ад самым горизонтом, я увидел бледный серп, напоминавший огромную нарождающуюся луну.
Так я продолжал передвигаться по времени огромными прыжками, каждый в тысячу лет и больше, увлеченный судьбой Земли, и в почти гипнотическом состоянии наблюдая, как Солнце на западе становится все более огромным и тусклым. Наконец, примерно через тридцать миллионов лет огромный красный купол Солнца заслонил собой десятую часть потемневшего неба. Я остановился, так как многочисленные крабы уже исчезли. Красноватый же берег казался безжизненным и был покрыт лишь бледными мхами и лишайниками. Местами виднелись пятна снега. Я ощущал ужасный холод. Редкие белые хлопья медленно падали на землю. На северо-востоке, под звездами, усеявшими траурное небо, блестел снег и высились иззубренные вершины красновато-белых гор. Прибрежную полосу моря сковал лед, и на воде были видны огромные ледяные глыбы; однако большая часть соленого океана, кровавого от лучей негаснущего заката, еще не замерзла.
Я огляделся в поисках каких-нибудь животных. Смутное опасение все еще удерживало меня в седле Машины. Однако ни в небе, ни на море, ни на земле не было признаков жизни. Лишь зеленые водоросли на скалах показывали, что жизнь еще не совсем угасла. Море отступило от прежних берегов, обнажив песчаное дно. Мне показалось, что на отмели что-то движется, но когда я вгляделся пристальнее, то ничего не заметил; я решил, что зрение подвело меня и это был просто черный камень. На небе горели яркие звезды, и мне показалось, что они почти перестали мерцать. Вдруг я увидел, что диск Солнца на западе стал менять свои очертания. На его краю показалась какая-то трещина или впадина, которая все более увеличивалась. С минуту я в ужасе смотрел, как на Солнце наползала темнота, а потом понял, что начинается затмение. Наверное, Луна или Меркурий проходили перед солнечным диском. Разумеется, прежде всего я подумал о Луне, но позже решил, что в действительности очень близко к Земле перед Солнцем прошла одна из крупных планет нашей системы.
Тьма надвигалась быстро. Восточный ветер налетал холодными порывами, и в воздухе еще гуще закружились снежные хлопья. С моря до меня донеслись всплески волн. Но кроме этих мертвенных звуков, ничего не было — в мире царила тишина. Невозможно описать это жуткое безмолвие. Все звуки жизни: блеяние овец, пение птиц, жужжание насекомых, движение и суета, которые нас окружают, — все отошло в прошлое. Мрак сгущался, снег падал гуще, белые хлопья плясали у меня перед глазами, мороз усиливался. Белые вершины далеких гор одна за другой погружались в темноту. Ветер перешел в настоящий ураган. Черная тень приблизилась ко мне. Через мгновение на небе остались только бледные звезды, а вокруг была непроглядная тьма. Небо стало совершенно черным.
Ужас перед безбрежной тьмой охватил все мое существо. Пронизывающий холод и боль при дыхании стали невыносимы. Я дрожал и чувствовал сильную тошноту. Затем, подобно раскаленной дуге, на небе снова появилось солнце. Я слез с Машины, чтобы прийти в себя. Голова у меня кружилась, и не было сил даже подумать об обратном путешествии. Измученный и растерянный, я внезапно снова увидел на отмели, среди красноватой морской воды, какое-то движение. Теперь сомневаться не приходилось. Это оказалось нечто круглое, величиною с футбольный мяч, а может быть, и больше, и с него свисали длинные щупальца. Мяч казался черным на колыхавшейся кроваво-красной воде, и передвигался резкими скачками. Я почувствовал, что начинаю терять сознание. Однако ужас при мысли, что я могу беспомощно упасть на землю в этой далекой и страшной полутьме, заставил меня забраться в седло.
12
И тогда я отправился назад. Долгое время я лежал без чувств на Машине. Опять начались мерцающие смены дней и ночей, снова Солнце заблестело золотом, а небо — прежней голубизной. Я дышал с большей свободой. Внизу подо мной быстро изменялись очертания земли. Стрелки на циферблатах вертелись в обратную сторону. Наконец я вновь увидел неясные очертания зданий периода упадка человечества. Они изменялись, исчезали, появлялись другие. Когда стрелка, показывавшая миллионы дней, остановилась на нуле, я уменьшил скорость. Я начал узнавать знакомую архитектуру наших домов. Стрелка, отмечавшая тысячи дней, возвращалась ко времени отправления, ночь и день сменяли друг друга все медленней. Стены лаборатории снова сомкнулись вокруг меня. Я осторожно замедлил движение Машины.
Мне пришлось пронаблюдать странное явление. Я уже говорил, что, когда отправился в путь и еще не развил большой скорости, через комнату промчалась миссис Уотчет, двигаясь, как мне показалось, с быстротой ракеты. Когда же я возвращался, то снова миновал минуту, в которую она проходила по лаборатории. Однако теперь каждое ее движение было обратным. Сперва открылась дверь в дальнем конце комнаты, потом, пятясь, появилась миссис Уотчет и исчезла за дверью, в которую прежде вошла. Незадолго перед этим мне показалось, что я вижу Хилльера, но он мелькнул мгновенно, будто вспышка.
Я остановил Машину и снова увидел свою любимую лабораторию, инструменты и приборы — в том же виде, в каком я их оставил. Полностью разбитый, я сошел с Машины и присел на скамью. Дрожь пробежала по моему телу. Затем понемногу я начал приходить в себя. Лаборатория была той же, что всегда. Мне казалось, что я спал и все это мне приснилось.
Но нет, совершенно точно нет! Машина Времени отправилась в путешествие из юго-восточного угла лаборатории, а вернулась в северо-западный. Она остановилась напротив той стены, у которой вы ее видели. Точно такое же расстояние было от лужайки до пьедестала Белого Сфинкса, в котором морлоки спрятали мою Машину.
Некоторое время мое сознание пребывало в состоянии застоя. Наконец я встал и прошел сюда по коридору, хромая. Пятка моя еще болела, к тому же я был весь перепачкан грязью. На столе у двери я увидел номер «Pall Mall Gazette». Она была сегодняшняя, а взглянув на часы, я увидел, что было около восьми. Потом я услышал ваши голоса и звон тарелок Я не сразу решился войти: я был слишком слаб и утомлен! Но затем я почувствовал приятный запах еды и открыл дверь. Остальное вы знаете. Я умылся, пообедал и рассказал вам свою историю.
— Я знаю, — сказал Путешественник во Времени, помолчав, — все это кажется совершенно невероятным. Для меня же самое невероятное состоит в том, что я сижу здесь, в этой знакомой комнате, вижу ваши дружелюбные лица и рассказываю вам про свои приключения.
Он взглянул на Доктора.
— Нет, я не надеюсь, что вы поверите мне. Примите мой рассказ за ложь, за пророчество… Считайте, что я увидел это во сне, у себя в лаборатории. Представьте, что я раздумывал о будущем человечества и придумал эту сказку. Отнеситесь к моим уверениям в ее достоверности как к простой уловке, к желанию придать ей побольше интереса. Но даже относясь к моей истории как к выдумке, что вы обо всем этом думаете?
Он вынул изо рта трубку и начал по старой привычке нервно постукивать ею о прутья каминной решетки. С минуту все молчали. Затем послышался скрип стульев и шарканье ног по полу. Я отвел глаза от лица Путешественника во Времени и посмотрел на его слушателей. Они сидели в тени, а блики от огня в камине скользили по их лицам. Доктор пристально вглядывался в лицо рассказчика. Редактор, закурив шестую сигару, уставился на ее кончик Журналист вертел часы в руках. Остальные, насколько помню, сидели неподвижно.
Глубоко вздохнув, Редактор поднялся с места.
— Какая жалость, что вы не пишете статей, — сказал он, кладя руку на плечо Путешественника во Времени.
— Вы не верите?
— Ну, видите ли…
— Я и не надеялся.
Путешественник во Времени повернулся к нам.
— Где спички? — спросил он.
Он зажег спичку и, раскурив трубку, сказал:
— По правде говоря… я и сам себе верю с трудом, но все же…
Его глаза с немым вопросом устремились на белые увядшие цветы, лежавшие на столе. Затем он повернул руку, в которой держал трубку, и посмотрел на едва затянувшиеся шрамы на пальцах.
Доктор встал, подошел к лампе и начал рассматривать цветы.
— Какие странные пестики у этих растений, — сказал он.
Психолог наклонился вперед и протянул руку к одному из цветков.
— Ручаюсь головой, что уже четверть первого, — сказал Журналист. — Как же мы доберемся домой?
— На станции полно свободных кэбов, — сказал Психолог.
— Странная вещь, — произнес Доктор. — Я не могу определить вид этих цветов. Не позволите ли мне взять их с собой?
На лице Путешественника по Времени мелькнула нерешительность.
— Разумеется, нет, — наконец сказал он.
— Серьезно, где вы их взяли? — спросил Доктор.
Путешественник во Времени приложил руку ко лбу. Казалось, он старается сосредоточиться на какой-то мысли, которая только что пришла ему в голову.
— Их положила мне в карман Уина, когда я путешествовал во времени.
Он оглядел комнату.
— Все плывет у меня в глазах Эта комната, вы и вся знакомая обстановка не вмещаются в моей голове. Строил ли я когда-нибудь Машину Времени или ее модель? Может быть, это был сон? Говорят, вся жизнь — только сон. К тому же скверный, жалкий, короткий сон, но другой все равно не приснится. Бред какой-то. И откуда взялся этот сон?.. Я должен посмотреть на мою Машину. Существует ли она?..
Он схватил лампу и пошел по коридору. Пламя колебалось и временами вспыхивало красным. Мы последовали за Путешественником во Времени. Освещенная трепещущим пламенем лампы, низкая, изуродованная, погнутая, перед нами предстала та же самая Машина из бронзы, черного дерева, слоновой кости и прозрачного блестящего кварца. Я дотронулся до нее. Она была здесь, ощутимая и реальная. Темные пятна покрывали слоновую кость, а на нижние части налипли клочья травы и мха. Одна из металлических полос была погнута.
Поставив лампу на скамью, Путешественник во Времени потрогал поврежденную полосу.
— Все ясно, — сказал он. — То, что я вам рассказал, правда. Простите, что я привел вас сюда, на холод…