Ну, конечно, горят муравейники. Страдают от огня бедные маленькие труженики. Хорошо, если пожар произошел в холодный день. Тогда погибнут только сторожа, дежурящие я верхних этажах жилища, а остальные сохраняться в нижних этажах. Вот один такой сгорел весь дотла. На месте когда-то процветавшего жилища, будто кратер, зияющий красным пеплом, окруженный черным кольцом земли. Пожар прошел недавно. Зелень уже закрыла оголенную землю. Муравьи проделали в пепле множество ходов, выбрались наружу, должно быть долго были в недоумении, не знали, как устраивать свою жизнь. Общество распалось, Часть муравьев ушла от пепелища и в пяти метрах обосновала новое жилище. Другая часть осталась верной старому крову и на краю кольцевого вала вырос небольшой холмик. В сгоревшем муравейнике жило несколько самок. Иначе бы муравейник при одной самке не стал бы разделяться. На обоих муравейниках течет торопливая жизнь. Муравьи возбуждены, суетятся, всеми силами стараются наладить жизнь.
По красному пеплу прошла корова и оставила копытом глубокую ямку. Муравьи, построившие маленькое жилище на краю кольцевого вала, почему-то старательно заложили ее строительным материалом. Какое теперь имеет значение эта ямка к их новому сооружению. На конусе дома полагается всякую ямку, дефект обязательно заделывать, заравнивать, иначе крыша потечет, здесь же ямка не при чем. Она в стороне. Традиция всесильна, хотя и потеряла свое практическое значение. Наверное, принцип заравнивания всякой неровности конуса лежит в основе строительства надземной, части жилища, благодаря которому и возводится холмик правильного очертания.
Какова теперь будет судьба погорельцев, останутся ли они жить двумя муравейниками или сольются?
Тугай умирал... Мощные бульдозеры прошли по нему, разворочали землю, вырвали кусты и деревья с корнями и свалили их в большие кучи. Всюду из земли торчали корни. Они тянулись к небу, как бы взывая к помощи, и раскачивались от ветра. Обезображенная земля зияла ранами. Птицы и звери покинули тугай. Лишь кое-где в громадных кучах, сваленных вместе деревьев, распевали беспечные соловьи и куковала кукушка. Только там, где была полянка голубело море чудесных ирисов, пахло нектаром, жужжали пчелы, собирая взяток. Ирисы цвели последний раз как никогда ярко и дружно, будто прощаясь с жизнью. Ведь все это скоро должно стать дном водохранилища!
Я немного опоздал в этот хорошо мне знакомый и чудесный уголок тенистого леса у реки Или. Здесь располагалась колония рыжих степных муравьев. Над нею я провел немало часов, наблюдая жизнь этого муравьиного народца. Место положения муравейников уже трудно определить настолько оно изменилось до неузнаваемости. Впрочем, одна небольшая куча сваленных друг на друга деревьев высилась как будто там, где когда-то было из жилище этого защитника леса. Внимательно присмотрелся к переплетению ветвей и корней и увидел одиноких муравьев. Они бродили без толку и во всех направлениях, и в их движениях чувствовалась растерянность. Они не знали, что предпринять. Их жилище завалено и находилось глубоко под громадной грудой деревьев и кустарников. История жизни их предков не знала подобного и инстинкт этого муравья не имел следов опыта переживания такой катастрофы.
В другом месте бульдозер срезал вместе с кустами вершину муравейника и уцелевшие муравьи, оказавшись на совершенно голом месте, построили плоскую крышу из соринок и палочек. На их необычное жилище лились горячие лучи солнца и муравьи метались, не находя спасительной тени.
От остальных муравейников не осталось никаких следов...
В ущелье Капчагай строители электростанции наращивают плотину, а где прежде текла река Или уже разлилось большое море и берега его едва различимы. Вода наступает на левый низкий берег пустыни, на десяток километров в новом водохранилище пестреют островки бугорков и песчаных барханчиков, незатопленных водою.
Бреду по берегу, если можно так назвать пустыню, к которой подступила вода, присматриваюсь.
На мелководье слетелось множество птиц. Как они быстро проведали о поживе. Чайки носятся стаями или сидят на островках так плотно друг к другу, что кажутся белой полоской снега. При моем приближении поднимаются в воздух осторожные утки. Бродят в воде ходулочники. Замысловатые пируэты выделывают в воздухе чибисы. Все пернатая братия слетелась сюда ради поживы и ее, видимо, здесь немало: масса терпящих бедствие насекомых плавает в воде, барахтается, пытаясь выбраться из неожиданного пленения.
Весенняя пустыня зазеленела недавно, отцвели самые первые белые тюльпаны и сейчас им на смену пришли желтые, они горят яркими свечками среди сизых кустиков полыни, а некоторые колышут свои нарядные венчики над водой. Цветут они последний раз в своей жизни.
Вода постепенно прибывает. Она топит подземные жилища муравьев и они, подгоняемые ею, поднимаются все выше и выше. У самой кромки воды муравьи собираются в поверхностные прогревочные камеры. Их тут набито битком. Муравьи-жнецы спешно расширяют камеры. Они привыкли испокон веков так делать, когда почва почему либо слишком влажна: чем больше камер, тем лучше обмен воздуха и тем суше. Никто из них не собирается переселяться, не чует неминуемой гибели. В истории их жизни не бывало подобных потопов, а если и бывали во время необычайно редких катастроф, то оказывались настолько сокрушительны, что не оставили следа в инстинкте.
Птицы начеку, и там где собралось много муравьев под тонкой корочкой почвы, хозяйничают, ковыряются в земле, набивают зобы обильной едою. По самому берегу много таких разрытых птицами остатков муравьиных поселений со случайно уцелевшими и растерянно бродящими одиночками.
Муравьи бегунки заядлые теплолюбы. Им чем жарче, тем лучше. Но сегодня в прохладу и они работают, расширяют ходы затопляемого жилища. Ничего не поделаешь, вода! Никто из них не собирается переселяться, не было в жизни их предков случаев, когда пустыня уходила под воду, хотя и умеют менять свое место жительства, иногда переходя на немалые расстояния.
Вода продолжает наступать. До самого горизонта ее поверхность пестреет крошечными островками незатопленной земли. На них, обреченные на погибель продолжают спасаться многочисленные обитатели пустыни.
Только один день нам удалось побродить в горах по хорошей солнечной погоде. К вечеру хребет Терскей Апатоо (Киргизия) закрылся тучами, а ночной сильный, но краткий дождь забарабанил о крышу палатки. Отдаленные вспышки молнии слабым сиянием озаряли лес. Грома не было слышно. Сильные дожди где-то шли далеко. На следующий день моросил мелкий дождь, серые облака полезли по горам, ненадолго задерживаясь в ущельях. Прошел еще один день в ожидании тепла и солнца. Когда же оно показалось, наступил срок возвращения из поездки.
По южному берегу Иссык-Куля в многочисленных распадках прошли грязевые потоки. Глина и камни кое-где разорвали шоссейную дорогу. В одном месте слишком много нанесло рыхлого песка и в нем, надрываясь гудели большая грузовая машина. Следовать ее участи не хотелось. Солнце клонилось к горизонту и мы решили заночевать в одном из распадков.
Место нашлось очень живописное. На фоне далеких белых вершин виднелись горы, покрытые кажущимся издали синим еловым лесом. Совсем близко от нас виднелись причудливо изрезанные дождями и почти голые красные горы. В распадке обильно цвели ломонос и тонкий аромат цветов заполнял воздух. Всюду виднелись разукрашенные оранжевыми ягодами кустики эфедры. Синели цветы какого-то кустарника.
Дно распадка прикрыло селевым наносом, принесенным дождевыми потоками. Сейчас здесь шло энергичное спасение погребенных под землей муравьев. Они спешно откапывались и у входов счастливчиков, прибившихся наружу, шла неугомонная работа. В быстрейшем темпе выскакивали наружу муравьи бегунки, каждый с грузом в челюстях, бросив ношу, мчался обратно, многочисленные крошечные муравьи тетрамориумы работали более степенно. Они отрывались сразу же в нескольких местах.
Робкие коричневые муравьи жнецы Мессор кливорум вынесли наружу аккуратным кратером землю. Быстрые прыткие муравьи куникулярии откопались, разбросав землю во все стороны. Всем муравьям досталось от селя. Слой нанесенного грунта был не менее метра.
От врагов защищаются
Мы пристали на своей утлой байдарке к берегу. Вот она — каменистая пустыня! Здесь ветры выдули сверху светлую почву и на поверхности лежат разноцветные камешки. Друг от друга на значительном расстоянии растут приземистые кустики солянки.
Под одним из перевернутых мною камней в панике заметалась масса мелких муравьев Феидоля паллидуля. Среди них и забавные солдаты с головой в три раза крупнее брюшка. Один схватил меня за палец, но вдруг щелкнул чем-то и отскочил назад сантиметров на двадцать. Такого фокуса никогда не видал у этого муравья!
Прыгающие муравьи известны в тропиках. У нашего муравья челюсти, возможно, скользя по поверхности захваченного предмета, с силой смыкаются, одновременно отталкиваясь. По-видимому, укус и одновременно почти автоматический спасительный прыжок назад совершаются при нападении на врага с твердыми и гладкими покровами. Разве плохо! Но не все способны к такому ловкому прыжку, некоторые ведут себя иначе и, схватив за палец челюстями уже его не отпускают. Их челюсти будто автоматическая защелка, не разжимаются. Освободиться от такого забияки можно только оторвав ему голову. Но и она продолжает висеть. Настоящая хватка бульдога! Чем объясняются различные наклонности солдат одной и той же семьи, разве скажешь.
Среди муравьев есть умелые скакуны. Так муравей Одонтомахус целифер в случае опасности прибегает к помощи своих длинных челюстей. Они, соскальзывая друг вдоль друга образуют щелчок, при помощи которого муравей прыгает едва ли на расстояние целого метра. Другой близкий к этому виду муравей Одонтомахус хематода, нагибает голову, и, упираясь челюстями об опору, тоже быстро смыкая челюсти, совершает мощный прыжок. При этом челюсти обоих муравьев громко щелкают, за что их местные жители прозвали «так».