Торская. О, товарищ Григорьев на вас не похож. Он энтузиаст. Он приходит в восторг от походки, глаз, голоса…
Вальченко(сквозь зубы). Бывает!
Григорьев. Надежда Николаевна!
Торская. Скажите, товарищ Вальченко, а вы бы не могли прийти в восторг от таких… пустяков?
Вальченко(смущенно). Да, я думаю.
Торская. Вот видите, товарищ Григорьев, у вас есть хороший пример.
Григорьев. Давайте прекратим эту затянувшуюся шутку.
Торская. Прекратить? Есть прекратить, как говорят коммунары.
Григорьев. Вы слишком презираете людей, Надежда Николаевна.
Торская. Ну, это тоже слишком громко сказано.
Входят Дмитриевский, Троян и Воргунов.
Троян. Откуда взялся этот Белоконь?
Григорьев. Белоконя я рекомендовал Георгию Васильевичу как прекрасного механика. Я с ним работал.
Троян. Помилуйте, какой же он механик? Он уже две недели возится с автоматом…
Дмитриевский. Он хороший механик, но станок никому не известен. Во всем городе нет.
Воргунов. Автоматов в городе нет, а таких механиков можно найти на любой толкучке.
Вальченко. Чего вы не выгоните его, Петр Петрович?
Воргунов. Не люблю заниматься пустяками…
Торская. Чудак вы, Петр Петрович.
Воргунов. Вот видите: «чудак».
Торская. Это вы от тоски в печаль ударились… Пройдет. Я вас приглашаю встречать коммунаров. У них музыка хорошая.
Воргунов. Музыка!
Торская. Вы принимаете приглашение?
Воргунов. Нет, я, знаете, на такие нежности не гожусь.
Торская. Вы невежливы.
Воргунов. Что это такое? Вы меня сегодня второй раз бьете? Это правильно. А все-таки увольте — не люблю вокзалов.
Торская. Ну, как хотите. До свидания, товарищи. (Вышла).
Вошел Одарюк.
Одарюк. Где я могу найти Соломона Марковича?
Общее смущение. Григорьев почти повалился на шкаф. Дмитриевский привстал за столом, Воргунов в кресле круто повернулся.
Дмитриевский. Соломона Марковича?
Одарюк. Да. Я привез лагери.
Дмитриевский. А вы кто такой?
Одарюк. Коммунар. Одарюк.
Занавес
Акт второй
Вестибюль главного здания коммуны. С правой стороны марш широкой лестницы ведет наверх. Вверху площадка во всю ширину сцены. В обе стороны отходят коридоры верхнего этажа. В задней стене два окна.
Левая часть сцены занята вешалкой, отделенной от передней части сцены массивным барьером. Передняя половина сцены представляет широкую, светлую, освещенную верхним окном площадку. Справа дверь в столовую. Это показано надписью на дверях. Слева две-три ступеньки к выходу во двор и широкие зеркальные двери, по бокам которых два больших зеркальных окна. При входе на лестницу телефон.
Вестибюль в полном беспорядке: валяются рогожки, окрашенные масляной краской, панели сейчас забрызганы известью, на всем следы только что законченной штукатурки, ведра, щетки, штукатурные козлы. Наружные двери распахнуты.
Блюм(пробегает из столовой наружу). Ах, боже мой, что делается!
На верхней площадке появляются Торская и Вальченко.
Торская. Как же так? Который сейчас?
Вальченко. Чего?
Торская. Который час?
Вальченко. Четверть одиннадцатого.
Торская. Ну, что это такое? Говорили, поезд придет в четыре часа, а сейчас говорят: уже на вокзале.
Вальченко. Чего вы так волнуетесь, Надежда Николаевна?
Торская. Да кто это сказал?
Вальченко. Что?
Торская. Кто это выдумал, что они уже приехали?
Вальченко. Право, не знаю, кажется, по телефону сказали.
Торская. Ах, какой вы: «кажется». Берите трубку.
Вальченко. Зачем?
Торская. Да что с вами, Иван Семенович?
Вальченко. Со мной, собственно говоря, ничего. Я хотел поговорить с вами, Надежда Николаевна.
Торская. Поговорите сначала с Западным вокзалом.
Вальченко(быстро спускается с лестницы. У телефона). Западный вокзал. Да. Дежурного. Товарищ дежурный? Скажите пожалуйста, правда ли говорят, прибыл поезд с коммунарами? Да? Прибыл? Спасибо. (Повесил трубку).
Торская. Ну что вы сделали? Что вы сделали?
Вальченко. Как что сделал? Узнал: прибыли.
Торская. Надо же узнать, где они? Выехали или вышли с вокзала?
Вальченко(снимает трубку). Западный вокзал. Дежурного. Товарищ дежурный, простите пожалуйста, это из коммуны имени Фрунзе. Где сейчас коммунары? (К Торской). Спросить — выехали? А на чем они могут выехать?
Торская. Ах ты, господи, на чем? На трамвае, на автобусах.
Вальченко(в телефон). Вышли? На чем вышли? На трамвае или автобусе? Пешком? С музыкой? Ага, спасибо. (Повесил трубку).
Торская. Боже мой, какой ужасный человек! Не спросили, когда вышли?
Вальченко. Вышли пешком, с музыкой. Наверное, недавно.
Торская. «Наверное» — ну что это такое?
Вальченко. Надежда Николаевна! Я хотел у вас спросить у вас об одной вещи… Вы только не сердитесь.
Со двора вошел Воргунов.
Торская. Петр Петрович, вы знаете, коммунары приехали.
Воргунов. Вы знаете, что сверлильные поставили черт знает где?
Торская. Мне сейчас не до ваших сверлильных.
Воргунов. А мне не до ваших нежностей.
Торская. Всего хорошего. (Реверанс, направляется к выходу.)
Воргунов. Оревуар. (Реверанс.) Вы куда, Иван Семенович? Постойте, об этом вы еще успеете.
Вальченко. О чем?
Воргунов. А вот об одной вещи. Скажите, где Григорьев?
Вальченко. В конструкторской нет.
Воргунов. Это совершенно невозможное животное. Сверлильные вчера сволок на фундамент для шлифовальных. А у вас что делается?
Вальченко. А что?
Воргунов. Где вы этого идиота нашли? Рыжий такой? Вы ему поручили наметить сталь?
Вальченко. Да, наметить сталь серой и желтой краской.
Воргунов. Ну, так он ее выкрасил с одного конца до другого.
Вальченко. Да что вы? (Выбежал в дверь.)
Воргунов подымается наверх. Со двора входят Блюм и Белоконь.
Блюм. Вы понимаете, в половине десятого они вышли с вокзала. Через четверть часа они будут здесь. Это вы так встречаете коммунаров? Это называется, вы произвели уборку? В спальнях грязь, в столовой ужас, а здесь что, может, вы скажете, что это порядок? Где ваши убиральщицы?
Белоконь. Товарищ Блюм! Я не завхоз и не дворник, а механик.
Блюм. Я спрашиваю — где ваши убиральщицы?
Белоконь. У меня только две уборщицы, что я могу сделать?
Блюм. Так где же они? Может, они в доме отдыха или у них мертвый час? Это же ужас что такое! Столовую уберите!
Белоконь побежал наверх. Блюм направляется к выходу. В дверях Воробьев.
Воробьев. Соломон Маркович, так как же, едем на вокзал?
Блюм. Чего я на вокзале не видел? Носильщиков? Коммунары уже давно вышли с вокзала. Ах, боже мой, боже мой…
Воробьев. Соломон Маркович, так я один поеду навстречу. Узнаю, чи далеко, и вам скажу.
Блюм. Ты мне фигели-мигели не рассказывай. Он узнает и мне скажет! Тебе Наташу нужно посмотреть?
Воробьев. А что же, нельзя, что ли?
Блюм. Ну, поезжай. Вам только разные глупости, а что здесь грязь до самой прически, так вам все равно.
Воробьев. Я машину начистил… блестит… Так я поехал.
Вышел. Блюм побежал и немедленно выбежал наружу. Сверху спускаются Белоконь и две уборщицы.
Белоконь. Как можно скорее уберите столовую, через полчаса чтобы было готово.
1-я уборщица. То коридор, теперь столовую…
Белоконь. Пожалуйста, без дискуссий! (Вышел.)
2-я уборщица. За полчаса? Ах ты, пижон дохлый! За полчаса!
Воргунов(с верхней площадки). Товарищи, черт бы вас подрал…
1-я уборщица. А ты чего ругаешься, как каменщик? Я из тебя сама чертей натрясу.
Воргунов. Уважаемые, дорогие товарищи…
1-я уборщица. Вот так-то лучше.
Воргунов. Четыре дня вы обещаете убрать в конструкторской, четыре дня! От ваших обещаний ни черта толку.
2-я уборщица. Вот уберем столовую…
Воргунов. Нельзя, голубки мои, надо немедленно.
1-я уборщица. Да ведь нам приказано.
Воргунов. К чертовой матери с приказаниями. Нате вот вам пятерку и немедленно уберите.
2-я уборщица. Да чего тебе так приспичило?
Воргунов. Жениться собираюсь! Понимаете?
2-я уборщица. Ну раз такое дело, мы тебе и без пятерки.
1-я уборщица. А на свадьбу позови, смотри.
Воргунов. Первые гости будете…
Ушли наверх. Вбежал и пробежал наверх Блюм. Со двора входят Торская и Григорьев.
Григорьев. У меня лишний билет.
Торская. Случайно оказался лишним?
Григорьев. Что вы, Надежда Николаевна! Не случайно. Нарочно взял.
Торская. Нарочно?
Григорьев. Я был уверен, что вы не откажетесь, ведь подумайте: Московский Художественный театр, «Федор Иоаннович», Качалов; Москвин… Я был уверен…
Торская. Товарищ Григорьев, вы сообразите: неужели бы я стала ожидать, пока у вас окажется лишний билет? Это в Московский Художественный, «Федор Иоаннович»?
Григорьев. Да. Это же замечательно…
Торская. Да я давно поручила товарищу Вальченко…
Григорьев. В таком случае извините. Выходит так, что вы ему доверяете больше.