Я хорошо не знаю… А что с ними должно было быть?
Анна. Они были взволнованы? Печальны?
Кормилица. Мне показалось, что они спешили…
Анна. А он, брат… Ты не видела его лица?
Кормилица. Я не подходила к ним. Они не останавливались.
Анна. Кто из них шел впереди?
Кормилица. Кажется они держались за руки.
Анна. Ах, держались за руки!.. Походка у них была твердая?
Кормилица. Они шли быстро.
Молчание. Анна задумывается и настораживается.
Анна. А Александр не возвращается!
Кормилица. Уже пора. Он, должно быть, уже недалеко.
Анна(вставая в нетерпении). Сходи на террасу, няня, посмотри!
Кормилица поднимается на террасу, смотрит.
Кормилица. Какой теплый ветер! Словно дует из печи… Кажется, я заметила всадника на дороге…
Анна(подскочив). Это — Александр?
Кормилица. Да, да… господин… Вот он!
Она сходит по ступеням.
Анна. Ступай, няня. Посмотри, чтобы все было готово у него в комнате. Не приходи, пока не позову. Здесь еще светло сколько-нибудь?
Кормилица. Уже почти совсем не видно.
Анна. Принеси лампу.
Кормилица уходит направо. Слепая слушает с волнением, не раздаются ли на лестнице шаги Александра.
Входит Александр. Он до того погружен в мучительную думу, что не замечает присутствия Анны. Он молча направляется в свою комнату.
Анна. Александр.
Александр(вздрогнув, останавливаясь). Ты здесь, Анна? А я тебя и не заметил! Совсем темно.
Анна. Я ожидала тебя.
Александр. Я запоздал немного. На дороге ветер поднял такую густую пыль, что трудно было двигаться вперед. Это — дыхание пустыни. Кажется, что ветер опускается на землю, как туча пылающего пепла… А где Леонард?
Анна. Он недавно ушел с сестрой.
Александр(неуверенным голосом). Ты не знаешь, куда он ушел?
Анна. К Персейскому источнику.
Входит Кормилица с зажженной лампой, но когда она хочет поставить ее на стол, порыв ветра задувает ее. Дверь за нею захлопывается с силой.
Кормилица. Ах, потухла! Нужно закрыть дверь на лестницу. Ветер усиливается.
Затворив дверь, она возвращается к столу и зажигает лампу снова. Лицо Анны выражает неопределенный страх. Она прислушивается по направлению террасы, словно стараясь уловить отдаленные крики. Кормилица уходит налево, закрывая за собою дверь.
Анна. Иди сюда, Александр, послушай!
Александр с беспокойством подходит.
Ты не слышишь? Тебе не послышалось…
Александр. Что? (Анна не отвечает.) Это ветер свистит в отверстиях стен и в Львиных воротах.
Анна. Ураган надвигается?
Александр(быстро взбегает на террасу). Нет. Небо совершенно безоблачно. Начинают появляться звезды. Серп луны над вершиной Акрополя. Ветер странно гудит в Мертвом городе, должно быть, он врывается в могильные ямы. Вроде барабанного боя… Ты не слышишь?
Он сходит с лестницы. Анна судорожно хватает его руку, охваченная непреодолимым беспокойством.
Что с тобой, Анна?
Анна. Я волнуюсь… Не могу подавить беспокойства, сжимающего мне горло. Я думаю о них…
Александр(с крайним волнением, не так поняв). Почему? Ты знаешь… ты что-нибудь знаешь? Что-нибудь ужасное? Кто, кто мог сказать тебе?.. Может быть, Леонард? Леонард с тобой говорил? Как он мог… тебе…
Анна(растерянно). Что ты хочешь сказать? Что ты имеешь в виду? Нет, нет, он не говорил со мной, он мне ничего не сказал… Это я говорила с ним здесь вчера вечером. Я знала, я уже знала… ах, но я не жаловалась, не упрекала, Александр!..
Александр. Ты говорила с ним об этой ужасной вещи! У тебя хватило мужества говорить с ним об этом, Анна! Как ты узнала, скажи, как ты это узнала? Как могла ты проникнуть в его тайну, когда даже у меня до вчерашнего вечера не было ни тени подозрения! Скажи мне — как?
Анна(все более и более теряясь). В его тайну? Что ты хочешь сказать? В какую тайну? О какой ужасной вещи говоришь ты, Александр?
Александр(подавленно, поняв свое заблуждение). Я думал…
Анна. Разве есть еще что-нибудь? Еще что-нибудь?
Александр(взяв ее за руки и силой подавляя волнение, которое его душит). Выслушай меня, Анна: ты научилась выносить бремя всякого страдания, ты никогда не боялась муки, ты испытала все скорби жизни… Пробил трудный час, очень трудный… Могучий вихрь несет нас, я не знаю, к какому концу. Мы стали добычей сумрачной и непреодолимой силы. Ты чувствуешь, Анна, ты чувствуешь, что ужасный узел затянулся и нужно разорвать его. Мы избегали слов до этого часа, потому что всякое слово казалось бесполезным и мне и тебе, потому что одно молчание казалось наиболее достойным способом подчиниться необходимости, достойным нас и того, чем мы были. Теперь все рушится. Для каждого из нас настал час смотреть в лицо Судьбе… Закрыть глаза не поможет. Все, что совершается, неизбежно. Поэтому, Анна, я спрашиваю у тебя истину. Что произошло вчера вечером? Я прошу у тебя истины.
Анна. Истины… Ах, к чему? К чему? В известные мгновения жизни никто не знает, какие слова лучше произнести, какие скрыть… Я вчера просила у Леонарда прощения за то, что заговорила с ним, теперь я у тебя, Александр, прошу прощенья. Ты хорошо сказал, ты хорошо сказал: одно молчание уместно… Нужно было не нарушать его и этим спасти кого-нибудь. Но он был здесь… Так часто, так часто я чувствовала, как он страдает, как ужасно он страдает… Мне казалось, что я одна — причина стольких мучений, я одна — обуза! У меня явилось братское желание утешить его, сделать ему немного добра, показать ему, что все понято, решено. Какое-то одиночество чувствовалось в нем вчера вечером, когда он был со мной, какая-то потребность в доверии… Мне показалось, что он плакал, что что-то разыгралось в его сердце… Звезды казались ему прекрасными… И я почувствовала необходимость сделать ему немного добра и заговорила с ним… Я говорила с ним об этом бедном существе и о тебе. Я хотела унять всю горечь его сердца, удалить возможный несправедливый упрек этому дорогому существу, у которого нет другой вины, как та, что она любит и любима… Я говорила с ним о ней, о тебе, я не жаловалась, не унижалась, внушала немного надежды…
Александр(потрясенный). Надежды! А он? Ты думаешь, что он уже знал? Тебе показалось, Анна, что он уже знал… Это невозможно! Невозможно! Незадолго до этого он говорил со мной…
Анна(теряясь). Не знал… Он не знал?
Кажется, что, обдумывая свой разговор, она открывает какие-то незаметные сначала указания, что ее ум озаряется вдруг…
Ее восклицание похоже на подавленный крик.
Ах, может быть! Он говорил, что не понимает… Да, да… Он говорил: «Вы уверены? Вы уверены?» А потом… Ах, но тогда? Тогда это совсем не то, совсем не то.
Александр, охваченный внезапным волнением, делает несколько шагов по комнате, как человек, который ищет выход и не находит его.
Александр(глухим голосом про себя). После того, в чем он мне сознался!..
Анна. Теперь ты, Александр, скажи мне правду! Я прошу у тебя правды!
Александр(возвращаясь к ней). И что же он сделал? После, что он сделал? Куда он ушел?
Анна. Ушел, убежал… Я узнала от сестры, что он вернулся только сегодня утром, на рассвете… Она ждала его до рассвета…
Александр. Бежать, бежать… Кажется, ничего не остается, как бежать.
Он бродит по комнате, не зная, что предпринять.
Ах, когда мы взглянем друг другу в глаза…
Анна(вынуждая). Теперь ты скажи мне правду! Александр. Они ушли вместе… К источнику… Как давно?
Анна. За несколько минут до твоего возвращения.
Александр. Вместе… вместе… туда…
Его волнение растет с минуты на минуту.
А до выхода они были здесь, с тобой… А что они сказали?
Анна. Я вошла, когда они уже спускались по лестнице. Я звала их, но они не ответили… Я послала кормилицу догнать их…
Александр. Ну?
Анна. Они сказали, что идут на минуту к фонтану, что скоро придут… Но скажи мне, скажи мне!..
Она схватывает Александра за руку в то время, как он хочет подняться на террасу. Они поднимаются оба и исчезают в темноте, направляясь к перилам… Через несколько мгновений Александр возвращается в комнату один. В инстинктивном порыве он бежит к двери, открывает ее и быстро спускается по лестнице. Между колоннами появляется Анна, охваченная ужасом, стараясь идти за мужем.
Анна. Александр! Александр!
Ответа нет. Она ощупью идет в темноте, натыкается на первую ступень, потом и на остальные.
Александр!.. Его здесь больше нет… Я одна… Боже, дай мне свет!
Следуя за теплым течением ветра, которое вырывается через открытую дверь, она добирается до порога, держась за один из косяков, делает шаг к лестнице, исчезает в темноте.
Пустынное и дикое место в ущелье, пролегающем между меньшим отрогом Эвбейских гор и неприступной стороной цитадели. Дикие скалы и гигантские развалины оживлены миртами. Вода Персейского источника, вырываясь из-под скал, собирается в углублении, имеющем вид раковины, откуда она течет дальше и теряется в каменистой лощине. В древней пустыне, уже окруженной тайнами ночи, слышно клокотание вечных источников. У края источника, под миртовым кустом, лежит на спине окоченелый труп Бианки-Марии. Мокрое платье прилипло к телу, мокрые волосы широкими кольцами обвивают ее лицо, ее руки вытянуты по бокам, ноги у нее сложены, как ноги надгробных статуй, лежащих под арками. Александр сидит на камне, опираясь локтями о колени, он сжал виски ладонями и пристально всматривается в мертвую, молча, в изумительной неподвижности. С противоположной стороны стоит Леонард, прислонившись к громадной скале, он то и дело впивается в эту скалу своими пальцами, судорожно и с отчаянием, как потерпевший кораблекрушение хватается за выступивший из пучины утес. В смертельной тишине слышно журчание воды, заглушаемое шумом ветра в ветвях раскачивающихся мирт. Леонард вдруг отходит от скалы, становится на колени возле трупа сестры и нагибается, чтобы коснуться его.