Однажды Твиссел явился к нему в сопровождении какого-то субъекта, который выглядел напуганным и не смел даже поднять на Харлена глаз.
— Техник Харлен, это Ученик Купер, — сказал Твиссел.
— Здравствуйте, — равнодушно бросил Харлен. Внешность посетителя не особенно впечатляла. Купер был невысок, с расчесанными на пробор темными волосами. Подбородок узкий, глаза блекло-карие, уши слишком велики, ногти обкусаны.
— Вот этого парня ты и будешь учить Первобытной истории, — продолжал Твиссел.
— Всемогущее Время! — воскликнул Харлен с внезапно пробудившимся интересом. Как он мог забыть? — Здравствуйте! — повторил он.
— Составь с ним расписание занятий, Харлен, — сказал Твиссел. — Было бы неплохо, если бы ты смог уделить ему два дня в неделю. Учи его любыми методами. В этом я полностью доверяю тебе. Если тебе понадобятся книгофильмы или старинные документы, скажи мне, и если их можно найти в Вечности или в достижимом для нас Времени, ты их получишь. Ладно, мой мальчик?
Как всегда, он вдруг откуда-то вытащил зажженную сигарету, и воздух заволокло табачным дымом. Харлен закашлялся и, заметив, как скривился рот Ученика, понял, что тот охотно сделал бы то же самое, если бы осмелился.
После ухода Твиссела Харлен заговорил:
— Ну ладно, садись… — На мгновенье он запнулся и затем решительно добавил: — Сынок. Садись, сынок. Мой кабинет невелик, но он в твоем распоряжении.
Харлена переполняла радость. Это был его собственный проект! Первобытная история становилась чем-то вроде его личной собственности.
Ученик поднял глаза (кажется, в первый раз) и, запинаясь, произнес:
— Значит, вы Техник.
Большая часть возбуждения и теплых чувств Харлена вмиг улетучилась.
— Ну и что?
— Нет, ничего, — пробормотал Купер, — просто я…
— Разве ты не слышал, как Вычислитель Твиссел назвал меня Техником?
— Д-да, сэр.
— Решил, что он обмолвился? Что это слишком ужасно, чтобы быть правдой?
— Н-нет, сэр.
— Что у тебя с голосом? — жестко спросил Харлен, тут же почувствовав в глубине души укол совести.
Купер мучительно покраснел.
— Я не очень хорошо владею Единым межвременным, сэр.
— Почему это? Сколько времени ты учишься?
— Меньше года, сэр.
— Меньше года? Сколько же тебе лет?
— Двадцать четыре биогода, сэр.
Харлен недоверчиво уставился на него.
— Ты хочешь сказать, что тебя взяли в Вечность в двадцать три года?
— Да, сэр.
Харлен опустился на стул, сцепив руки в замок. Такого просто не могло быть. Самым подходящим для вступления в Вечность считался возраст пятнадцати-шестнадцати лет. Что же это все значит? Может быть, Твиссел придумал для него новое испытание?
— Садись и давай приступим, — сказал он. — Твое полное имя и номер твоего Столетия?
— Бринсли Шеридан Купер из 78-го, сэр, — запинаясь, ответил Ученик.
Харлен немного смягчился. Это было близко. Всего на семнадцать веков раньше его собственного Столетия. Можно сказать, соседи во Времени.
— Тебя интересует Первобытная история?
— Меня просил заняться ей Вычислитель Твиссел. Сам я почти ничего не знаю.
— А чем ты еще занимаешься?
— Математикой. Темпоральной инженерией. Пока что я познакомился только с основами. У себя в 78-м я чинил спидиваки.
Харлен не собирался спрашивать, что такое спидивак. Это мог быть пылесос или счетная машина, или пульверизатор для краски. Его это мало интересовало.
— А историю ты никогда не изучал? Хоть какую-нибудь?
— Я учил историю Европы.
— Это, должно быть, твоя страна?
— Да, я родился в Европе. Нас, конечно, в основном обучали современной истории. Начиная с революции 54-го, то есть я имел в виду 7554-го года.
— Отлично. Для начала ты должен забыть про это. История, которую пытаются учить Времяне, лишена смысла; ведь она меняется с каждым Изменением Реальности. Правда, сами они не подозревают об этом. Каждой Реальности ее история представляется единственной. С Первобытной историей все иначе. В этом и состоит ее прелесть. Что бы мы ни делали, Первобытная история всегда остается неизменной. Колумб и Вашингтон, Муссолини и Херефорд — все они существуют.
Купер нерешительно улыбнулся. Он провел мизинцем по верхней губе, и Харлен впервые заметил на ней темную полоску, словно Ученик отращивал усы.
— Я никак не могу… привыкнуть к этому, сколько бы ни находился здесь.
— К чему именно?
— К тому, что меня отделяют от дома пятьсот веков.
— Почти столько же, сколько и меня. Я из 95-го.
— Вот и это тоже. Вы старше меня, но в другом смысле я старше вас на семнадцать веков. Я вполне могу оказаться вашим пра-пра-пра и так далее дедушкой.
— Какое это имеет значение? Пусть даже и так.
— Ну, к этому еще надо привыкнуть. — В голосе Купера зазвучали мятежные нотки.
— Нам всем приходится это делать, — сухо заметил Харлен и приступил к уроку. Прошло три часа, а он все еще втолковывал Куперу, как до 1-го Столетия могли существовать еще и другие.
(«Но разве 1-е Столетие не было первым?» — жалобно спрашивал Купер.)
На прощание Харлен вручил Ученику книгу, не самую лучшую, но вполне пригодную для первого знакомства с темой.
— Позже подберу тебе что-нибудь посерьезнее, — пообещал он.
К концу недели темная полоска на губе Купера превратилась в маленькие, хорошо заметные усики, которые старили его лет на десять и подчеркивали узость подбородка. Харлену казалось, что эти усики совсем не красят его Ученика.
— Я прочел вашу книгу, — сказал Купер.
— И что ты об этом думаешь?
— Как вам сказать… — Последовала долгая пауза, после чего Купер начал снова: — Последние Первобытные Столетия немного похожи на 78-е. Это вызвало у меня мысли о доме. Дважды я видел во сне свою жену…
— Жену?! — взорвался Харлен.
— Я был женат до того, как попал сюда.
— Всемогущее Время! Неужели твою жену тоже взяли сюда?
Купер отрицательно покачал головой.
— Я даже не знаю, не затронуло ли ее прошлогоднее Изменение. Если так, то, возможно, она мне уже не жена.
Харлен кое-как опомнился. Конечно, если Ученика берут в Вечность в возрасте двадцати трех лет, то вполне может оказаться, что он женат. Один невиданный факт влечет за собой другой.
Что делается? Стоит чуть-чуть изменить правила, и уже недалеко до точки, за которой все погружается в хаос. Вечность слишком хорошо устроена, чтобы подвергаться каким-либо изменениям.
— Надеюсь, ты не собираешься съездить в 78-е, чтобы проведать ее? — Харлен не хотел быть грубым, но его беспокойство за судьбу Вечности было слишком велико.
Ученик поднял голову; глаза его были холодны и спокойны.
— Нет.
Харлен смущенно поерзал на стуле.
— Хорошо. У тебя больше нет семьи. Никого нет. Ты Вечный и не должен думать ни о ком из тех, кого ты знал во Времени.
Купер поджал губы и быстро проговорил с заметным акцентом:
— Вы говорите как Техник.
Харлен сжал обеими руками крышку стола. Его голос был хриплым:
— На что ты намекаешь? На то, что я Техник и провожу Изменения? Поэтому я защищаю их и требую, чтобы ты их принимал? Послушай, мальчик, ты еще года здесь не провел, даже не можешь говорить на Межвременном. Ты еще полон Временем и Реальностью, но уже вообразил, что знаешь о Техниках все и можешь бить их по зубам!
— Простите, — быстро проговорил Купер, — я не хотел вас обидеть.
— Что ты, кто же может обидеть Техника? Просто ты наслушался чьих-нибудь разговоров. Говорят же «холодный, как сердце Техника» или «Техник зевнул — миллион людей переменилось». И еще много разного. Так в чем же дело, Ученик Купер? Решил присоединиться к общему хору? Захотелось стать большим? Большим колесиком Вечности?
— Я же сказал — простите.
— Ладно. Хочу только сообщить, что я стал Техником месяц назад и не совершил еще ни одного Изменения Реальности. А теперь вернемся к нашему делу.
На другой день Старший Вычислитель Твиссел вызвал Эндрю Харлена в свой кабинет.
— Послушай, мой мальчик, как ты посмотришь на то, чтобы прогуляться во Время и произвести МНВ? — спросил он.
Предложение оказалось весьма кстати. Все утро Харлен ругал себя за трусливую попытку отмежеваться от ответственности за работу Техника, за ребячий крик- «Не вините меня, я еще не сделал ничего плохого».
Этот крик был равносилен признанию, что в работе Техника и в самом деле есть что-то преступное, а он, Харлен, еще новичок, который просто не успел стать преступником.
Он радовался шансу покончить с этими колебаниями. Это будет почти наказание. Теперь он сможет сказать Куперу: да, я сделал нечто такое, из-за чего миллионы людей стали новыми личностями, но это было необходимо, и я горжусь своим поступком.
— Я готов, сэр! — радостно воскликнул Харлен.
— Хорошо, хорошо. Думаю, тебе приятно будет узнать, мой мальчик, — Твиссел выпустил клуб дыма, и кончик его сигареты ярко вспыхнул, — что все твои заключения подтвердились с высокой степенью точности.
— Благодарю вас, сэр. (Итак, подумал Харлен, теперь это уже заключения, а не «догадки».)
— У тебя талант, мой мальчик. Рука мастера. Я жду от тебя великих дел. А начнем мы с небольшого дельца в 223-м. Ты был совершенно прав, утверждая, что достаточно заклинить муфту сцепления в двигателе. При этом действительно получается нужная вилка без нежелательных побочных эффектов. Возьмешься заклинить сцепление?
— Да, сэр.
Так совершилось настоящее посвящение Харлена в Техники. После этого он уже не был просто человеком с розовой нашивкой на плече. Он изменил Реальность. За несколько минут, выкраденных из 223-го, он испортил двигатель, и в результате некий молодой человек не попал на лекцию по механике. По этой причине он так и не стал заниматься солнечными установками, и некое простое устройство не было изобретено в течение десяти критических лет. В результате, как ни странно, война в 224-м исчезла из Реальности.