И через некоторое время Измаил почувствовал себя прекрасно. Правда, при этом еще почувствовал, что язык у него стал заплетаться и сам он стал более развязан. После этого он решил, что в будущем будет ограничивать себя в потреблении этого ликера.
Но ликер, казалось, не подействовал ни на капитана, ни на Намали. Они продолжали пить его, и только в их больших зеленых глазах разгорался внутренний огонь. Слуга убрал пустые блюда и принес еще нахамчиза. Измаил заговорил с Намали, но она быстро и выразительно взглянула на него. Капитан, похоже, рассердился, и тогда Намали сказала, улыбнувшись, что Измаил не знает правил, не знает, что корабль следует считать территорией Заларампатры.
Тем не менее слуга увел Измаила из каюты капитана. Он провел его по коридорам и лестницам, привел в маленькую каюту с одной стеной, где ему предстояло спать. Измаил повесил гамак, улегся, но не смог сразу уснуть. Корабль непрерывно трясло. Он то подскакивал, то проваливался в воздушные ямы. Измаил порадовался было, что избавился от непрерывной тряски почвы, но здесь оказалось ничуть не лучше. Корабль добросовестно отрабатывал все изменения плотности атмосферы. А Измаилу казалось, что такое огромное сооружение должно передвигаться по воздуху плавно…
Тем не менее он уснул. Он потихоньку привык к особенностям движения корабля. Но к хрупкости корабля, к тонким прогибающимся прозрачным полам привыкнуть будет сложно.
На третий день полета он впервые с того момента, как оказался в этом мире, увидел на западе дождевые облака. А через час ударил шквал. Это был очень сильный ветер, но не тайфун, и капитан приказал пока не спускать паруса. Огромный корабль при первом порыве наклонился на двадцать пять градусов и, кренясь, понесся, как хорошая скаковая лошадь. Измаил привязался к основанию мачты в самом низу корабля. Так ему приказал капитан, хотя Измаил не мог понять, почему именно здесь. Но затем понял, что во время шторма он бесполезен и на палубе будет только мешать, а тут он своим весом улучшает стабильность судна. Капитан решил использовать его как балласт.
Ветер становился все сильнее. Теперь он достиг силы тайфуна. Корабль продолжал нестись вперед, но его начало сносить к востоку. Ветер дул не постоянно, а порывами, резкими и мощными. А затем пошел дождь, ливень. Сверкали молнии, громыхали раскаты грома.
На корабле не было никаких навигационных приборов, даже компаса. Ведь для компаса нужен металл, а металл либо полностью отсутствует в этом мире, либо чрезвычайно редок.
Вполне возможно, подумал Измаил, что человечество уже израсходовало все запасы металла. Сколько тысячелетий прошло с 1842 года, когда Измаил был еще на Земле?
Но этот вопрос не имел смысла. Никто не мог на него ответить. Имелся только сам факт.
Капитан вел свой корабль по солнцу и луне, а ночью — по звездам. Теперь же, когда небо закрылось тучами, капитан стал слепым. В этой почти кромешной тьме он мог только отдаться на волю ветра. А если изменится направление ветра, капитан наверняка не заметит этого, а если и заметит, то ничего не сможет сделать.
Измаил сиротливо сидел на своем посту. На корабле не было ни механических, ни песочных часов, ничего для определения времени. Видимо, люди, живущие в конце Времени, совсем не заботились о нем.
Все эти дни полета Измаил большую часть времени сидел в своей каюте, изредка спал, если ему это удавалось, и видел только несколько матросов да кока, приносившего ему пищу. Во время бури он сам сходил на камбуз. Там был очаг, сложенный из брусков какого-то дерева, видимо, не подверженного действию огня. Топливом служил не китовый жир, как полагал Измаил, а масло, получаемое из летучих растений.
Измаил попытался поговорить с коком. Он всегда любил изучать характеры новых знакомых. Однако на этот раз ничего не вышло. Кок говорил мало, очень боялся бури и трясся при каждом порыве ветра.
Измаил вернулся на свой «пост» и долгое время пребывал в полусонном состоянии, просыпаясь только при очень сильных порывах ветра. Он был уверен, что «Руланга» — так назывался корабль — уже по меньшей мере трижды менял курс, и вполне вероятно, что корабль летит в противоположном направлении.
Он очень удивился, когда внезапно буря прекратилась, и облака рассеялись. Солнце находилось в зените. Матрос сказал ему, что за время бури оно дважды пересекало небосвод. Измаилу ничего не оставалось, как поверить на слово. Сейчас «Руланга» летел на северо-запад. Однако никто не знал, сколько раз за время бури он менял курс. Капитан Барашха объявил, что они сбились с курса, — это означало, что они заблудились. И только в конце дня им удалось выяснить, где же они находятся.
Прямо по курсу перед ними поднимались горы, такие высокие, что их вершины скрывались в темных небесах. Они были красноватыми, черными, серыми. Ветер и время основательно потрудились над ними.
Измаил во время обеда с капитаном и Намали спросил, высокие ли это горы.
Барашха посмотрел на примитивный водяной альтиметр и сказал:
— «Руланга» находится на высоте десять тысяч футов. Вершины этих гор выше нас на двадцать одну тысячу футов. «Руланга» мог бы перелететь через эти горы, но наверху нам не хватит воздуха для дыхания.
Значит, подумал Измаил, за миллиарды лет Земля потеряла часть атмосферы. Плато на вершинах этих гор когда-то было континентом, возможно Южной Америкой. А в Южной Америке были горы Анды. Насколько же высоки они? Там-то совсем нет воздуха. А может, Анды больше не существуют? Или это вовсе не Южная Америка? Ведь говорили же в его время, что континенты плавают, как фасоль в жидком супе.
Он смотрел на эти громадные утесы, и вот одна из скал беззвучно рассыпалась на мелкие глыбы, и через несколько секунд до него донесся грохот. Земной прилив. Медленно, а может, и не так уж медленно все высокое на Земле разрушается. Земля превращается в планету с плоской, как блин, поверхностью.
Капитан Барашха вытащил карту и определил местонахождение корабля. Теперь было ясно, в каком направлении следует лететь.
Измаил прихлебывал нахамчиз и смотрел вниз сквозь прозрачный пол. Прошедший сильный дождь устроил наводнения. Мертвые моря вышли из берегов и во многих местах соединились друг с другом. Если бы он очутился в этом мире сейчас, ему бы пришлось нырять на глубину пятнадцать футов, чтобы достичь джунглей.
Одно из морей, над которым они пролетали, оказалось красным, и Измаил спросил капитана об этом. Оказалось, что дождем сбило облако мелких красных животных, которыми питаются киты.
— Может, поэтому сейчас в небе не видно красных облаков? — спросил Измаил.
— Да. Дожди жизненно необходимы, они должны выпадать, иначе вся жизнь погибнет. Но, кроме добра, они приносят и зло. Теперь пройдет много времени, прежде чем восстановятся облака пищи для китов. Китам придется много голодать. Они похудеют. Другим животным тоже придется плохо из-за недостатка пищи. Зато акулы и другие хищники будут много есть в это время, так как большинство животных ослабеет. Акулы будут нести яйца. Много яиц. Их яйца будут носиться в воздухе, и ими будут питаться киты. Уцелеют лишь очень немногие яйца. Так что плохое тоже приносит кое-что хорошее. Пройдет время, созреют семена гигантских растений, которые растут далеко на западе. Они взрываются и выбрасывают семена высоко в воздух. Это тоже пища для китов. И тогда все возвратится к тому положению, которое было до дождя.
Вскоре беседа перешла на другие темы. Измаил рассказал о мире, в котором жил, и о том, что произошло после того, как он встретился с Намали. При этом он не забывал, что не следует говорить о том, что он касался ее, и тем более о том, как они согревали друг друга ночью. Вероятно, она не преувеличивала, когда говорила, что Измаила убьют, если узнают, что он осквернил весталку. Под осквернением она, несомненно, имела в виду просто прикосновение.
После обеда капитан сказал, что они должны принести благодарность богам — покровителю «Руланги» Ишкавакарки и великому богу Зоомашматре. Они поднялись и торжественно прошли в комнату, прозрачные стены которой были расписаны религиозными сюжетами и символами.
На костяном алтаре стоял костяной ящичек. Намали заняла место перед алтарем, надела на голову костяную корону, украшенную изображениями сотен мелких красных животных, и запела. Измаил не понимал языка, на котором она поет.
Она учила его совсем другому языку.
Здесь уже была вся команда, за исключением тех, кто стоял на вахте. Все опустились на колени. Измаил тоже. Он не видел причин уклоняться от этого. Не впервые он поклонялся чужим богам. В его время на Земле было множество религий, множество божеств. Он даже принимал участие в молитве Йоджо, идолу дикаря Квикега, и без каких-либо неприятных последствий.
Он опустился на колени перед алтарем и посмотрел вниз, через прозрачный пол, прогнувшийся под его весом. Под ним были тысячи футов высоты. Никогда он не был так близок к вечности…
Намали повернулась, не прекращая пения. Она подняла ящичек. В нем находилась небольшая скульптура высотой фута два, сделанная из чего-то наподобие слоновой кости, но с красными, зелеными и черными прожилками. Это был полукит-получеловек — звериная морда, человеческое тело с хвостом кита вместо ног. От него исходил запах — сладкий, приятный и уж, конечно, одурманивающий.
Измаил выпил довольно много нахамчиза, и его слегка пошатывало при ходьбе. Но вдохнув этот запах, он почувствовал сильное головокружение. Сознание покинуло его, и он упал лицом вперед.
Он проснулся на полу, и под ним на расстоянии нескольких миль были полумертвые моря планеты. Когда он со стоном сел, то увидел, что остался один. Голова у него болела так, будто он получил сильный удар молотком.
Идол был прикрыт ящичком, но запах в комнате все еще стоял.
Он, шатаясь, вернулся в свою каюту и лег спать.
Проснувшись, он захотел выяснить, что это за запах и почему он так подействовал на него, но поговорить было не с кем. Все были заняты. Все бегали и суетились. А причиной было то, что рулевой заметил стадо китов. Капитан решил, что с возвращением домой можно подождать — нужно добыть еще пищи. Иначе им не хватит еды на весь путь.