Харлен пожал плечами и вдруг заметил, что Твиссел пристально, в упор, глядит на него с экрана. Ему стало не по себе, и он спросил:
— Вы что-то хотели сказать, Вычислитель?
— Нет, ничего, — проговорил Твиссел, и, возможно, бремя прожитых лет отозвалось в его голосе непривычной печалью. — Я думал… может быть, ты хочешь со мной поговорить?
— Нет, сэр.
— Что ж, тогда я жду тебя завтра, когда откроется Вычислительный зал. Мне многое надо сказать тебе.
— Да, сэр, — ответил Харлен и еще долго после того, как погас экран, задумчиво смотрел на него.
В словах Твиссела ему послышалась скрытая угроза. Значит, Финж все-таки говорил с Твисселом. Что он сказал такого, о чем Твиссел умолчал?
Но эта внешняя угроза была именно тем толчком, которого ему сейчас недоставало. Бороться с унынием самому было безнадежно — все равно что сражаться с зыбучимц песками, хлеща их прутиком. Бороться с Финжем — другое дело. Впервые за много дней Харлен вспомнил, каким оружием он обладает, и к нему вернулась былая уверенность.
Смена настроений произошла так внезапно, словно закрылась одна дверь и открылась другая. Оцепенение Харлена сменилось бурной деятельностью. Он отправился в 2456-е и, сбив с толку Социолога Воя, получил нужную ему информацию. Свою роль он сыграл блестяще.
Он узнал все, что хотел. Вернее, даже больше, чем хотел; больше, чем смел надеяться.
Уверенность всегда вознаграждается. В его родном Столетии была поговорка: «Смело хватишься за крапиву — побьешь ей врагов, как дубиной».
Итак, Нойс не имела Аналога в новой Реальности. Она могла занять свое место в обществе любым удобным, не вызывающим подозрений способом, или она могла остаться в Вечности. Не было никаких причин, по которым ему могли бы отказать в союзе с ней, кроме чисто теоретического факта нарушения закона, — а он хорошо знал, как отвести это обвинение.
И вот сейчас он мчался в будущее, чтобы сообщить Нойс великую новость и насладиться вместе с ней огромной удачей после мучительных дней отчаяния и тяжелых предчувствий.
В этот момент капсула остановилась.
Она не тормозила постепенно, а просто замерла, словно наткнувшись на невидимую преграду. Если бы капсула двигалась в трехмерном Пространстве, мгновенная остановка разбила бы ее вдребезги, раскалила бы ее металл добела, превратила бы Хардена в бесформенную кучу поломанных костей и окровавленной плоти.
Но поскольку дело происходило во Времени, остановка вызвала только сильную тошноту и дикую боль в желудке.
Когда боль чуть отпустила, он потянулся к счетчику и поглядел на него сквозь туман в глазах. На нем застыло число 100000. Внезапно его охватил страх. Число было слишком круглым. Он лихорадочно повернулся к приборам. Что случилось? Но приборы утверждали, что все в порядке, и это напугало его еще больше. Пусковой рычаг был в исправности и находился в крайнем положении, соответствующем движению в будущее с максимальной темпоральной скоростью. Не было никаких признаков короткого замыкания. Ни одна стрелка не перешла за красную черту. Энергопитание не было отключено. Тоненькая стрелка энергометра молчаливо подтверждала, что потребление энергии по-прежнему составляет миллионы мегаватт.
Что же тогда остановило капсулу?
Медленным, осторожным движением Харлен дотронулся до рычага и перевел его в нейтральное положение. Стрелка энергометра стала на нуль. Он потянул рычаг на себя. Стрелка снова пошла вверх, а счетчик принялся отщелкивать Столетия в обратном направлении.
Назад… еще назад… 99983… 99972… 99950… Харлен остановил капсулу и снова послал ее в будущее. На этот раз медленно, очень медленно. 99985… 99993… 99997… 99998… 99999… 100000… Стоп! Счетчик застрял на 100000. Энергия вспышки Солнца потреблялась в невероятных количествах без всякого результата. Он снова послал капсулу назад, на этот раз еще дальше. Рванулся вперед. И вновь остановка!
Его зубы были стиснуты, губы поджаты, воздух вырывался изо рта с хрипом. Харлен чувствовал себя узником, бьющимся в бессильной ярости окровавленной головой о прутья тюремной решетки. После десятка бесплодных попыток капсула по-прежнему застряла на 100000.
Надо сменить капсулу! Но в глубине души он уже знал, что это бесполезно.
В мертвой тишине 100000-го Столетия Эндрю Харлен вышел из капсулы и выбрал наудачу новый Колодец Времени. Минуту спустя, сжимая рукоятку, он глядел на число 100000 на счетчике, теперь уже точно зная, что ему не пройти и здесь.
Его охватило бешенство. Надо же было ему потерпеть поражение именно сейчас, после того, как ему так неожиданно повезло! Проклятие той роковой ошибки в 482-м все еще тяготело над ним.
Свирепо рванув рычаг, он на полной скорости отправил капсулу назад, в прошлое. По крайней мере в одном направлении он еще мог двигаться, один путь еще был для него свободен. Нойс отгорожена от него барьером, Нойс вне досягаемости — что еще они могут ему сделать? Теперь ему нечего бояться.
В 575-м он выскочил из капсулы и, не разбирая дороги, не глядя по сторонам, кинулся в библиотеку. Там он взял давно облюбованный экспонат и даже не оглянулся — следят за ним или нет. Не все ли равно?
Снова в капсулу и снова в прошлое. План действия сложился сразу. По пути он взглянул на большие настенные часы, показывающие биовремя и номер одной из трех рабочих смен, на которые были разбиты сутки. Финж сейчас, вероятно, находился в своей квартире, и это было к лучшему.
Когда Харлен наконец прибыл в 482-е, он весь горел, как в лихорадке. Рот пересох, словно его набили ватой. Грудь ныла. Но под рубашкой у него было спрятано оружие, которое он прижимал локтем к телу, и это холодное прикосновение металла было единственным ощущением, с которым стоило считаться.
Вычислитель Гобб Финж взглянул на Харлена, и удивление в его глазах медленно сменилось беспокойством.
Харлен молча смотрел на него, ожидая, когда беспокойство увеличится настолько, чтобы перейти в страх. Неторопливо сделав несколько шагов в сторону, он занял позицию между Вычислителем и видеофоном.
Финж был раздет до пояса. На его голой груди виднелись редкие волоски; пухлые груди напоминали женские. Рыхлый живот нависал над поясом. Харлен с удовлетворением подумал, что вид у Вычислителя совсем не величественный, скорее отталкивающий. Что ж, так даже лучше.
Правой рукой он судорожно сжал под рубашкой рукоятку оружия.
— Не смотрите на дверь, Финж, — заговорил Харлен. — Никто не заметил меня. Никто сюда не придет. Вам следует понять, что вы имеете дело с Техником. Знаете ли вы, что это значит?
Голос Харлена звучал глухо. Его злило, что в глазах Финжа не было страха, только беспокойство. Вычислитель неторопливо потянулся за рубашкой и, не говоря ни слова, принялся одеваться.
— Известны ли вам, Финж, преимущества Техника? — продолжал Харлен. — Впрочем, откуда вам знать, ведь вы никогда им не были. Самое большое преимущество заключается в том, что Техник становится невидимкой; никто не видит, куда он идет или что он делает. Вечные так усердно отворачиваются при встрече с Техниками, что в конце концов вообще перестают их замечать. Например, я могу пройти в библиотеку Сектора и взять там все, что моей душе угодно, пока библиотекарь будет сидеть, уткнув нос в свои бумаги и боясь даже повернуть голову в мою сторону. Я могу пройти по жилым коридорам 482-го, и все встречные будут отводить глаза, а потом клясться, что никого не видели. Это уже автоматизм. Вот почему я могу делать все, что мне вздумается, и ходить всюду, куда мне вздумается. Я могу, например, зайти в личные апартаменты Вычислителя, возглавляющего Сектор, под дулом оружия вырвать у него любые признания, и никто мне не помешает.
Впервые после его прихода Финж заговорил:
— Что вы там прячете?
— Оружие, — ответил Харлен и вытащил руку из-под рубашки. — Узнаете?
Оружие напоминало старинный пистолет со стволом в виде раструба, который заканчивался блестящим металлическим утолщением.
— Если только вы меня убьете… — начал Финж.
— Не бойтесь. Я не убью вас, — ответил Харлен. — В прошлую нашу встречу у вас был бластер. Это не бластер, это изобретено в одну из прошлых Реальностей 575-го. Возможно, вы никогда не слышали об этой штуке. Ее вычеркнули из Реальности. Отвратительная вещица. Им можно убить, но при малой мощности излучения он действует на болевые центры нервной системы и вызывает паралич. Его называют — или называли раньше — болеизлучателем. Учтите, он заряжен. Я опробовал его на себе. — Харлен показал скрюченный мизинец левой руки. — Могу вас уверить, ощущение было не из приятных.
Финж беспокойно поежился.
— Ради Времени, что вам от меня нужно?
— Я требую, чтобы вы сняли блокировку Времени в 100000-м.
— Блокировку Времени?
— Нечего притворяться удивленным — вам это все равно не поможет. Вчера вы говорили с Твисселом. Сегодня все Колодцы Времени заблокированы. Я хочу знать, что вы сказали Твисселу. Я хочу знать, что было сделано в связи с вашим доносом и что еще будет сделано. Клянусь Временем, Вычислитель, если вы не скажете мне правду, я с удовольствием пущу в ход излучатель! Считаю до трех, после чего вы узнаете, шучу я или нет.
— Тогда слушайте… — Финж слегка заикался, в его голосе появились первые нотки страха. — Вы хотите знать правду — так получайте ее. Нам все известно о вас и о Нойс.
У Харлена задрожали веки.
— Что именно?
— Неужели вы думали, что ваши действия останутся незамеченными и безнаказанными? — Вычислитель говорил, не сводя глаз с болеизлучателя; его лоб покрылся испариной. — Ради Времени, неужели после того скандала, что вы устроили здесь, и после всего, что вы натворили в период Наблюдения, вы сомневались, что мы начнем следить за вами? Мне была бы грош цена как Вычислителю, если бы я этого не сделал. Мы знаем, что вы взяли Нойс в Вечность. Мы знали это с самого начала. Вы хотели правду — так вот она.
Никогда в жизни Харлен так не презирал себя за собственную тупость.