— Да.
— Тогда ты явно лжешь. Ты бы знала, что все кончится бластером. Ты бы знала заранее, что потерпишь неудачу. Что ты на это скажешь?
Нойс тихо вздохнула.
— Я уже объясняла тебе, что у каждой Реальности существует бесчисленное количество вариаций. Как бы точно мы ни фокусировали данную Реальность, на деле она всегда представлена множеством схожих Реальностей. Чем резче фокусировка, тем меньше неопределенность, но добиться идеальной резкости невозможно. Вероятность того, что случайная вариация исказит результат, никогда не равна нулю. Все испортило одно небольшое отклонение.
— Какое?
— Ты должен был вернуться ко мне после снятия блокировки Времени в 100000-м, и ты вернулся. Но ты должен был вернуться один. Вот почему я так испугалась в первый момент, увидев с тобой Вычислителя Твиссела.
И снова Харлен не знал, что думать. Как она ловко сводит концы с концами!
— Я испугалась бы еще больше, — продолжала Нойс, — если бы я поняла тогда все значение этой вариации. Вернись ты один, ты бы взял меня с собой в Первобытную эпоху и здесь из любви ко мне, из любви к человечеству не стал бы разыскивать Купера. Ваш порочный круг был бы разорван, с Вечностью было бы покончено, а мы с тобой были бы счастливы. Но произошла случайная вариация — ты вернулся с Твисселом. В пути он рассказал тебе о своих кошмарах, связанных со Скрытыми Столетиями, и тем самым положил начало цепочке твоих размышлений, которые заставили тебя усомниться во мне. И вот между нами бластер. Теперь, Эндрю, история закончилась. Можешь стрелять. Ничто не помешает тебе.
Рука Харлена устала сжимать рукоятку, и он переложил оружие в другую руку. Почему в ее истории нет никаких неувязок? Он-то надеялся, что стоит ему убедиться в происхождении Нойс, как всем его сомнениям наступит конец. Сейчас его душа разрывалась на части еще сильнее, чем прежде.
— Но для чего понадобилось кончать с Вечностью в два приема? — спросил он. — Почему было не уничтожить ее сразу, одним ударом, когда я послал сюда Купера?
— Потому что просто уничтожить Вечность недостаточно, — ответила Нойс. — Необходимо свести к минимуму вероятность нового возникновения Вечности в любой форме. Поэтому нам нужно сделать здесь, в Первобытной эпохе одну вещь. Небольшое Изменение, совсем незначительное. Похожее на ваше Минимальное необходимое воздействие. Мне предстоит послать письмо на полуостров, который в 20-м Столетии называется Апеннийским. Здесь сейчас 1932 год. Если я пошлю это письмо, то через несколько лет один итальянский физик начнет эксперименты по бомбардировке урана нейтронами.
Харлену стало страшно.
— Ты собираешься изменить Первобытную историю?
— Да. В этом-то и заключается моя задача. В новой, уже окончательной Реальности первый ядерный взрыв произойдет не в 30-м Столетии, а в 1945 году.
— Ты представляешь себе, к каким последствиям это может привести? Способны ли вы понять, какая опасность грозит человечеству?
— Да. Мы знаем, что это опасно. Мы провели анализ всех следующих за этим Реальностей. Существует возможность, хотя и не уверенность, что Земля в итоге превратится в огромное радиоактивное кладбище. Но мы верим в разум человека.
— И что же, по-вашему, оправдывает этот риск?
— Покорение Галактики человеком. Возвращение к Основному Состоянию.
— И вы еще смеете обвинять Вечность во вмешательстве?
— Мы обвиняем Вечность в том, что она вмешивается непрерывно для того, чтобы держать человечество в его безопасной тюрьме. Мы же вмешаемся только один раз, чтобы Вечность никогда не смогла возникнуть.
— Нет, Вечность должна существовать, — сказал Харлен с отчаянием в голосе.
— Как знаешь. Выбор в твоих руках. Если ты предпочитаешь, чтобы будущее человечества диктовалось психопатами…
— Психопатами?! — взорвался Харлен.
— А разве нет? Ты ведь знаешь их. Подумай сам.
Харлен с ужасом посмотрел на нее, но против собственной воли его захлестнула волна воспоминаний. Он вспомнил, как Ученики узнавали правду о Реальности и как Ученик Латуретт из его класса пытался покончить жизнь самоубийством. Его спасли, он даже стал Вечным и составлял потом проекты Изменений, но никто не знал, какие шрамы в его душе оставила эта история. Он вспомнил кастовую систему Вечности, ненормальную жизнь, превращающую подсознательное ощущение собственной вины в ненависть к Техникам. Вспомнил о склоках Вычислителей, о Финже, интригующем против Твиссела, и о Твисселе, шпионящем за Финжем. Он вспомнил Сеннора, мстящего за свое уродство всем Вечным.
Вспомнил он и о себе.
Потом он вспомнил о том, как сам Твиссел, великий, непогрешимый Твиссел нарушал законы Вечности.
Ему показалось, что он всегда знал Вечность именно такой. Иначе почему у него могло возникнуть желание уничтожить ее? Но он никогда не признавался себе в этом, ни разу до этого мгновенья не мог он набраться смелости взглянуть правде в глаза.
Сейчас он отчетливо видел Вечность такой, какой она была в действительности — клоакой глубоко скрытых психозов, змеиным гнездом интриг, массой человеческих жизней, беспощадно вырванных из контекста.
Невидящими глазами он смотрел на Нойс.
— Теперь ты видишь, Эндрю? — Ее голос снова был ласковым. — Тогда подойди со мной к выходу из пещеры.
Словно под гипнозом, он последовал за ней, обессилев от быстроты, с которой в его душе совершилась очередная перемена. Впервые за всю ночь дуло бластера отклонилось от прямой линии, соединявшей его с сердцем Нойс.
Небо на востоке уже начало сереть, и громада капсулы угрожающей тенью вырисовывалась на его фоне. Под защитной завесой Темпорального поля очертания капсулы казались неясными и расплывчатыми.
— Смотри, это Земля, — сказала Нойс. — Не вечный и единственный приют человечества, а всего лишь отправная точка бесконечного странствия. От тебя требуется только принять решение. Выбор за тобой. Поле биовремени предохранит нас с тобой от последствий Изменения. Купер исчезнет вместе со своим объявлением, погибнет Вечность, а вместе с ней и Реальность моего Столетия, но останемся мы с тобой, и у нас будут дети и внуки. И останется человечество, которое полетит к звездам.
Харлен повернулся и увидел ее улыбку. Перед ним была прежняя Нойс, и, как и прежде, при взгляде на нее его сердце забилось сильнее.
Но он еще сам не знал, что уже принял решение, пока громада капсулы вдруг не исчезла, перестав заслонять быстро светлеющее небо.
Обнимая прижавшуюся к нему Нойс, он уже знал, что это исчезновение означает конец Вечности.
И начало Бесконечного Пути.
Жерар Клейн
ВРЕМЯ НЕ ПАХНЕТ
© Перевод А. Григорьева, 2002
Моим родителям, бросившим меня в Реку Времени
Там, где господствует эго,
должна властвовать совесть.
1
Громадный черный прямоугольник, казалось, излучал мрачный, почти невидимый свет — Служба времени Альтаира готовила отправку третьей за год экспедиции. Ветераны помнили времена, когда экспедиции снаряжались значительно реже. Надумай они сопоставить факты, их непременно обеспокоили бы участившиеся путешествия во времени. Но здесь не принято было задавать лишних вопросов, и они не задумывались над тем, что не относилось к их непосредственной работе. На Альтаире каждый занимался только своим делом.
Инженеры Службы времени обеспечивали настройку мультитензоров пространства Горовица с точностью до шестнадцатого знака после запятой. Начинали работу машины. Затем инженеры приступали к тонкой настройке вручную, и успех зависел только от их умения. А оно граничило с искусством. Никто не думал об опасности, хотя риск был необычайно велик из-за невероятного количества энергии, которого требовало успешное завершение операции. Нельзя безнаказанно манипулировать силами, способными нарушить стабильное равновесие времени и пространства. В большинстве своем жители Альтаира-2, единственной обитаемой планеты в системе, считали, что последствия ошибки сведутся всего лишь к потере коммандос и тем самым к гибели семи человек. О вероятности такого исхода старались не вспоминать — смерть для них была редким и неприятным событием. К тому же подготовка каждого члена коммандос темпоральных исследований и воздействий обходилась чрезвычайно дорого.
Федерация объединяла около шести тысяч миров. Но альтаирцы не ведали истины. В тайну были посвящены только Арх, члены его совета и инженеры Службы времени. Они знали, что в лучшем случае ошибка приведет к нарушению будущего Альтаира-2, а это чревато катастрофой для всей Федерации. В худшем случае — катаклизм уничтожит часть Галактики, и разрушительная волна покатится до границ Вселенной. Но инженеры Службы времени не совершали ошибок Они не допускали даже малейшей их возможности, а потому не предпринимали мер для ликвидации гипотетических последствий. Этим занимались другие. На Альтаире-2 все обязанности были строго определены.
Инженеры Службы времени имели дело с тончайшими структурами Вселенной. Объяснить на словах характер воздействия, какое оказывают искривители на пространство Горовица, невозможно. И, разговаривая с непосвященными, инженеры прибегали к аналогии. «Представьте себе, — говорили они, — Вселенную в виде воздушного шарика. Мы находимся в некой точке на его внутренней поверхности. Приложив значительную энергию в определенном направлении, мы можем локально деформировать шарик и проткнуть в нем крохотное отверстие, которое позволяет выбраться наружу. Если деформация недостаточна, вы рискуете застрять в стенке шарика, и вас оттуда не извлечь никакими силами. При избыточной деформации в шарике может возникнуть постоянное отверстие. В этом случае шарик либо медленно опадет, либо лопнет».
В этот момент объяснявший обычно делал паузу и внимательно оглядывал слушателей. Гиды редко обманывались в своих ожиданиях — туристы из центральных миров при этих словах неизменно теряли всю свою самоуверенность. Они глядели на черный прямоугольник, дверь в Абсолютное Вневременье, как на омерзительную гадину. Они не знали, какой конец страшнее — мгновенный ли взрыв, который перемелет Вселенную в пыль элементарных частиц, или медленный распад Вселенной, из которой, как из проколотого иголкой шарика, потихоньку утекают в никуда пространство, материя, в