— Эх дура,даже денег неберет за своикниги. Видать,что книги —собачье дерьмо!
***
Между темденежные делау Кропоткинабыли далеконе блестящи.Содержал егов сущностинекий Лебедев,мелкий газетныйсотрудник, мужего дочериСаши. Старикотказывалсяот гонораровза свой писательскийтруд («Мы, анархисты»)и не замечал,что живет нагонорар своегозятя. Лебедевлез из кожи,писал корреспонденциив английскуюпрессу, переводилкакие-то декреты,но все же елесводил концыс концами, атут еще во времяочередногообхода у негоконфисковалипоследниезапасы муки.
Сашу в Голландскомдоме я встречалредко. Встретилее раз в канцеляриина Дворцовойплощади; мыпришли тудазачем-то с Ал.Ал. Блоком, иона произвелана него оченьбольшое впечатление.
Смех и брови,и голос светский
Этой древнейРюриковны.
Дальнейшейее судьбы незнаю:
Болтали: тамкакой-то генерал,
А может быть,кто говорилсоврал.
***
У Шагинян естьстрочка:
Девы нет меняблагоуханней.
Встретивее, Куприн попросил:
Благоухнимне, как бутон.
***
К Блоку онобратился стакой же иронией.У Блока естьпрелестныйимпрессионистическийэтюд:
В кабаках,в переулках,в извивах,
В электрическомсне наяву
Я искал бесконечнокрасивых
И бессмертновлюбленныхв молву.
—Почему не вхалву? — почтительноспросил он уАл. Александровича.
***
Маяковский,тоскуя по биллиарду,часто приходилв Куоккале надачу к ТатьянеАлександровнеБогданович— играть с еедетьми в крокет.Я как сейчасслышу уверенныйи веселый стукего молоткапо шару. Он почтиникогда непроигрывал.Ему было 23 года,гибкий, ловкий,он не давалсвоим партнерамни одного шансавыиграть. ТатьянаАлександровнаждала гостей— Евгения ВикторовичаТарле, Редьков.Она приготовилабольшой пирогс капустой.Разрезала егопополам и однуполовину навосемь частей.
Поставилапирог на террасеи сказала:
— В. В., возьмитесебе на террасепирожок.
В. В. вскочилна террасу ивзял цельнуюполовину пирога,ту, что была неразрезана. (б).
***
Горький былслабохарактерен,легко поддавалсячужим влияниям.У Чехова былжелезный характер,несокрушимаяволя. Не потомули Горькийвоспевал сильных,волевых, могучихлюдей, а Чехов— слабовольных,беспомощных?
***
Есть фотоснимок:юбилей Горькогов 1919 году. На этомснимке хорошовидна женщинас мягкими чертамилица, стройная,с круглыми,кольцеобразнымицыганскимисерьгами. ЭтоВарвара ВасильевнаШайкевич,устроительницавсего торжества.Она досталабокалы, пеклалепешки, накрылапраздничныйстол. Вместошампанскогобыл горячий,сладкий чай.Все это устроилаона.
Не помню,числилась лиона тогда женойТихонова — илиони уже разошлись.Первым ее мужембыл банкирАнатолий Шайкевич,черносотенец,поддерживавшийкрайне правыеэмигрантскиегруппы. От негоу нее был черноголовыймальчишкаАндрей.
Кажется, этобыло в 1920 или 1921г. Каждое воскресеньеза мною заходилГумилев и мыпешком отправлялисьна Петроградскуюсторону к ВарвареВасильевне.У Гумилева былидве приманки:он хотел прочитатьВ. В. свои новыестихи (в ту зимуон почти каждыйдень создавалпо стихотворению).Он верил, чтоВ. В. тонко понимаетпоэзию. Втораяприманка —вино. У В. В. былзапас итальянскихвин. Мы шли повеликолепномумертвому городу.Воздух былчист, как в деревне:не было вереницавтомобилей,отравляющихвоздух, не былодымов из труб— все жили влютом холоде,горячей пищиникогда неготовили. Толькоу Горького наКронверкскомтопилась ванна— сказочнаяроскошь — другойванны не былона десять километровв окружности.В. В., слушая стихиГумилева, обычносидела на диванеи зябко куталасьв кашемировуюшаль. Гумилевприхлебывалвино и попыхивалдлинной папироской— чуть ли неподарок ВарварыВасильевны.Читал Гумилевнапыщенно,торжественно,гордясь каждойстрокой, каждымзвуком, с огромнымуважением ксебе, как к создателютаких восхитительныхценностей, В.В. слушала робко,в молчаливомвосторге. Обычновсе это происходилов 5 часов илидаже раньше— в четыре.
И вот как-тово время этоготоржественногодейства мыуслышали всоседней комнатекакое-то шевеление.Через минутуоттуда вышелс застенчивойнеуклюжестью,сутулясь болееобычного, Горький.Смущеннопоздоровавшисьс нами, он сказалГумилеву: отличновы прочиталистихи... особенноэто последнее.Вот прочитайте-каопять...
Но обольщенныйсвоими стихами,их звучностью,их красотой,их успехом,Гумилев сказал,спокойно стряхиваяпепел с папироски:
— Если бы выпонимали поэзию(он выговаривал:пуэзию), вы никогдане написалибы целую строкуиз односложных:
Впóлз уж илег там.
Русский стихне терпит такогоскопленияодносложных.
Если сказать:
Впóлз уж и,—
это будетдактиль, еслисказать:
Вполз ýж и,—
это будетамфибрахий,если сказать:
Вполз уж ú,—
это будетанапест.
Горький, вту пору переживавшийувлечениеГумилевым,скуксился исмиренно сказал:
—Ну какой же япоэт!
Мы переглянулисьс Ник. Ст. и поспешилиоткланяться.Нас не удерживали.
ВарвараВасильевнабыла женоюТихонова, потомна очень короткоевремя сталаженою Горького,он ходил с нейв комиссионныемагазины, покупалковры и костяныехудожественныеизделия.
***
Как-то в ресторане«Вена» я увиделМих. Кузминав большой незнакомойкомпании. Меняпригласилик столу. Кузминуказал на однуполную даму,сидящую рядомс ним, и сказал:
— Вот вы всепишете о Некрасове,а не знаете,что эта вакханка— родная дочьАвдотьи ЯковлевныПанаевой.
— Как вы смеете!— рассердиласьвакханка.— Яникому, никомуне говорю, чтоя ее дочь.
ВакханкаоказаласьписательницейНагродской,автором нашумевшегоромана «ГневДиониса». В товремя в литературныхкругах ещепомнили опричастностиАвдотьи Панаевойк огаревскомуделу.
Тут же Нагродскаяпроговорилась,что у нее естьтетрадь, исписаннаярукою Некрасова.
Нужно былораздобыть унее эту тетрадь.
Жила она вПавловске. Ненадеясь на своисилы, я взял ссобою двухдрузей: ЭмиляКроткого иИсаака Бабеля.По дороге ярассказал им,какое значениедля некрасоведенияможет иметьнаша добыча.Всю дорогуЭмиль Кроткийбезостановочноострил, Бабельмолчал, гляделв окно. Он в товремя симулировалвеликую почтительностько мне и каждуюфразу своюначинал словами:«Уй, КорнейИванович!»,часто сопровождалменя в моиххождениях погороду,— и конечно,я чувствовал,что это напускнаяпочтительность,что в ней естьмного подспуднойиронии, но охотнопринимал этуигру.
Мы пошли кНагродскойвдвоем с ЭмилемКротким. Бабельостался в саду.Кроткий сразуиспортил вседело. Он сталговорить этойдаме, какимдрагоценнымона владеетсокровищем,как дорога дляпотомствакаждая строчкаНекрасова ит. д. и т. д.
Я постаралсяотделатьсяот такого неудачногосоюзника икликнул напомощь Бабеля.Бабель сумрачнослушал наширазговоры, какслушает великийартист неумелыхдилетантов,и сделал намзнак, чтобы мызамолчали.
— Позвольте,Елена (илиЕлизавета?)Аполлоновна,поговоритьс вами интимно,—сказал он.—Наедине.
И ушел с неюв другую комнату.Видно было, чтоона симпатизируетему больше, чемнам. Очевидно,его псевдо-наивноелицо, с ямочкамина щеках, произвелона неё впечатление.
Мы ждали егоочень долго.Наконец, онвышел веськрасный, с крупинкамипота на высокомчеле. В руке унего была черная(ныне знаменитая)тетрадь, которуюон и вручил мнес обычным своимироническимполупоклоном.Я выдал Нагродскойрасписку, ируки у менядрожали.
Когда мывышли, я спросилу Бабеля, какоетакое волшебноеслово сказалон ей, что онасогласиласьрасстатьсясо своим сокровищем.
— Я говорилс ней не о Некрасове,нет, а о ее романе«Гнев Диониса».Я расхвалилэтот роман донебес, я говорил,что она дляменя выше Флобераи Гюисманса,я говорил ей,что и сам нахожусьпод ее влиянием.Она пригласиламеня приехатьк ней в ближайшуюпятницу, онапрочтет мненачало своегонового романа...«И зачем вамкакие-то пожелтелыеархивные документы,—говорил я ей,—если вы владеетенастоящим ибудущим. Высами не знаете,как вы талантливы».
— Но ведь«Гнев Диониса»бездарныйроман! — сказаля.
— Не знаю, нечитал,— ответилБабель.
***
ЗиновийИсаевич Гржебинокончил Одесскуюрисовальнуюшколу, никогданичего не читал.В литературеразбиралсяинстинктивно,Леонид Андреевговорил:
— Люблю читатьсвои вещи Гржебину.Он слушаетсонно, молчаливо.Но когда какое-нибудьместо ему понравится,он начинаетнюхать воздух,будто учуялзапах бифштекса.И тогда я знаю,что это местои в самом делестоющее.
***
У него быласпособностьпристраиватьсяк какому-нибудьбольшому писателю.В 1906 году он поместилв Горьковскомжурнале «Жупел»карикатуру«Оборотень»,изображающуюгосударственногодвуглавогоорла, который,будучи перевернутвниз головой,превращалсяв фигуру НиколаяII собнаженнымиягодицами. Заэтот дерзкийрисунок Гржебинбыл приговоренк году крепости,«Жупел» подвергсякарам, и Горькийпочувствовалнежное расположениек Гржебину.Гржебин сделалсяу него своимчеловеком.Гржебин действительнорасполагалк себе. Он былнеповоротлив,толстокож,казался благодушным,трогательно-идиллическимпростецом. Унего было троедевочек: Капа,Буба и Ляля имилая худощавая,преданная емужена МарияКонстантиновна,—и мать МарииКонстантиновны,престарелаярусская женщина.Дом был гостеприимный,уютный, я оченьлюбил там бывать.
В 1906—07 годахГржебин отпрянулот Горькогои прилепилсяк Леониду Андрееву,основал вместес Копельманом«Шиповник»,где предоставилЛеониду Андрееву,бывшему тогдав апогее славы,главную, ведущуюроль. Горьковскиесборники «Знание»пересталипривлекатьк себе массовыхчитателей, этичитатели шарахнулиськ альманахам«Шиповника».
Настал 1914 год.Война. Гржебинстал издаватьпатриотическийжурнал «Отечество»,противостоящийГорьковскомупацифистскомужурналу «Летопись».
В 1916 году Гржебинапризвали в рядыдействующейармии. Он пришелко мне, смертельноиспуганный,и попросил,чтобы я выпросилему у британскогопосла Бьюкененаотсрочку с тем,что он будеттехническимредакторомангло-русскогобюллетеня.Бьюкенен былтогда оченьвлиятелен. Новдруг вмешалсяхудожник КонстантинСомов (он дружилс англичанами,с Хью Уолполем,бывал в посольстве).Он заявил, чтоГржебин — вор,