.» целаяполоса занятаподборкойписем, где Ермиловаприветствуеттемная массачитателей,ненавидящихЭренбурга зато, что он еврей,интеллигент,западник2.
Пауст. принесчудесно написанноеобращение кНик. Серг. поповоду уничтожениясеверных церквей.Написано обращениесо сдержаннымгневом; мы обсудиличерновик. Таничкавзялась переписатьего на красивойбумаге и внеслаот себя неск.мелких поправок,с к-рыми Паустовскийвполне согласился3.
ОФедине: «Какойчудесный былмалый! И какиспортился!Меня уже нетянет к нему.Да и его «Костер».Боже мой, я дажене мог дочитать!И совсем незнает простонароднойречи. Всё пословарям, поэтнографическимисследованиям!»
О Бабеле. Всемврал даже помелочам. Окружалсебя таинственностью.Уезжая в Питер,говорил (даже10-летней дочерисоседей): едув Калугу.
Когда у отцаБабеля, у которогов Одессе былсклад земледельческихмашин (Мал Кормика),делали обыск,его жена (матьБабеля) закрыламужа в комнатена ключ, чтобыон не проговорился.Обыск прошелблагополучно:партийцы ничегоне нашли. Номать Бабелявыпустиласвоего старикаслишком рано,он выскочили показал партийцамфигу— «ну чтó,взяли! Уходите-кани с чем!» Тевернулись,вскрыли подпольеи нашли тамкучу долларов,золото и т. д.
Мы с Танейпроводили П-огодо дома, он всюдорогу задыхался.Таня взяласьдостать подписиЛеонова и Фаворского.
У меня кризисс моей работойнад «Искусствомперевода». Нехочется писать.<...>
Вчера чертменя дернулсогласитьсявыступить в268 школе с докладомо Маяковском.Кроме менявыступаласестра Маяковского,79-летняя ЛюдмилаМаяковская.Ее длинный инудный докладзаключалсявесь в саморекламе:напрасно думают,что Володяприобрел какие-нб.качества внесемьи: все далаему семья.
Остроумиюон научилсяу отца, чистоплотностиот матери. СестраОля отличаласьтаким же быстрымумом, «у меня— скромно сказалаона — он научилсялирике. Я оченьлиричная».
ВыступалаА. И. Кальма. Тапрямо началас саморекламы.«Сегодня у меняпраздник. Вышламоя новая книжка».И показалакнижку, котораяне имеет никакогоотношения кМаяковскому.Потом: «Всем,что я сделалав литературе(?!?), я обязанаМаяковскому.Вся моя литературнаядеятельность»и т. д.
Потомрассказала,как Маяк.любил детей.Познакомившисьс девочкойВитой, служаночкой,он каждый деньвстречал еесловами: «Витанемыта, небрита»и т. д. Это вовсене значит, чтоон любил детей.Это значит, чтоон любил рифмы.У Маяк. былаэта черта: услыхавчью-нб. фамилию,он немедленноподбирал к нейрифму:
Аверченкомзаверчен ком.
и т. д. <...>
Светловубыла поданана эстрадузаписка:
Вот надейсяи терпи:
Далеко намдо Шекспи!
Он ответил:
Ох, наивнаядуша!
Далеко намдо Оша!
[нина]
О Светловерассказаламне Рина Зелёная,которая сейчасбыла у меня вгостях. Сразусобрались:Рина, Перцов,его сын Коля,Люша, НиколайЧуковский, Ал.Яшин, его женаЗлата, его дочьЗлата, Вал. Берестов.Берестов читалстихи, Рина сомножествомнюансов рассказалао родителях,которые хотелиприучить ребенкалюбить животных,но сами их ненавиделии, когда в домезаводиласьптица илисобака иличерепаха, изгонялиих из дому навторой же день,потом Яшинпрочитал четыревеликолепныхстихотворения,таких глубокихи таких проникновенных,что у всех вкомнате сталипросветленныелица. Он вологодскийкрестьянин— у него крестьянскоеобличье,— и мнекажется, чтов нем воплотиласькрасота духовнойсилы и ясности,свойственнойтак наз. «русскойдуше». Замечательно,с какой любовьюсмотрели нанего, когда ончитал стихи,обе Златы —жена и дочь, иесли он забывалстроку, ониподсказывали.Дочь Злата ввосьмилетнемвозрасте писалапрелестныестихи. Их редактировалаОля Казакевич,и я когда-топрочитал ихпо радио.
Я забыл сказать,что Яшин пришелко мне не толькос двумя Златами,но и с братом-кибернетомиз Ленинграда— такой же крепкийкрестьянинс хорошим лицом.
СейчасЯшина колотятв «Комсом. правде»за его статью«О вологодскойсвадьбе» в«Новом Мире».Он очень приуныл,но я без трудадоказал ему,что эта брань— воспринимаетсялучшей частьючитателей каквысшая хвалаи что он не долженотвечать «Комсом.правде», потомучто они вновьобольют егопомоями4.
Онопечалился.«Мне бы на всёнаплевать, нотам в деревнемоя мать и двесестры».
Когда гостиушли, я получилиз Парижа письмоот Бориса Конст.Зайцева!!! Помнюего в 1909—1910 г., тоесть 53 года назад.С надменнымпрофилем —музыкальногои лучезарногомосквича.
21 февраля.Вот и 8 летминовало с техпор как скончаласьмоя милая МарияБорисовна.Сегодня едуна ее могилу,как всегдарастерянный,без какого-нибудьединого чувства.Все мое оправданиепред нею, чтоскоро, оченьскоро, я лягунавеки рядомс нею — и искуплювсе свои виныперед нею, вольныеи невольные.
Работаюсдуру над искусствомперевода, хотянадо бы составлять6-й том — моипроизведениядо 17 года. Когдая теперь читаюэти вещи, я вижу,что в них действительнобыла какая-тодоля таланта,чего я никогдане замечал вовремя их писания.
Ходил с Лидойна могилу.Февральскаявьюга, мгла.Постоял, подумал.На моей могилеснежок. Такясно представляюсебе Переделкино— без меня. Кое-ктобудет говорить:«Это случилось,когда еще старикЧуковский былжив». Мебельдачная и книгиразойдутсяпо внукам идетям, и, как яни напрягаюмозги, никакне могу понять,что такое посмертнаяслава, и на чтоона нужна, икакое мертвецуот нее удовольствие.Появятся новыевещи, и наследникибудут говорить:
— Это полотенцекуплено ещепри КорнееИваныче.
—Нет! Что вы. Онокуплено в прошломгоду.
В Переделкинеу всех Серапионовесть внуки —у Федина, у Каверина,у Тихонова<...> —у всех, когоя знал молодымилюдьми; у Леонова,у ВсеволодаИванова, уСельвинского.Приехали онисюда отцами,а стали дедами.После меня всеэти внуки поженятся,в 70-хгодах большинстводедов повымрет,в 80-х годах внукиначнут лысетьи кто-нб. из внуковнапишет роман«Переделкино»,первая частьбудет называться«Доисторическаядревность»,и в этой частибудем фигурироватьмы: «Сейфуллина,Бабель, Пильняк,Лидин, Леонов,Пастернак,Бруно Ясенскийи я —первыенасельникиПеределкина.Во второй частивозникнутТренев, Павленко,Андроников,Казакевич,Нилин. <...>
23.II.63.Страшновзволноваламеня сегодняшняявстреча с моимдавним прошлым;Макс Поляновский<...> устроил сегодняв Клубе (в Чоботах)демонстрациюстарых фильмов.В том числебыла показанадача ЛеонидаАндреева вВаммельсуу— дача, в которойя знал каждоебревно, каждоедеревце. Я помню,как Андр. Андр.Оль показывалЛеониду Андреевув поезде проектэтой дачи — и