. Калачова, доказывает, что родовой быт и общинность владения точно так же существовали некогда и у немцев, как некогда существовали у славян; что если у немцев менее, нежели у восточных славян, сохранилось остатков этого древнего устройства, то все же сохранилось их довольно много, и что, одним словом, разница здесь не в национальном характере, а только в эпохах исторического развития. Таким образом, всякая тевтономания или чехомания должна быть устранена из этого вопроса, чисто исторического и не долженствующего служить опорою ни тевтономанским, ни каким-либо другим предубеждениям.
Мы уже говорили, что излишне было бы замечать ясность и стройность изложения статьи, потому что это постоянные качества изложения у г. Грановского. От них-то проистекает, что запутанный вопрос о родовом быте германцев представляется у него очень простым, вразумительным 5. Есть люди, которым ясность и простота кажутся недостатками в ученом сочинении, которое, по их мнению, тем лучше и ученее, чем труднее для чтения, чем запутаннее и темнее. Г. Калачов думает не так и справедливо приписывает статье г. Грановского огромное значение для разъяснения вопроса о родовом быте в жизни русского народа, — вопроса, до сих пор остающегося, по его справедливому мнению, темным.
Статья самого г. Калачова «Заметки об Инсаре и его уезде» представляет множество важных материалов для истории порубежных поселений, устройства засек на юго-восточной границе и постепенном движении их на юг и вообще для истории городового устройства в XVI–XVII веках. Мы не можем здесь представить извлечения из этой прекрасной и чрезвычайно добросовестно обработанной статьи, и потому скажем только, что ничего подобного ро этому предмету у нас еще не было написано. Интересны также статистические заметки об Инсарском уезде, предшествующие археологическим.
Кроме этих двух важнейших статей, в первом отделении разбираемого нами тома (исследования) находим статью г. Срезнев-
ского «Роженицы у славян и других языческих народов». По исследованиям г. Срезневского, справедливость которых нам кажется несомненною, «роженицы» у славян были существа, подобно паркам, назначавшие судьбу человека при его рождении. Ученый автор не решает прямо вопроса о том, действительно ли роженица, как единичное существо, была в народных поверьях, или они всегда знали, как ныне знают, только рожениц, являющихся всегда по три или девяти вместе, как парки. Последнее кажется вероятнее, потому что упоминание о роженице (в единственном числе) в паремейнике можно приписать влиянию греческого текста, где соответствующее слово стоит в единственном числе; из этого переводного места «роженица» (в единств, числе) могла перейти и в вопрошания Кирика и в слово Христолюбца. Если так, то сближения единичной роженицы с единичной, высшею личностью Фортуны становятся излишними и остается только соответствие многочисленных рожениц, существ низшего разряда в языческих поверьях, с подобными им парками. Прибавлением к исследованию г. Срезневского является статья г. Афанасьева «О значении рода и рожениц», написанная в известной методе автора, иногда делающего удачные сравнения, но часто и слишком смелого в своих сближениях.
«Учреждение патриаршества в России» г. Зернина — подробный рассказ, который с пользою будет прочитан людьми, не посвятившими своих трудов специально истории Московского царства. Для специалистов же он представит мало нового.
Во втором отделении сборника (материалы) помещены: грамота Новгородского правительства к Рижскому, начала XV века (сообщ. г. Н. Закревским); акты, записанные в крепостной книге XVI века (сообщ. г. Лакиером); дополнительные статьи к судебнику царя Иоанна Васильевича по эрмитажному списку (сообщ. г. Бычковым) — всем этим актам, которые и сами по себе не лишены важности, особенная цена придается прекрасными предисловиями г. Калачова; менее важным кажется нам список бояр и проч., сообщенный г. Глебовым-Стрешневым.
Еще мы должны признать достоинства прекрасных и действительно полезных монографий за статьями: г. Самчевского «Торки, Берендеи и Черные Клобуки» и г. Калугина «Окольничий». Кроме того, в третьем отделении находим несколько мелких статей гг. Зернина, Беляева, Калачова. Соловьева и г. Д. С.
Учебные руководства для военно-учебных заведений.
Руководство начальной геометрии. Спб. 1855.
Имя составителя этого руководства, г. Остроградского, служит достаточным свидетельством тех высоких научных достоинств, которыми отличается его сочинение, содержащее исследования относительно прямой линии и прямолинейных фигур. Если бы г. Остроградский написал руководство свое по общей методе, принятой для учебников геометрий, его книга и тогда, без сомнения, заслуживала бы величайшего внимания, потому что его математический гений необходимо улучшил бы изложение многих частей. Но руководство, составленное г. Остроградским, имеет другое, более глубокое значение для науки, потому что наш знаменитый математик вводит совершенную реформу в методе учебников геометрии, предполагая заменить способ доказывания посредством черчения фигур способом аналитическим, доказывающим геометрические положения без пособия фигур. Вот как он говорит об этом в предисловии:
Автор имеет в виду приблизить изложение истин начальной геометрии к способам, употребляемым в других частях математики. Однако ж он не посмел, п первой попытке, войти в решительное состязание с изложением, которому Эвклид представил образец и которое употребляется более двадцати веков. Но если первый опыт будет одобрен, то в последующих изданиях автор поступит с большею решительностью и введет в начала науки все изменения, необходимые для совершенного выполнения сейчас указанной мысли. Теперь же только некоторые предложения доказаны способом аналитическим и без пособия фигур, т. е. дан алгебраический характер только некоторым частям геометрического изложения *.
О научном превосходстве методы, предпочитаемой нашим гениальным аналитиком, не может быть и вопроса. Благоразумно предоставляя опыту доказать ее практическое превосходство в преподавании и потому вводя на первый раз только отчасти предпочитаемый метод, он выказывает скромность, чрезвычайно замечательную в таком ученом. Желаем от души, чтобы его справедливые ожидания исполнились и чтобы опыт всех преподавателей математики решил дело в пользу нового метода, соответствующего настоящему развитию науки. Очень важны — и, без всякого сомнения, полезны в преподавании — и другие изменения, вносимые г. Остроградским в изложение начальной геометрии, именно: подробное развитие объяснений о предмете и основаниях науки и введение в курс новых предложений, для сообщения совершенной научной строгости выводам. Вот справедливые мнения автора об этом:
Что касается до подробностей в объяснении предмета и оснований науки, предположений, на которых она основана, и начальных ее истин… автор имел в виду избежать неполноты объяснений. Он полагает, что составители курсов начальной геометрии, по примеру Эвклида, слишком сократили этот важный предмет и тем самым мог\и породить неясность в идеях и неправильные взгляды на основные начала науки… Некоторые из предложений также могут показаться излишними; автор просит не произносить подобного приговора, не вникнув совершенно в вопрос: что следует принять, как необходимое допущение.-* и что должно доказать.-* Вы, напр., спросите: начерченная линия прямая или нет? «Нет», отвечают вам, «это видно». В практике такое решение достаточно, но в началах науки свидетельство глаза не принимается. Где был бы конец допущениям, основанным на показании чувств? Пусть докажут, что проведенная линия не имеет свойств прямой, и тогда только убедят нас неоспоримо, что она не прямая.
Не нужно доказывать справедливость этих слов; излишне также говорить, что руководство г. Остроградского отличается необыкновенною ясностью и строгостью изложения; излишне и рекомендовать его книгу величайшему вниманию всех преподавателей математики — вес это совершенно излишне, потому что на ней выставлено имя г. Остроградского.
Православный Собеседник, издаваемый при Казанской духовной академии. 1855. Книжка первая. Казань.
По примеру трех старших духовных академий, из которых каждая издает свой журнал духовного содержания, Казанская академия также приступила к изданию подобного журнала, имеющего одною из главных задач кроткое обличение заблуждений раскольников, секты которых находятся в учебном округе духовного ведомства, принадлежащем к Казанской академии. Первая книжка этого журнала содержит в себе следующие сочинения: Краткие сведения о св. Игнатии богоносце и его посланиях. Перевод послания св. Игнатия богоносца к Ефесянам, по двум его редакциям — краткой и пространной. Черты из жизни блаженного Феофилакта, архиепископа Болгарского, Толкование на св. евангелие от Матфея, в обновленном переводе, Первое и второе послания блаженного Игнатия, митрополита Сибирского и Тобольского, День святой жизни, или ответ на вопрос: как мне жить свято? — Толкование блаженного Феофилакта и послания блаженного Игнатия напечатаны славянским шрифтом, без сомнения, для тех набожных читателей, которые любят по преимуществу книги славянской печати. Из этих статей интереснее всего многим читателям «Православного Собеседника» покажутся послания блаж. митроп. Игнатия, из которых в первом пастырь предостерегает свою паству от раскольничьих лже-учителей, а во втором опровергает ложное мнение раскольников о трехперстном крестном знамении.
Рассказ солдата Сидорова при бомбардировании Севасто* поля англо-франдузами. Москва. 1855.
Одна из многочисленных спекуляций, рассчитывающих на патриотизм простонародья. Книжку эту можно похвалить хотя за то, что она не хочет никого вводить своею внешностью в заблуждение: обертка с лубочными картинками и бумага, какой мы уже давно не встречали даже в серобумажных изданиях, с первого же взгляда дают верное понятие о литературных качествах книжки. Хорошо было б, если бы всегда встречалась такая похвальная «гармония формы с идеею».