для каждого времени — свой. Возьмите фотку, которую сделали тридцать лет назад, поглядите — понятно же сразу! Так вот, у девушки и прическа, и туфли не соответствовали всему остальному.
Чуток она постояла, как замороженная, вся такая неулыбчивая. Затем вроде собралась улицу перейти, а сама как будто еще не проснулась. Шажок сделала. Тут стали бить часы на Маркет Холл. Она поглядела на них, чего-то перепугалась и понеслась по тротуару, как Золушка, за последним автобусом.
Никогда я ее раньше не видел. Это точно. Сажусь в машину, думаю: с кем-то это меня перепутали.
На другой день бармен из «Быка» наливает мне пива и как раз говорит:
— Искала вас одна молоденькая, мистер Лэттери. Я показал, где вы обычно сидите… Не нашла?
Я покачал головой.
— Кто такая?
— Она не назвалась… — И тут он описал мне ее. Точь-в-точь та девушка вчерашняя. В смысле, с другой стороны улицы.
Я говорю ему:
— Видел ее разок через улицу. Знать бы, кто она.
— Она-то вроде бы знает вас. Спросила: «Это был мистер Лэттери?». Я ответил: «Да, он». Она закивала, подумала немножко и опять спрашивает: «Он ведь живет в Бэгфорд-хаусе?». «Почему? — говорю. — Нет, мисс, там живет майор Флэкен. А мистер Лэттери живет в Чэтком-коттедже». Она интересуется, где это. Я рассказал ей. Надеюсь, все в порядке? По-моему, она очень миленькая.
Я его успокоил:
— Адрес! Его где угодно можно узнать. Забавно, что она заговорила о Бэгфорд-хаусе. Были бы у меня деньги, я бы поселился именно там.
— Тогда вам стоит поторопиться. Старый майор одной ногой в могиле…
Ну и все. Зачем бы ей адрес мой ни понадобился, она им не воспользовалась. Вся эта история вылетела у меня из головы.
Прошел месяц, и я вновь ее увидел. Я тогда разок или два в неделю ездил верхом с одной девушкой… А потом отвозил ее на машине домой. Звали девушку Марджори Крэншоу. Мы как раз ездили по узким улочкам, там едва-едва разъедутся два автомобиля. Вот завернул я за угол, и тут пришлось резко тормознуть: встречная машина встала посреди дороги. Пешехода объезжала. Ну, проехала она мимо, и тут я гляжу на этого самого пешехода. Она! Незнакомка та самая. Она узнала меня и вроде хотела подойти, поговорить. Дернулась, короче, в мою сторону. Но видит: Марджори со мной рядом. И вот она отошла с таким видом, будто разговор у нее в планы не входил. Ну а я что? Я с места тронул.
— Ого! — Это Марджори. Голосок у нее такой был, мол, кто это тут, к чему бы это, и какой-то провизг в ее «ого» мне послышался.
Я ответил в смысле — откуда мне знать?
— Она-то точно тебя знает, — говорит мне Марджори. Недоверчивая такая.
Мне ее тон не понравился. Какое ей дело? Молчу. Но она не отстает:
— Я ее раньше не встречала.
— Может, курортница, — я говорю. — Тут их полно.
— Не убедил. А как она на тебя смотрела!
— Я, по-твоему, вру?
— А что я такого спросила?
— На что ты вообще намекаешь? Ты, пожалуй, иди. Тут знаешь… уже недалеко.
— Извини, помешала. И тут, конечно, слишком тесно, чтобы развернуть машину Очень жаль! — Вышла и добавила: — Пока, мистер Лэттери.
А девушки уже и след простыл. Развернуться бы можно, после перебранки с Марджори я даже как-то заинтересовался ею. Спасибо ей большое! Знаете, так бывает: на вас давит какой-то груз… Давит, давит, а вы об этом и не подозреваете. Вы еще не поняли, что у вас на плечах груз. И вдруг он — раз! И пропал. Туг вы и понимаете как раз: был же какой-то груз.
В третий раз мы встретились совсем по-другому.
У меня был коттедж в Девоншире. Он стоял в маленькой лесистой долине. Там было еще четыре коттеджа, мой самый дальний, в низинке, на нем как раз дорога обрывалась. С обеих сторон — крутые холмы с вереском. Ручей. По берегам ручья — пастбища. Раньше вся долина была покрыта лесом, теперь осталось несколько рощиц.
Один раз днем я вышел на огород, посмотреть — бобы взошли или нет? Слышу: кто-то идет. Ветки под ногами трещат. С первого взгляда я эти чудесные волосы узнал. Ну, уставились мы друг на друга, как раньше.
— Э-э… привет, — я говорю.
Не отвечает. Все смотрит на меня. Потом спрашивает:
— Тут еще кто-нибудь есть?
Я осмотрелся.
— Никого не вижу.
Она вылезла из кустов. Осторожно так. Все оглядывалась кругом. Вот как она была одета в первый раз, когда я ее увидел, так и явилась. Волосы растрепаны. Туфли для нашей местности совсем не подходят.
Она выдавила:
— Я…
Сверху, с другого конца лощины, послышались голоса каких-то мужчин. Девушка в испуге замерла.
— Ой! Они идут. Спрячь меня куда-нибудь побыстрее.
Ну, я потянул было:
— Э-э…
— Быстрее же! Они идут. — Очень она боялась и торопилась.
— Может, в дом зайдем? — И веду ее туда.
Она зашла и закрыла дверь на засов.
— Не дайте им поймать меня! Очень вас прощу! — она прямо взмолилась.
— В чем дело? И кто это — «они»?
Не отвечает. Осмотрелась, увидела телефон.
— Вызовите полицию! Скорее вызовите полицию!
Я не тороплюсь реагировать.
— У вас вообще-то есть какая-нибудь полиция?
— Понятно, есть у нас полиция, но..
— Тогда звоните. Пожалуйста!
— Но послушайте… — начал я.
Она стиснула руки.
— Тогда вы должны им позвонить. Да пожалуйста же! Быстрее.
Она просто с ума сходила от страха.
— Отлично. Могу и позвонить. Сами будете объясняться. — И поднимаю трубку.
У нас местность сельская, соединяют не сразу, приходится подождать. Она нервничает, пальцы — в клинче. Наконец меня соединили.
— Алло, — я говорю, — полиция Плайтона?
— Полиция Плайтона… — мне отвечают. И тут я слышу за дверью: гравий скрипит, кто-то подошел и постучался. Настойчиво так Я девушке трубку отдал и к двери подхожу.
— Не пускайте их! — она говорит. И к трубке поворачивается.
Я колебался. В дверь начали просто дубасить. Не отвечать невозможно.
Завел к себе девицу, заперся — и ага? Третий раз ломанулись, и я открыл.
Ну и мужик! Я оторопел. Аж попятился при виде стоявшего на крыльце мужчины. Нет, лицо у него было нормальное. Обычное лицо. Лет двадцать пять человеку… Зато костюмчик его! Я как-то не готов был увидеть такое. В таком на лыжах катаются! Все облегающее, жакет до бедер, пуговки стеклянные… А у нас тут Дартмур, самое лето. Я взял себя в руки и спрашиваю, мол, что надо? Ноль внимания. Смотрит мне за спину, на девушку.
— Тавия, — говорит, — поди сюда!
Она продолжает лопотать по телефону, торопится. Молодой человек сделал шаг вперед.
— Стоять! — я ему. — В чем дело?
Он взглянул на меня.
— Да ты не поймешь. — И рукой так это меня отстраняет.
Зачем он так сказал?!
Я ему двинул в живот, а когда он сложился пополам, вышиб наружу и захлопнул дверь.
— Сейчас они приедут, — сказала у меня за спиной девушка. — Едет полиция!
— Хорошо бы ты все-таки объяснила… — начал я.
Тут она показала на окно.
— Смотри!
Я повернулся. А там, на дорожке, еще один человек, совершенно того же вида, что и парень, который хрипел у меня под дверью. Я снял со стены ружье 12-го калибра и зарядил его. Стою лицом к двери и говорю девушке:
— Открой дверь и встань за ней.
Видно было, как сомнения ее гложут, но она послушалась.
За дверью один чужак наклонился над вторым. И третий к дому шагает. Увидели они мое ружье и одеревенели.
— А ну убирайтесь отсюда! Либо будете разговаривать с полицией! Ну, что делать-то будем?
— Но вы не поняли. Это чрезвычайно важно… — начал было один.
— Ладно. Оставайтесь здесь. Полиции расскажете, как это важно. — И показываю девушке: дверь закрывай.
Через окно мне видно было, как двое чужаков помогают идти своему побитому товарищу.
Полицейские держались неласково. Так это без особого желания записали показания о чужаках и холодно удалились. А девушка тут как тут.
Меньше, чем она сообщила полиции, сказать просто невозможно: трое странно одетых мужчин пристали к ней, и она попросила меня помочь. Полицейские предложили подбросить ее до Плайтона, но она не захотела.
— Теперь, может быть, расскажешь, что за чертовщина творится?
Она глядит на меня долгим таким взглядом, и чем-то она недовольна. То ли загрустила, то ли разочаровалась в чем-то. Чуть не плачет. Потом девушка тихо сказала:
— Я получила твое письмо… и теперь… я сожгла свои корабли.
Я сел напротив нее, достал курево и задымил. Потом тупо повторил за ней:
— Ты… э-э… получила мое письмо… и теперь ты… э-э… сожгла корабли?
— Да, — она говорит. Обвела взглядом комнату… На что тут смотреть-то? Добавила: — А теперь ты меня знать не желаешь… — И давай реветь.
Я смотрел на нее с полминуты совершенно беспомощно. Затем сходил на кухню, поставил чайник… Пусть-ка придет в себя. Вся моя родня считает чай отличным средством. Возвращаюсь с чайником и чашками. Она вроде успокоилась. Смотрит на незажженный камин. Я чиркнул спичкой. Когда в камине запылал огонь, девушка уставилась на него, как ребенок, которому сделали подарок.
— Прелестно, — сказала она так, будто я чудо какое-то совершил. Снова окинула комнату взглядом и повторила: — Прелестно!
— Хочешь разлить чай? — Она не пожелала и только с интересом поглядывала, как я это делаю.
— Чай… У камина!
Точно. И что?
— Пора бы нам познакомиться. Меня зовут Джералд Лэттери.
— Разумеется, — кивнула она. Такого ответа я не ждал, но тут она добавила: — Октавия Лэттери. Или просто Тавия.
— Тавия?.. — Вроде что-то знакомое, но… — Мы родственники?
— Да… Ужасно дальние. — Она как-то чудно посмотрела на меня. — Бог мой! До чего же трудно… м-м…
Вот-вот опять расплачется.
— Тавия?.. — Что-то припоминалось. Вдруг у меня перед глазами встал тот самый… пожилой. Почему бы нет? — Был тут один. Как его звали-то? Доктор. Доктор… Боги? Или наподобие того.
Девушка моя замерла.
— Гоби? Нет?
— Верно. О какой-то Тавии он меня спрашивал. Часом не о тебе?