Мы гуляли – просто сойти с ума!
Мы пили, мы пели всю ночь напролёт.
Но надо платить. И нам подали счёт.
Небеса заплатили монетой зари,
И вынесло море свои янтари.
И мне говорят: – Что же ты? Плати. —
Но чем заплатить за «с ума сойти»?
Но чем заплатить за немного «с ума сойти»?
ПОЗДНЯЯ ВЕСНА
К. Э. Циолковскому
В том старом доме опустелом
От печи до порога он ходил
И на стекле заиндевелом, белом
Магические формулы чертил.
К иным мирам летел мечтой заветной.
Вселенная была не холодна…
Лес фантастический, инопланетный —
В узорах запушённого окна…
Да, старожилы помнят зиму ту.
В апреле снег ещё лежал в округе.
Ведь было жаль весне стирать мечту
На окнах дома старого в Калуге.
ДАЛЁКОЕ
Поэту Моисею Тейфу к его юбилею
На деревья, на деревни – снег, снег, снег…
А поэт лежит на нарах – эх, эх, эх…
Строки путаются, сроки – ай-яй-яй!
А у проволоки – собачий лай, лай, лай.
Но к больному наклонилась, светится в тумане
Совесть русского народа – пушкинская няня.
На него, на иудея, крест кладёт душа простая,
Шепчет: «Спи, поэт, покуда твой бушлат я залатаю.
Скоро, скоро солнце встанет, запоёт петух,
Снежный веять перестанет пух, пух, пух…»
Что ты, Мойшеле, вздыхаешь, отчего молчишь ты?
Посмотри, бокал сверкает, весь кристально чистый.
Мне поднять его сегодня за столом позволь
За твою живую веру и святую боль.
В ЯСНОПОЛЯНСКОМ ПАРКЕ
На что ни взглянешь
В этом старом парке,
Всё – он.
Ель – как нечёсаная борода,
А ветви ивы над прудом
Точь-в-точь как брови
Над бездонными глазами.
В торжественном безмолвии
Кругом
Идут
Столетние дубы,
Легко ступая по тропинкам
Корнями,
Босоногие, как он.
В НАРОДЕ ГОВОРЯТ
Народ недаром
Создал пословицу,
Что старый
Снова ребёнком становится.
Народ говорит,
Значит, так и случится.
Мне в этом сегодня
Пришлось убедиться.
Скажу по секрету вам,
Честное слово,
Сегодня меня
Восхитила корова,
Глаза её – сливы,
Что кротко моргали,
И пятнышко белое
Между рогами,
А сами рога её —
Вилы кривые,
Как будто корову
Я вижу впервые.
Жил-поживал,
Поседел постепенно.
И вдруг я увидел,
Что лошадь ест сено,
Что птица поёт
И что лает собака.
Как это странно
Бывает, однако.
ПТИЧКИ И МИЛОСТИВЫЙ ГОСУДАРЬ
Милостивый государь,
Обратите ваше высокое внимание
На слёзное прошение
По поводу нижеуказанных птичек.
Милостивый государь,
Птички в клювиках глину носили,
Чтобы гнёзда слепить.
А теперь за эти комочки несчастной глины,
Из которых бездомные птички
Слепили себе жилища,
Их хотят заковать в кандалы
И сослать в ледяную Сибирь.
Милостивый наш государь,
Просим вас соизволить
Высочайше представить,
Как вороны и вороны с саблями наготове
Гонят птичек, закованных в цепи,
По этапу в Сибирь!
И только за то, что бездомные птички
Брали глину из ямы
Его сиятельства графа Потоцкого.
Милостивый государь,
А теперь соизвольте представить,
Что все эти птички – евреи.
В чём же мы, птички-евреи,
Провинились перед его высокоблагородием
Господином околоточным надзирателем?
Мы же не знали,
Что эта злосчастная яма
(Чтоб её разразило громом!) —
Яма графа Потоцкого.
Государь наш милостивейший!
Мы будем рыть ночью и днём.
Мы выроем всем местечком
Другую глубокую яму
Графу Потоцкому,
Его сиятельству.
Нас же, бедных евреев-птичек,
Помилуйте, бога ради,
Всемилостивейший государь!
ДЕВЯНОСТО ДЕВЯТЬ С ПОЛОВИНОЙ КИТОВ
Как ни странно, но сегодня утром,
Когда я ещё лежал в постели,
Ко мне постучали.
Я открыл дверь —
Вошёл Земной шар.
– Доброе утро! —
Сказал он. —
Простите за беспокойство,
Но я вынужден вам заявить,
Что вы мой большой должник
И злостный неплательщик.
Вы до сих пор не внесли
Квартирную плату
За шестьдесят осеней,
За шестьдесят зим,
За шестьдесят вёсен,
За шестьдесят прожитых лет.
Даже Океан,
Всем известный
Неуравновешенный Океан,
Давным-давно внёс
Квартирную плату —
Девяносто девять с половиной китов,
Копейка в копейку.
А ты,
Человек,
Моё лучшее творение,
Ломаного гроша до сих пор не заплатил.
Я пожал плечами
И сказал:
– Ради бога,
Подождите немного.
Я заплачу вам
За всё сразу:
За все сто двадцать осеней,
За все сто двадцать зим,
За все сто двадцать вёсен
И за столько же лет.
Пожалуйста, подождите немного.
Тем более что ремонт мира
Я беру на себя.
ГОРЕЛА СВЕЧА
Горела свеча,
Плакала свеча.
От радости,
Что она горит,
Плакала свеча.
И натекали
На подсвечник
Розовые леса,
Дворцы,
Пещеры.
А наутро невеста
Из того, что осталось
От растаявших замков,
Пещер и лесов,
Тёплыми пальцами
Вылепила веточку
И пришила к фате.
И светилась невеста
И плакала,
Как свеча.
ТУРЕЦКИЙ ДОЖДЬ
Турецкий мышонок —
Весёлый бедняк
Нашёл возле дома
Турецкий пятак.
Мышонок находку
В платок завернул
И побежал
По дороге в Стамбул.
Хотел он купить
На турецкий пятак
Турецкую феску,
Турецкий табак
И пару красивых
Турецких усов
В турецкой лавчонке
У старых часов.
Но дождик турецкий
В Стамбуле идёт,
Мышонок дрожит
У турецких ворот.
А стражник усатый
Ему говорит:
«По случаю дождика
Город закрыт».
СТАРАЯ ЛОШАДЬ
Дремлет старая лошадь,
Пригретая мартовским солнцем,
Забыв обо всём.
Только дрожь,
Словно лёгкая рябь по реке,
Пробегает по коже
С синими проплешинами,
Будто кто-то старался стереть
То, что написано было
Кнутом,
По не смог.
КОТ И КУКУШКА
Кице-Мице с белой шёрсткой,
Благородный принц ангорский!
Как же так могло случиться,
Что пропал наш Кице-Мице?
Мы ходили, мы искали
И на крыше, и в подвале.
Наливали в блюдце пенки.
Всё напрасно.
Потому что
Есть часы у нас на стенке,
А в часах живёт кукушка.
Музыкальная игрушка,
Деревянная болтушка…
Как же так могло случиться,
Что влюбился Кице-Мице?
Раза три или четыре
На часы он влезть пытался.
Повисал на медной гире
И с мяуканьем срывался.
А кукушке горя мало!
Выходила, куковала.
Никакого интереса.
Деревянная принцесса!
Кот не ел, не пил, не спал.
Наконец исчез.
Пропал.
Я боюсь, что Кице-Мице
Может с горя утопиться
Или вдаль ушёл по крышам —
И о нём мы не услышим.
Благородный Кице-Мице,
Подожди в реке топиться.
Может быть, поймаешь рыбку
И поймёшь свою ошибку.
ГОСТИ
Однажды серый Заяц
Себе построил дом
С гостиной,
Спальней,
Ванной,
Террасою стеклянной
И тёмным чердаком.
К нему на новоселье
Приехали друзья.
Позвал он всех соседей:
Козла,
Осла,
Медведя.
Пришёл туда и я.
Гостей встречает Заяц
И всех за стол зовёт.
А на столе не пусто:
Блины,
Пирог с капустой
И сладкий пьяный мёд.
Шумят и шутят гости.
Взял скрипочку Козёл
И заиграл такую
Живую,
Плясовую,
Что в пляс Медведь пошёл.
Как топнул он!
Как ухнул!
Дом задрожал
И рухнул.
Бегом из дома
Гости!
Торчат из досок
Гвозди.
Горюет, плачет Заяц:
– Где мой красивый дом
С гостиной,
Спальней,
Ванной,
Террасою стеклянной
И тёмным чердаком?
Тут обнял я косого
И начал утешать:
– Всё будет,
Дом и крыша.