— Не понимаю вас.
Твиссел напрашивался на разговор: казалось, он стремился заговорить своего демона сомнения.
— Вот послушай. Ты у нас специалист по Первобытной истории. Сколько Времени в Первобытной эпохе существовал человек?
— Десять тысяч Столетий. От силы пятнадцать.
— Так И за это время он превратился из примитивного обезьяноподобного существа в гомо сапиенса. Верно?
— Да. Но это знают все.
— Все знают, однако никто не задумывается над тем, как велика была скорость эволюции. Всего за пятнадцать тысяч Столетий от обезьяны до человека.
— Ну и что?
— А то, что я, например, родился в 30000-м…
(Харлен невольно вздрогнул. Ни он и никто из тех, с кем ему приходилось сталкиваться, не знали, откуда Твиссел родом.)
— Я родился в 30000-м, — повторил Твиссел, — а ты в 95-м. Нас с тобой разделяет промежуток, вдвое превышающий все время существования человека в Первобытной эпохе, а чем мы отличаемся друг от друга? У моих современников на четыре зуба меньше, чем у тебя, и отсутствует аппендикс. Анатомические различия на этом кончаются. Обмен веществ у нас тот же самый. Самая большая разница заключается в том, что клетки твоего организма могут образовывать стероидные ядра, а моего — не могут, поэтому для меня необходим холестерин, а ты можешь без него обойтись. У меня был ребенок от женщины из 575-го. Вот как мало изменений внесло Время в человеческие существа.
На Харлена это рассуждение не произвело особого впечатления. Он никогда не сомневался в том, что человек в принципе одинаков во всех Столетиях. Ддя него это положение было аксиомой. Он сказал:
— Есть и другие существа, не изменившиеся за миллионы Столетий.
— Не так уж много. Кроме того, остается фактом, что эволюция человека прекратилась после возникновения Вечности. Что это, случайность? Подобными вопросами у нас интересуются лишь немногие, вроде Сеннора, а я никогда не был Сеннором. Я никогда не занимался беспочвенным теоретизированием. Если проблему нельзя рассчитать с помощью Киберцентра, то Вычислитель не имеет права тратить на нее свое биовремя. И все-таки, когда я был моложе, я порой задумывался…
«Интересно, о чем? — подумал Харлен. — Что ж, тут есть, что послушать».
— Я пытался вообразить, что собой представляла Вечность вскоре после своего возникновения. Она простиралась всего на несколько Столетий между 30-ми и 40-ми и занималась в основном межвременной торговлей. Она интересовалась проблемой восстановления лесов, перемещала во Времени почву, пресную воду, химикалии. Жизнь была проста в те дни. Но затем были открыты Изменения Реальности. Старший Вычислитель Генри Уодсмен с присущим ему драматизмом предотвратил войну, испортив тормоза в автомобиле одного конгрессмена. После этого центр тяжести Вечности все больше и больше смещался от торговли к Изменениям Реальности. Почему?
— Причина известна. Благоденствие человечества.
— Да, да. Обычно и я так думаю. Но сейчас я говорю о своих кошмарах. А что если существует и другая причина, невысказанная, подсознательная? Человек, имеющий возможность отправиться в бесконечно далекое будущее, может встретить там людей, настолько же обогнавших его в своем развитии, насколько он сам ушел от обезьяны. Разве не так?
— Возможно. Но люди остаются людьми…
— …даже в 70000-м. Да, я знаю. А не связано ли это с нашими Изменениями Реальности? Мы изгнали необычное. Даже безволосые создания из века Сеннора и те постоянно находятся под угрозой, а уж они-то совершенно безобидны. А что если мы, несмотря на все наши честные и благородные намерения, остановили эволюцию человека только потому, что боялись встретиться со сверхлюдьми?
Но и эти слова не высекли искры.
— Остановили так остановили, — ответил Харлен. — Какое это имеет значение?
— Но что если сверхлюди все-таки существуют в том отдаленном будущем, которое недоступно нам? Мы контролируем Время только до 70000-го, дальше лежат Скрытые Столетия. Но почему они Скрытые? Не потому ли, что эволюционировавшее человечество не желает иметь с нами дела и не пускает нас в свое Время? Почему мы позволяем им оставаться Скрытыми? Не потому ли, что и мы не хотим иметь с ними дела и, потерпев неудачу в первый раз, отказались от всех дальнейших попыток? Я не хочу утверждать, что мы сознательно руководствуемся этими соображениями, но сознательно или подсознательно мы все-таки исходим из них.
— Пусть так, — угрюмо заявил Харлен. — Они недосягаемы для нас, а мы — для них. Живи сам и давай жить другим.
Казалось, Твиссела разозлила эта фраза.
— Живи и давай жить другим? Но ведь мы-то поступаем как раз наоборот. Мы совершаем Изменения. Через какое-то число Столетий Изменения затухают из-за инерции Времени. Помнишь, Сеннор за завтраком говорил об этом эффекте, как об одной из неразрешимых загадок? Ему следовало сказать, что все это — лишь вопрос статистики. Действие одних Изменений растягивается на большее число Столетий, действие других — на меньшее. Почему, никто не знает. Теоретически существуют Изменения, способные затронуть любое число Столетий — сто, тысячу, даже сто тысяч. Люди будущего из Скрытых Столетий могут знать об этом. Предположим, они обеспокоены возможностью, что в один прекрасный день какое-то Изменение затронет всю эту эпоху, вплоть до 200000-го.
— Но что толку сейчас волноваться из-за этого? — спросил Харлен с видом человека, которого заботят вещи куда более серьезные.
— А ты представь себе, — шепнул Твиссел, — что это беспокойство было не особенно серьезным, пока Сектора в Скрытых Столетиях оставались необитаемыми. Для них это служило доказательством, что мы не агрессивны. И вдруг кто-то нарушил перемирие и поселился где-нибудь за 70000-м. Что если они сочли это первым признаком готовящегося вторжения? Они в состоянии отгородить от нас свое Время — значит, их наука намного опередила нашу. Кто знает, может быть, они в состоянии сделать то, что кажется нам невозможным, — заблокировать Колодцы Времени, отрезать нас…
С криком ужаса Харлен вскочил на ноги.
— Они похитили Нойс?!
— Не знаю. Все это только домыслы. Может быть, никакого барьера и не было. Может быть, твоя капсула просто была неиспра…
— Барьер был! — крикнул Харлен. — Конечно, чем же еще это объяснить! Почему вы мне раньше ничего не сказали?
— Я не был уверен! — простонал Твиссел. — Я и сейчас не уверен. Мне не следовало бы вспоминать о своих дурацких фантазиях. Но все совпало… мои страхи… история с Купером… Подождем, осталось несколько минут.
Он указал на счетчик. Стрелка двигалась между 95000-м и 96000-м.
Положив руку на рычаг управления, Твиссел осторожно притормозил капсулу, 99000-е осталось позади. Стрелка грубого счетчика замерла неподвижно. На более чувствительном счетчике медленно сменялись номера отдельных Столетий. 99726. 99727. 99728…
— Что нам делать? — прошептал Харлен.
Твиссел сделал головой движение, в котором робкая надежда и призыв к терпению слились с сознанием собственного бессилия.
Харлен приготовился к удару о барьер и в полном отчаянии подумал: неужели придется спасать Вечность только для того, чтобы выиграть время для предстоящей борьбы с созданиями из Скрытых Столетий? Но как еще вернуть Нойс? Как спасти ее? Скорее назад, в 575-е, и там напрячь все силы!..
99938. 99939.99940…
Харлен затаил дыхание. Твиссел еще сбавил скорость. Капсула еле ползла вперед. Все ее механизмы работали безукоризненно; она чутко отзывалась на каждое движение руки Вычислителя.
99984. 99985.99986…
— Сейчас, сейчас, вот сейчас… — сам того не замечая, шептал Харлен.
99998. 99999. 100000. 100001. 100002…
Двое мужчин в завороженном молчании напряженно следили за сменой чисел на счетчике.
Твиссел первым пришел в себя.
— Никакого барьера нет! — радостно вскричал он.
— Но он был! Был! — отозвался Харлен. Потом в ужасе воскликнул: — Неужели они уже похитили ее и сняли барьер за ненадобностью?
111394-е.
С отчаянным воплем «Нойс! Нойс!» Харлен выскочил из капсулы. Гулкое эхо заметалось по пустынным коридорам и замерло вдалеке.
— Харлен, постой!.. — крикнул вслед ему Твиссел, не поспевая за своим молодым спутником.
Бесполезно! Харлен стремительно мчался сквозь безлюдные переходы к той части Сектора, где они с Нойс устроили себе какое-то подобие дома. На мгновенье он подумал о возможности встречи со «сверхлюдьми», как их называл Твиссел, и почувствовал, как по коже пробегают мурашки, но стремление отыскать Нойс оказалось сильнее страха.
— НОЙС!
И вдруг мгновенно она оказалась в его объятиях; обвив его шею руками, она прижалась к нему всем телом и уткнулась щекой в плечо так, что его подбородок совершенно потонул в ее мягких черных волосах.
— Эндрю, — чуть слышно прошептала она, задыхаясь, — где ты пропадал? Тебя все не было и не было, я уже начала бояться.
Харлен отстранил ее и залюбовался ею с жадным восхищением.
— С тобой все в порядке?
— Со мной — да. Я опасалась, не случилось ли что с тобой. Я думала…
Она вдруг осеклась, и в глазах ее мелькнул ужас.
— Эндрю!
Харлен стремительно повернулся. Но это был всего лишь Твиссел, запыхавшийся от быстрого бега.
Выражение лица Харлена, должно быть, несколько успокоило Нойс, и она спросила более ровным голосом:
— Ты его знаешь, Эндрю? Он с тобой?
— Не бойся, — ответил Харлен, — это мой начальник, Старший Вычислитель Лабан Твиссел. Он про тебя знает.
— Старший Вычислитель?! — Нойс испуганно отшатнулась.
Твиссел медленно приблизился к ней.
— Я помогу тебе, дитя мое. Я помогу вам обоим. Я дал слово Технику, но он не хочет мне верить.
— Прошу прощения, Вычислитель, — проговорил Харлен без особых признаков раскаяния.
— Прощаю, — ответил Твиссел. Нойс робко и не без колебания позволила ему взять себя за руку.
— Скажи мне, девочка, тебе хорошо здесь жилось?
— Я волновалась.
— С тех пор как Харлен оставил тебя, здесь никого не было?