Ты должен чувствовать смертельную усталость… Ты напрягал свою жизнь, как лук, пока она не надломилась! У тебя нет ни одной жилки, которая ни дрожала бы… Все твои нервы дрожат, как ослабевающие струны… Ты страдаешь, ты страдаешь…
Она кажется пораженной воспоминанием сказанных Анной слов. Останавливается с выражением беспокойства. Затем она берет брата за голову, хочет посмотреть ему в глаза.
Ты ничего не имеешь против меня, да? Я ничего не сделала, что могло тебя огорчить? Скажи мне, Леонард, скажи мне! Отвечай!
Леонард(слабым голосом, стараясь улыбнуться). Ох, нет, ничего!
Бианка-Мария. Брат мой, никогда я не любила тебя так, как в этот миг. Моя нежность к тебе никогда не была так глубока. Ты — моя вечная мысль, ты для меня — все. Веди меня, куда хочешь, в самую бесплодную пустыню, к самым унылым развалинам, и если ты будешь доволен, я буду счастлива. Я хочу быть с тобой и в пыли, хочу ранить о камни и свои руки, и я хочу собирать кости мертвецов, ты только должен смеяться, твое чело должно быть ясным… Ты помнишь? Помнишь? В Сиракузах ты пел во время работы — и мне казалось, что в душе твоей таилась красота статуи, которую ты искал. Я собирала самые сладкие апельсины и несла тебе. Ты ел только те, которые я чистила своими пальцами. Помнишь? Устав, ты засыпал, положив голову на мои колени, в тени олив, я берегла твой тихий сон и думала о статуе, которую ты искал. Ах, уже давно я не видала тебя спящим! Тебя должна одолевать бесконечная жажда сна, сна… Ты не в силах поднять свои ресницы. Ступай, ступай в свою комнату! Я хочу тебе помочь. Позволь мне быть для тебя матерью. Тебе нужно спать, тебе нужно уснуть долгим, глубоким сном, ты должен дать своей душе возможность проясниться, как тихой воде. Проснувшись, ты увидишь найденные тобой сокровища в глубине самого себя. А я еще буду у твоего изголовья. Ступай, ступай!
Он пытается освободиться от власти очаровывающей его нежности, словно от муки, перед которой он беззащитен.
Я не хочу больше чувствовать, что ты так дрожишь! Я не хочу более чувствовать это! Ступай!
Леонард. Я должен вернуться туда.
Бианка-Мария. Это невозможно. Уже полдень. Разве ты не видишь? Солнечный свет всюду: палящий свет! Разве ты не оставил там сторожей?
Леонард. Я должен вернуться, я должен вернуться!..
Бианка-Мария. Это невозможно. Ты не можешь туда вернуться в подобном состоянии… Ты свалишься по дороге… Послушайся твоей сестры! Ты, пожалуй, упадешь сейчас в обморок. Позволь мне увести тебя!
Она уводит его, обняв за плечи и нежно закрывая его своими волосами. Он бледен и в отчаянии. Анна молча встает и прислушивается к шагам. Леонард и Бианка-Мария уходят во вторую дверь направо. Комната залита солнечным светом.
Анна одна, делает несколько нерешительных шагов, охваченная мрачной печалью.
Анна(глухим, почти неслышным голосом). Никто не заговорил со мной: я принадлежу другой жизни. А все эти зловещие сокровища… Эта бедная трепещущая душа… Вся эта нежная жизнь, пылающая в дивном существе…
Она наступает на связку цветов, упавших из рук Бианки-Марии.
Ах, дикие цветы, которые он сорвал для нее!
Она нагибается, собирает цветы и, спрятав в них лицо, несколько мгновений остается безмолвной.
Мне хочется плакать.
Делая еще несколько шагов.
Няня, няня!
Кормилица (вбегая через вторую дверь налево). Я здесь, вот я!
Берет слепую за руку и целует ее.
Анна. Который час?
Кормилица. Уже полдень.
Анна. На, возьми эти цветы, поставь в вазу с водой.
Кормилица. Они все уже увяли, они больше не могут жить.
Анна(роняя цветы). Пойдем!..
Двигаясь в сопровождении кормилицы, она останавливается и оглядывается назад, вспомнив что-то.
Ах, посмотри, няня, сюда, поищи на полу!..
Кормилица. Ты что-нибудь потеряла?
Анна. Поищи… Тут должен быть мертвый жаворонок.
Комната в апартаментах Леонарда. Вдоль мрачного, красного цвета стены стоят большие шкафы с всевозможными полками, на которых разложены найденные в гробницах на площади драгоценности. Чаши, нагрудники, маски, венцы, эфесы, золотые пояса тускло блестят в темноте. На двух покатых, имеющих вид гроба, столах лежат драгоценности, окружавшие прах Агамемнона, Кассандры, и притом так, что одеяния и украшения образуют очертания несуществующих тел. Возле этих столов стоит несколько корзин с золотыми вещами и несколько медных сосудов с прахом. В стене, направо, закрытая дверь. На заднем плане открытый балкон с видом на Аргосскую равнину и отдаленные горы. Солнце близится к закату.
Бианка-Мария занята приведением в порядок баснословных сокровищ. Нагибаясь к корзинам, она вынимает ожерелья, браслеты, гребни, кольца, диски, статуэтки и раскладывает их на одном из столов, вокруг золотой маски прорицательницы. Она натыкается на пряжки из золотой проволоки: маленькие пряжки, которые употреблялись для прикалывания на лбу больших локонов. Из любопытства она старается укрепить их в своих волосах. Из-за двери слышен голос Александра.
Александр. Леонард, ты здесь?
Бианка-Мария(вздрогнув, нерешительно). Брат недавно вышел… Не знаю, куда он ушел!
Подходит к двери и открывает ее. На пороге появляется Александр.
Александр(почти робко). Ах, вы одна!.. Одна с грудой золота!.. Я искал Леонарда.
Бианка-Мария. Я не знаю, куда он ушел… Может быть, к Персейскому источнику…
Они стараются не смотреть друг на друга.
Александр(делая шаг ко входу). Вы остались на страже сокровищ. Бианка-Мария… Чем вы занимались?
Бианка-Мария. Я раскладывала вокруг Кассандры ее драгоценности. Вы видите? Ими наполнена вся эта корзина. Я обещала брату, что до его возвращения, к вечеру, все будет в порядке!..
Александр. Хотите, я помогу вам? А то уже поздно!..
Бианка-Мария. Уже поздно!..
Александр(приближаясь к сокровищам). Странно! Кажется, что от груды этих сокровищ поднимается какой-то неясный образ. В сумерки или ночью, при свете лампы, можно было бы впасть в обман зрения и воссоздать все черты. Леонарду этот обман знаком, конечно. Он, должно быть, не раз видел образ дочери Приама.
Бианка-Мария(со вздохом). Ах, теперь его глаза, кажется, ничего не видят, кроме призраков!
Александр. Я не меньше вас беспокоюсь о нем, Бианка-Мария. Я искал его, думал… Вот уже несколько дней, когда он со мной, мне кажется, что он охвачен желанием открыть мне какую-то тайну. Всякий раз я даю молчанию окружить нас и ожидаю и волнуюсь не менее его. Чудится, что его уста начинают шевелиться, вот-вот раскроются. Но он удерживается, остается замкнутым… А я не осмеливаюсь расспрашивать его, боясь насильно вырвать слово, которое его душа еще не может мне сказать. И мы мучаемся вместе, в темноте. (Молчание.) О чем вы думаете, Бианка-Мария.
Бианка-Мария(отгоняя свои мысли). Так вы хотите помочь мне? Брат скоро вернется.
Она нагибается к корзине. Александр смотрит на нее.
Александр. Что это у вас в волосах? (Подходит к ней).
Бианка-Мария(смущенно). Ах, пряжки!.. Я надела их для доказательства. Я хотела показаться в них Леонарду, — он, по-видимому, еще сомневается в способе их употребления в старину.
Она хочет снять их.
Александр(стараясь удержать ее резким движением, но не дотрагиваясь до нее). Нет, нет! Почему вы хотите снять их? Оставьте, как есть.
Бианка-Мария(стараясь улыбнуться). Я должна положить их обратно на мертвую царевну, которую вы так любили…
Александр. Нет, нет!.. Подержите их еще немного в ваших волосах!
Стараясь помешать ей снять пряжки, он касается их одной рукой. Обоюдное смущение. Они смотрят друг на друга с каким-то сдержанным усилием. Молчание.
Бианка-Мария(опуская ресницы, тихо). Вы мне не помогаете…
Новое молчание. Оба нагибаются к корзине с драгоценностями.
Александр. Взгляните на резьбу на этом кольце: сидит женщина и держит три маковых цветка, перед нею стоят три загадочных фигуры, над головой у нее обоюдоострая секира и сверкающий на солнце диск. А вот это: сидит молодая женщина, она протянула руки и повернула голову назад, перед ней мужчина, руки у него также протянуты. Посмотрите: у женщины пышные волосы!
Бианка-Мария. Она повернула голову назад…
Молчание. Бианка-Мария занята расстановкой украшений вокруг маски. Александр уходит на балкон и несколько мгновений всматривается в равнину. Оба борются с овладевшим ими волнением.
Александр. Эта высохшая страна действительно имеет лихорадочный вид страдающего жаждой. Всякий клочок земли с наступлением ночи смягчается и дышит. Эта равнина твердит о своей смертельной жажде даже ночью. До самых поздних сумерек мучительно белеют ложа ее высохших рек. Вам не представляются вон те горы, с их дикими, громоздящимися друг на друга хребтами, стадом громадных онагров? Чувствуется, как там, за Понтинским заливом, дымятся испарения Лернейского болота. А посмотрите туда, как пылает Арахнея! Ее вершина краснеет почти каждый вечер, — в воспоминание тех костров, которые известили стражу Клитемнестры о падении Трои. Какой длинный ряд вестовых костров от Иды до Арахнеи! Мы вчера читали об этом удивительном перечислении зажженных Победой по утесам гор огней… А сегодня вы можете пересыпать пальцами прах того, кто известил о сво