указали на еголитературныехищения. Оказалось,что он позаимствовалдля своей повестичуть ли не целуюглаву из какого-тофранцузскогоромана. Вскорепосле этогоя встретилСологуба уЗамятиных. Онпо обыкновениюигриво подрыгивалножкой (в туфелькес бантиком).
— Видали,—спросил он уменя,— как в«Русском богатстве»осрамилисьваши друзьяРедьки?
— Осрамились?!
— Еще бы! Уличилименя в том, чтоя похитил четырестраницы убульварногофранцузскогописателя... Атого не заметили,что следующиечетыре страницыя списал у ШарлоттыБронте. Не позорли: знают назубоквульгарногописаку и неимеют понятияо классическомавторе.
***
О Чеботаревскойон не вспоминалникогда.
***
Когда я и Ал.Ник. Тихоновустроили спомощью Горького«Дом Искусства»,мы пригласилиСологуба насобрание учредителей.Он ответил мнерешительнымотказом, заявиво своем принципиальномнежеланииработать сСоветскойвластью.
Я был у негоза год до егокончины. Онвыдвинул ящикписьменногостола и показалперевязанныеленточкамипачки переписанныхна папироснойбумаге стихов(машинопись)и сказал:
— У менязаре-ги-стри-ровано217 любовныхстихотворений,у меня зарегистрировано114 философскихстихотворений,у меня зарегистрировано12 юмористическихстихотворений...
Что сталос этими зарегистрированнымистихами, незнаю.
***
Кропоткиная первый разувидел в читальномзале Британскогомузея. Он былневысокогороста, с широкойгрудью, со спокойнымиглазами. Чувствоваласьвоенная выправка.Все кругомназывали егоPrince Kropotkin*. Вчитальном залебыли тогдатакие дощечкина ножках, вродевысокого столика.Утомленныечитатели отдыхалиу таких столиков.В то время явидел там одногоиз братьевГранат (готовившихсвой знаменитыйсловарь), СеменаВенгерова(готовившегоиздание Шекспираи Байрона), виделМилюкова иЛазурского,—все усталостановилисьу столика —через 2—3 минутывозвращалиськ прерваннымтрудам. Не токнязь Кропоткин:он стоял статуарно,как памятник,немного позируя,позволяя человечествуглядеть на негос восхищением.Я не познакомилсяс ним, хотя унас было многообщих знакомых— Зин. Венгерова,Дионео (Шкловский).
Он был импозантени респектабелен.При этом паническибоялся шпионов.Отказалсябеседоватьс Вл. Ф. Лазурским— смиреннымприват-доцентом,бывшим учителемдетей ЛьваТолстого,командированнымв Лондон писатьдиссертациюо Стиле и Адиссоне.
— Это несомненныйпетербургскийагент,— говорилон Дионео проЛазурского.
* Князь Кропоткин(англ.)
***
В 1917 или 18 годуА. Ф. Кони быларестованЧекой. Грозныйюноша-следовательспросил егос гневом:
— Вот вы сразуработали и какчлен ГосударственногоСовета, и какПочетный академик?Совместительство.Разве так можно?
— Для вас,молодой человек,это никакневозможно,—ответил Кони.—А для меня возможно.(Рассказ самогоА. Ф. Кони.)
***
С дочерьюКропоткина— Сашей — япознакомилсяв «Пенатах».Ее привезлатуда Зин. Аф.Венгерова,которая опекалаее в Петербурге.Саша была здоровая,круглощекаядевушка, отнюдьне преданнаядоктринам отца.Говорила онас английскимакцентом.ВпоследствииБлок называлее «древнейРюриковной»,очевидно незная, что еемать — еврейка.
В 1917 году (кажется)Кропоткин поприглашениюКеренскогоприехал в Россиюи поселилсяна Каменномострове в домебывшего голландскогопосла, которыйвернулся вГолландию. Домвполне подходилк стилю Кропоткина:тоже был респектабелени импозантен.Встретив менякак-то на Невском,Саша сказала:
— Папа оченьхотел бы познакомитьсяс вами. Он читалваши статьио Некрасове.И какую-то статьюв «Русскомслове» (чутьли не о ДжекеЛондоне). Приемныйдень — воскресенье.
В первое жевоскресеньес утра я поспешилна Каменныйостров — в уютныйи министериабельныйдомик голландца.В домике быланебольшаязала,— тожевысокопарнаяи даже немногопугающая.
В зале ужебыло несколькомолчаливыхлюдей, ожидавшихПетра Алексеевича.Его не было. Онбыл в Зимнемдворце,— «поприглашениюКеренского».
Наконецвозвестили:«приехал!»Через несколькоминут он появилсяв дверях, широкогрудый,невысокогороста, с холенойбородой, благосклонный.Мы привстали,потом сели, ион стал обходитьнас одного задругим и терпеливовыслушиватькаждого. Небыло бы ничегоудивительного,если бы в рукаху нас оказалисьпрошения. Первый,к кому он подошел,был журналист-интервьюер.Кропоткин долгоотвечал на еговопросы, потомвдруг рассердилсяи громко сказал,обращаясь ковсем:
— Какаяэто жалость,что ни один изрусских репортеровне знает стенографии.У нас наЗападекаждый газетныйработник обязанзнать стенографию.Иначе его невозьмут наработу. Меня,когда я въехалв Россию, встречалопять репортерови ни один незнал стенографии.Я сказал АлександруФедоровичу(Керенскому),что нужно возможноскорее открытькурсы стенографиидля работниковпечати. Он обещал.
Икнязь важноразгладилбороду.
Потом онподошел к группемолчаливых«просителей».Они оказалисьамериканскимидельцами. Зная,что у нас неполадкис транспортом,они предлагаютнам для русскихжелезных дорог,а также для«Сайбири»какие-то особыеcrossing & switches*,образцыкоторых онитут же показалиКропоткину.Вся их просьбазаключаласьв том, чтобы онпоказал ихизделия Керенскомуи помог бы имзаключитьсоответствующийконтракт.
— Хорошо,—сказал Кропоткин.—Я доложу.
Прощаясьс ним, американцысказали своюобычную фразу:
— Почему выне побываетеу нас в Штатах?
— И рад бы, дане могу... Въездв Штаты мнестрого запрещен.
— Почему?
— Да потому,что я анархист.
— Are you reallyanarchist?!** —изумилисьони.
И действительнотрудно былопредставитьсебе, что этотупитанный,осанистый иважный старикимеет какое-нибудьотношение ктем шайкамбомбистов,которые терроризироваличикагскихобывателейза нескольколет до того.
* Железнодорожныестрелки (англ.).
** Вы и вправдуанархист? (англ.).
Американцыушли, Кропоткиннаправилсяко мне. Началзнакомствоочень странно:после первыхприветствийон встал в позуи стал декламироватьдлинное стихотворениеНекрасова:
Было годамне четыре,
Как отецсказал...
Яслушал, не смеяперебить егодекламацию.Прочитав всестихотворениес начала доконца — он сказал:
— Никому неизвестное.Нигде не напечатанное.Мне его сообщилСтепняк-Кравчинский.
Стихотворениебыло мне известно.Кажется, я жеи разыскал егов старых изданиях.Тихим голосоми даже виновато,я сообщил емуоб этом, но,очевидно, онне расслышалменя и при следующихвстречах всегдадекламировалэти стихи.
— Как же, какже, читал вас.Остро и задиристо.Но почему выпишете все опедерастах:об Оскаре Уайльде,Уитмене. Скажите:вы сами педераст?Да что вы краснеете!У нас в корпусемы все былипедерастами.
И он опятьразгладилбороду и выпятилгрудь. Оченьстранно прозвучалоэто: «у нас вкорпусе».
Прошло несколькодней — и меняпосетил неожиданныйгость: Ив. Дм.Сытин в сопровождениисвоего фактотумаРуманова. Первыйраз я видел еготаким печальными растерянным.Он всегда былнемного угрюм.В 1914 году он издалмою книгу «УолтУитмен», которуюконфисковалаполиция, и месяцадва дулся наменя. «Вы насподвели. Ввелив расходы». Янесколько летпечатался унего в «Русскомслове», и темне менее онписал мою фамилию«Чюковский».(«Абажаемомусотрудникунашему Чюковскому»,—написал он,очевидно поддиктовку Руманова,мне на томе«Полвека длякниги».)
Сейчас Сытинбыл странноизнервлен: бралу меня со столарезинку, карандаш,фотокарточкуи клал каждуювещь на место— а потом черезминуту хваталсяза них опять.Отходил наминуту от стола,садился надиванчик иснова устремлялсяк столу.
— Что намделать? — говорилот его лицаАркадий ВениаминовичРуманов.— Корней,дорогой, чтоделать? Мы хотимдать к «Русскомуслову» приложениемсочиненияМережковского,но Мережковскийсвятоша, «спаси,господи, людитвоя», и нынешнийчитатель нанего не польстится.Нам бы нуженреволюционный,боевой. Мы подумываемо Гауптмане...Его «Ткачи»...
Тут меняосенило.
— А почемуне дать Кропоткина?Его «Запискиреволюционера»,«Завоеваниехлеба», «Взаимопомощьв мире животных»и т. д.
Сытин вопросительновзглянул наРуманова. Еголицо, похожеена физиономиюлетучей мыши,осветилосьнадеждой. Всееще бегая помоей маленькойкомнатке, он,говоря мне тоты, то вы, попросилменя составитьперечень сочиненийКропоткина.Я тут же набросалэтот переченьна узкой полоскебумаги. Сытинкак-то мрачнооживился.
Через часмы в доме голландцана Каменномострове. В томже торжественномзале. Кропоткинвышел к намочень приветливый— и сразу женаговорил многокомплиментовИв. Дм. Сытину.«Ваша просветительнаядеятельность...ваше служениекультуре...»
Сытин привыкк таким похвалам.Но всегда принималих так, будтовпервые услышал.Стал кланятьсяпо-простецкии с униженнымижестами сжалкняжескую рукув двух своих.
— Вот мы тутк вам с предложением,—сказал он,— иможно договорхоть сейчас.
Румановобъяснил Кропоткину,в чем дело. Кропоткинвзял у меняузкую полоскубумаги и долгорассматривалее сквозь своизолотые очки.Потом вписалеще одно заглавие,кажется, «Историярусской литературы»,которую я считалтопорной инаивной книгой— и не включилв свой список.
— Только,верьте богу,—сказал Сытин,стилизуя себяпод купца-простака(он был оченьартистичени охотно игралэту роль),— верьтебогу, большедесяти тысячмы при нынешнихобстоятельствахдать не можем.Десять тысячсейчас — приподписании,—и десять тысячпотом, когдаопределитсяподписка. Чтоделать? В прежнеевремя мы и по60 тысяч давали,но сейчас, верьтебогу и т. д.
Кропоткинслушал егоочень спокойнои, когда он кончил,сказал:
— Видите ли,мы, анархисты,считаем безнравственнымбрать деньгиза произведенияума человеческого.Я буду рад, еслимои книги дойдут,наконец-то, дорусских читателей.И этой радостимне вполнедовольно.Предоставляювам права наних — бесплатно.
Сытин изменилсяв лице. Наскоропопрощавшисьс князем, онбыстрыми шагамипошел к автомобильчику,в котором мыприехали (Румановкаким-то чудомсохранил внеприкосновенностиредакционныйавтомобильчик«Русскогослова»). Автомобильчикскрежетал ивихлялся иподпрыгивална выбоинахмостовой. Сытиндолго молчали только когдамы выехали наКаменноостровскийпроспект, сказалукоризненнои хмуро: