я в понедельник(вчера) поехалв «Лит. Газ.».Проплел в кабинетредактора исказал ему: «Высами понимаете,что я, старыйинтеллигент,не могу сочувствоватьтому, что происходитсейчас в литературе.Я радуюсь тому,что «дети»ненавидят«отцов», и есливы напечатаетеслова, не принадлежащиемне, я заявлювслух о своихубеждениях,которых ни откого не скрываю».
Иеще много безумныхслов. Он обещал.Но вернувшись,я не спал ещеодну ночь (т. е.спал, но тревожно,прерывисто,т. к. знал бандитскиенравы нынешнейпечати) — мнечудилось, что,несмотря наобещание, «Лит.Газ.» тиснетза моей подписьючерт знает что!Об этом рассказалмне Илья Зверев(Изольд), кот.был у меня накануне.Он сдал «Лит.Газете» оченьлиберальнуюстатью и уехалв Польшу. Пользуясьего отсутствием,«Лит. газ.» изменилавсю направленностьстатьи и приписалаконец, сплошьсостоящий изцитат из речиХрущева. Получиласьполная противоположностьтому, что Зверевхотел сказать.
Но со мною,слава богу,обошлось. <...>
12 апреля.Тоска. Кропаюсвою книжкуо переводах— бессмысленно,тупо, тратяиногда по 3 часана то, чтобывыжать из себя2 строки... Всеразговоры олитературестрашны: вчераразнесся слух,что Евтушенкозастрелился.А почему бы инет? Система,убившая Мандельштама,Гумилева, Короленко,Добычина,Маяковского,Мирского, МаринуЦветаеву, БенедиктаЛившица,— замучившаяБелинкова, ит. д. и т. д. оченьлегко можетдовести Евтушенкодо самоубийства.
Говорят, чток Солженицынуприехали репортерыспросить, какон относитсяк современномуоскотинениюлитературы,он сказал им:
— Вы мешаетемне работать.Если вы не уйдетеиз комнаты,уйду я <....>.
6 июня. Сегоднябыл у меняСолженицын.Взбежал полестницелегко, какюноша. В легкомлетнем костюме,лицо розовое,глаза молодые,смеющиеся.Оказывается,он вовсе не такболен, как говорили.«У меня внутриопухоль былакак два кулака,теперь уменьшилась,ташкентскиеврачи, оченьхорошие, лечили».Много рассказываето своих тюремныхгодах. «Я могбы деньгизарабатывать:сидеть в тюремнойприемной иучить старушек,какие вещиможно передавать,а какие нельзя».Потом: «В тюрьмунельзя идтив хорошем костюме,уголовныеотнимут всеравно, нужносшить из тряпкимешок, взятьложку и чашкуиз пластмассы(ничего металлического);вообще в Таганкуможно братьпапиросы, а вБутырки нельзя,и т. д. и т. д. И какмы веселилисьпо вечерам вБутырках. Я тамлекции читалпо физике, втри смены, совсемзапарился. Ах,К. И., какие хорошиерусские слова— сохранилисьв науке и в технике»(привел слова).Рассматривал«Чукоккалу».Заинтересовалсяпредреволюционнымизаписями: «Япишу Петербургскуюповесть, давнохотел написать.Сейчас я закончилрассказ о том,как молодежьстроила длясебя техникум,а когда построила,ее прогнали.У нас в Рязанииз трех техникумовдва были построенытак».
— 75%,— сказаля.
— 66! — сказалон, и я вспомнил,что он учитель.Очень восхищаетсягородом Таллиным.«Единственныйгород в Эстонии,где сохранилисьпамятникисредневековья.И какие! (перечисляет).Особенно вСеверозападномуглу Эстонии— (назвал место).«Мы туда с товарищемна велосипедесобираемся».
Поехали мыс ним на кладбище.Посмотрелина могилу Пастернака,она вся в белыхцветах шиповника— и множествоцветов внутри.Побывали мыи на могилеМарии Борисовны— и моей. Тамгустые заросли:вишни, акация,рябина. Мы постоялитам долго — ия ушел как всегдаумиротворенным.
Давно я неписал дневника.Между тем уменя дважды(две среды подряд)была Ахматова,величавая,медлительная,но с безумнымиглазами: еемучает, чтоСергей Маковскийнаписал о ееотношенияхс Гумилевымкакую-то неправду.«Он не зналпервого периоданашего брака».
С Солженицыныммы приехалина станцию,когда подошелпоезд: как молодопомчался ондогонять поезд— изо всех сил,сильными ногами,без одышки.Какими-то чертамион похож наЖиткова, ноЖитков былтяжелый человек,хмурый деспот,всегда мрачный,а этот легкий,жизнерадостный,любящий. <...>
14 сент.Суббота.Зинаида НиколаевнаПастернакрассказывает:я простовзбесиласьи написалабешеные письмаФедину и Тихонову.О том, что я внищете, что досих пор не получаюпенсии, чтотомик стиховБори изд-восократиловдвое, что из-заграницы мнене шлют ни копейки;о том же написалаи Тихонову.Тихонов сейчасже пришел комне — обещалпоговоритьс Фединым — ивот нужно жебыло так случиться,что после этогоя пошла к Сельвинскимвзять вдолг хотьнесколькорублей — вижу,идут они оба:Тихонов и Федин.У меня подкосилисьноги, чувствую,что падаю, сердцезастучало каксумасшедшее,«только быдойти до кордиамина»(лекарства),Федин обещалсделать, чтоможет, и придтико мне в понедельник.Ждала его весьдень, он пришелтолько к вечеру,смертельноусталый (у неговообще видглубокогостарца, особенноэто бросилосьв глаза днем,когда я встретилаего с Тихоновым:брови и нос).Он сказал, чтодано распоряжениеуплатить задачу, дать мнеединовременноепособие, печататьстихи Пастернакав «Библ. поэта»в количестве18—20 листов (а не11-ти, как сказанов договоре) ит. д. Я заговорилао «ДоктореЖиваго». Онсмутился исказал: «Подождем,теперь не время».Но на следующийдень позвонилХесин из Управленияавторских прав,попросил спешносообщить емусведения онаследниках.(Очевидно, хотятперевести сюдаиностранныеденьги.)
25 сентябряв великолепнуюпогоду я приехалв Барвиху. Встретилздесь милыхСолдатовых,которые подарилимне песни Бернса(Souvenir Edition)*. <...>
* Сувенирноеиздание (англ.).
30 сентября.Вот говорято молодежи:тунеядцы, паразитыи проч. Но сомною сидит застолом старыйбольшевикЕрмаков — темнаяпосредственность,глухой ко всемучеловеческому,кроме еды»круглый оголтелыйневежда — иоказывается,он здесь, в Барвихе— бесплатно(содержаниебольного здесьстоит 6 тысячв месяц). Завтраон уезжает —на прощаниеспросил меня:
—Вы прикрепленык столовой наул. Грановского?
И я вспомнил,что великоемножество вотэтаких принципиальныхбездельниковполучает бесплатноепропитаниев больничнойстоловой.
— Я получаюсухим пайком!— похвасталсяон.
Вообще оночень доволенсудьбой:
— У меня женамоложе меняна 16 лет. <...>
2оеоктября.Изумительнаяневероятнаяпогода. Впервыеза все эти месяцыя позволил себерешительноничего не делатьи гулять надпрудом. Жара.У пруда акад.Цицин целыедни с удочкой.Его жена тоже.На пруде золотаярябь — деревьястоят кругом,как зачарованные.Мы 3 часа — илибольше — нежилисьвместе с А. А.Солдатовымна солнце ивели ленивыйразговор. Говоряо сталинскихвременах, С.сказал:
— Подумайте:только в одном«Аркосе» пятьдиректороводин за другимбыли сняты ирасстреляны.Теперь они всереабилитированы.Так? (он любит,рассказываячто-нб., приговаривать:«так?») Пятьдиректоров!Ясно, что уже3-й, 4-й, 5-й думалине о деле, а отом, как бы имуцелеть.
Тут Солд. говорит.
— Особеннопострадалипартийцы.
И конечно,это не верно:особенно пострадалиинтеллигенты.Из писателей:Бенедикт Лившиц,Осип Мандельштам,Марина Цветаева,Гумилев, Мирский,Копелев, Солженицын,Добычин, Зощенко,Ахматова, Эйхлер,Заболоцкий,Бабель, Мих.Кольцов, Ал.Введенский,Хармс, Васильева,Бруно Ясенский,Пильняк, Ел.Тагер.
9/Х.Разговорилсяс одним отдыхающимо Макаренко.Он говорит:
— Макаренко— дутая фигура.Его метод никудане годится. Даи таланта унего маловато.Его «Педагогическаяпоэма» — вздор.
Я спрашиваю:
— А чем вызанимаетесь?
— Бывшийучитель.
Все кругомзасмеялись.Оказалось, этомаршал Соколовский.Завтра уезжаютСолдатовы, ия с тоскою думаюоб этом. Такиеуютные, сердечные,милые люди, имне с ними былотак хорошо..
Погода всевремя изумительная.Теплынь. Подуматьтолько: летаютосы, бабочки,мухи жужжатна стеклах.Вместо октябрясплошной июль.Я все еще увязв Куприне.
10 октября.Солдатовыуезжают, и яостаюсь сиротой.Подарил имкнижку «Живойкак жизнь».Сделал на нейтакую топорнуюнадпись:
Не дожитьбы до проклятого
Десятого!
В этот день,по воле сатаны,
Я лишаюсьмилого Солдатова
И его приветливойжены.
Мне без нихв Барвихе будетлихо:
Будет мнепустынею Барвиха.
Всегда-товы,
Солдатовы,
Отрадой былимне,
Так пустьвам будет сладостно
В туманнойи безрадостной
Далекойстороне!
_________
12 окт.<...> Вышел пройтись.Навстречумаршал Соколовский.Слово за слово— стал ругатьСолженицына.«Иван Денисович»это проповедьблатного языка.Кому из наснужен (!) блатнойязык! Во-вторых,если хочешьобличать сталинскуюэпоху, обличайясно, а то сказало Сталине неск.слов — и в кусты!и т. д.
А «Матрениндвор» — нашелидеал в вонючейдеревенскойстарухе с иконамии не противопоставилей положительныйтип советскогочеловека!
Я с визгомвозражал ему.Но он твердилсвое: «проповедьблатного языка».
О«Случае настанции...» говоритболее благосклонно.Покуда мы спорили,смотрел на меняс ненавистью.<...>
Соколовскийзвук гпроизноситмягко, по-украински.В разговореупотребляеткрутые солдатскиеругательства.А боится блатногоязыка.
Здесьотдыхают двапредседателяколхоза: «Мыхотим поговоритьс вами о Солж.».Я избегаю ихвсеми способами.
Вчера былау меня МураБудберг и ЛюдмилаТолстая. Мурапривезла мнекнижку Устинова,посвященнуюей... Я поставилей бутылкувина, к-рую она,не допив, взялас собой. <...>
27 октября.<...> Весь здешнийбюрократическийОлимп ужаснопо-свинскиживет. Раньшевсего все этонедумающиелюди. Все продумализа них Маркс— Энгельс —Ленин — а у нихникакой пытливости,никаких запросов,никаких сомнений.Осталось — житьна казенныйсчет, получатьв Кремлевскойстоловой обеды— и проводитьвремя в Барвихе,слушая казенноерадио, играяв домино, глядяна футбол (втелевизоре).Очень любятлечиться. Принимаютдесятки процедур.
Разговорытакие:
— Что-то нету меня жажды...
— А ты съешьсоленого. Отсоленого захочетсяпить.
— Верно, верно.
Или:
— Какая водкалучше — столичнаяили московская?
— Московскаялучше, на этикеткеу нее — медали.
Или:
— Кто у вастам секретарь.
— Солодухин.
— Иван Васильевич.
— Нет, ВасилийИванович.
Со мною рядомсидит СергейБорисовичСутоцкий, одиниз редакторов«Правды». Милейший