перспективы дамского счастья представлялись ей, но то, что это ожидание будет тянуться так долго… Словно по тонкому льду идешь через Сену, — думала она, — сделаешь неверный шаг и провалишься туда, где поджидает позор на весь Париж, туда, откуда нет возврата.
Хотелось ей вольной жизни — муж умирает (хотя в преждевременной смерти его отчасти и ее вина — не уберегла от распутных парижских девок, от пагубного азарта, от ветра в голове. Воспоминания нахлынули и тут же дали другой ход мыслям. А может и не было никакой любви, и все дело в желании стать владельцем шестерки вороных? Из разговоров с Жюли она знала, что о тех, кто еще ни разу не вращался в изменившемся после Реставрации свете, тех, кто провел бурные времена на службе в заморской колонии, не во Франции, нюхнул там пороху, уже обагрил в крови пальцы, трудно ожидать любви без расчета.
Графиня обмахнулась веером, подарком персидского посланника Сефер-бабы.
— Диавол, вот в ком все дело! продолжал разглагольствовать Жан. — Я только что вспомнил, какие величественные сцены у Мильтона…
Графине было душно, она закатывала глаза, но Жан ничего не замечал…
— Роза, мистическая роза, все чаше и чаще я возвращаюсь мыслями к ней. Не исключено, что мы живем в последние недели перед концом света. Тем, кто упорствует в гордыне, стоит вспомнить, как скрутили архангелы Люцифера железными цепями, как вопила Лилит, что сидеть ему весь век в огненной тюрьме, страдая от невообразиого горя, которого ни одна живая душа не ведала. А ведь все могло быть иначе. Роза, мистическая роза всепрощения, знала все заранее до начала времен. Да что там знала, она помогала ему, пыталась подсказать путь спасения, но…
«Стричь, стричь плотную зеленую бумагу» — как-то невпопад подумала графиня, — «и складывать…Я стала похожа на глупую куклу, дикие мысли мне приходят в голову! Это все духота».
Тут она заметила, что в комнату вошла породистая борзая сука, роняя слюну.
«Опять камердинер не покормил,» — подумала графиня. «Да она не слушает!» — догадался Жан. — «Что-то сестра сильно сдала в последнее время. Все эти кавалеры, которые вьются вокруг по мелкому расчету… Порядка в доме никакого и собака вот гуляет, будто не знает, где у нее подстилка. Думает ли сестра хотя бы иногда о мистической Розе, о том, что скоро всех нас поставят перед лицом Страшного Судии?» Жан отошел к стенке, не зная, о чем спросить у совсем уже побледневшей сестры. Вдруг упадет в обморок, с нее станется.
«Вот он — конец света!» — думал он. — «Завтра падать в обморок будет уже некому. И римская курия просчиталась, не спасет ее капитолийская волчица!»
«У них нет доказательств, нет!» — думала графиня. — «Один слух ничего не докажет…»
Внезапно раздался грубый стук — непонятно откуда, стучали не в дверь. Жан, который было слегка успокоился, машинально взял в руки растрепанную книжонку, какую-то белиберду, из тех, что любят читать в метро полии — про красивую жизнь и сильные страсти в диких странах.
Читать эту чушь ему совсем не хотелось… От нечего делать он стал рассматривать страницы и увидел, что словно кто-то начал замазывать у него на глазах отдельные слова карандашом, словно хотел посмотреть, что из этого получится.
«Завтра снова на допрос», — подумалось Жану.
Дневник двора-колодца
День первый: Я — существую. Забавное ощущение. Первые наблюдения, первые выводы: мир — цилиндр неправильной формы. Одним из его оснований являюсь я, вторым — некая поверхность с постоянно меняющимся узором, от которой исходит равномерное свечение. Стены цилиндра — непрозрачные плоскости с многочисленными выступами и отдельными кристаллическими включениями. Через некоторое время свечение, исходящее от второго основания, стало ослабевать, но по мере этого начали ярко вспыхивать одно за другим кристаллические включения. В конце концов основание стало практически черным. Неужели навсегда?
День второй: Нет. Через некоторое время свечение полностью возвратилось. Очевидно, такой катаклизм происходит здесь с изрядной периодичностью. Для простоты решил называть период, когда свет исходит от второго основания, «днем», а период, когда светятся в основном кристаллические включения, — «ночью». Кстати, совсем забыл упомянуть: стены цилиндра обитаемы! Ура! Я не одинок во Вселенной!
День третий: Сегодня второе основание пересек яркий огненный шар и скрылся за краем цилиндра. Основание при этом имело необычный голубой цвет. Гениальное прозрение: кристаллические включения — это окна в стенах цилиндра! Когда огненный шар (я назвал его «солнце») скрывается за стенами цилиндра, лучи его проникают через эти окна, вызывая их свечение. Ближе к следующему дню окна гаснут, чтобы под утро частично зажечься снова. Обдумал, почему это так, и составил первую схему Вселенной, которая многое объясняет (рис. 1).
Рис. 1
Смелая догадка: возможно, во Вселенной существуют и другие дворы-колодцы с вращающимися вокруг них «солнцами».
Первое теоретическое затруднение: почему окна горят с обеих сторон, в то время как «солнце» находится с одной?
День четвертый: Сегодня для разнообразия занимался не астрономией, а биологией. Твари, населяющие стены цилиндра и иногда ползающие и по мне, кто они? Созданы ли они вместе со мной или существовали и до меня? Предположение, что я создан ими, отбросил сразу как вздорное. А может быть, они — всего лишь плод моего воображения? Большую часть времени существа эти проводят на внешней поверхности цилиндра. Интересно, почему? Кстати, есть еще и существа второго типа, гораздо более мелкие, которые населяют внутренний объем цилиндра и свободно перемещаются внутри его по всем направлениям. Возможно, это — личиночная форма первых существ. Перелиняв и сбросив покрывающий их своеобразный покров, они прикрепляются к поверхности цилиндра и переходят к оседлому существованию. Ввел некоторые термины: существ, живущих на моих стенах, назвал «людьми», а их свободно летающих личинок — «птицами».
Рис. 2
День пятый: Сегодня ночью испугался до полусмерти: в неурочное время второе основание пересек светящийся шар. Думал, что настал конец света, однако выяснилось: это совсем не тот шар. Он — серебристый и светит не так ярко. Гениальная догадка: это другой двор-колодец! Я вижу его внешнюю сторону, освещенную лучами моего «солнца». Теперь я знаю, как я сам выгляжу со стороны (рис. 2)! И теперь мне ясно, что это за светящиеся точки, которые я видел и раньше, но считал инородными включениями внутри прозрачного второго основания: это еще более удаленные дворы-колодцы, отражающие лучи моего «солнца»! Ввожу ряд новых терминов: ближайший ДК — «луна», удаленные ДК — «звезды», прозрачное основание — «небо».
День шестой: С утра ощутил прилив гордости: благодаря имеющемуся у меня разуму, я за краткий срок моего существования сумел постичь в общих чертах окружающую меня Вселенную. Поэтому завтра можно и отдохнуть.
Пьесы
Стада Гериона
Действующие лица:
Геракл, герой.
Герион, людоед.
Фтизий, раб-навозник.
Пещера Гериона. Очень темно. Герион сидит на троне. Фтизий в уголке, на корточках, чистит скребок. В пещеру входит Геракл, вооруженный мечом.
Геракл (кричит, не замечая Гериона). Выходи на бой, коварный людоед!
Герион (про себя). Боги, какой он шумливый!
Геракл (продолжает с гордостью). Я — Геракл, сын Зевса и Алкмены, самый сильный из всех смертных…
Герион (про себя). Хвастливый…
Геракл (продолжает)….убивший немейского льва и лернейскую гидру, укротивший керинейскую лань, истребивший стимфалийских птиц, победивший аримфанского вепря, очистивший конюшни Авгия, приручивший критского быка, одолевший лошадника Диомеда и лучницу Ипполиту…
Герион (громко)….похитивший стада людоеда Гериона, укравший яблоки Гесперид, выманивший Цербера из Аида и сдохший от бабьей глупости. Великий человек!
Геракл (опешив). Не было этого. Откуда знаешь?
Герион. Будет. Знаю. Иди сюда.
Геракл двигается в темноте, не различая Гериона, выставив вперед меч.
Герион. Брось свой паршивый ножик! Терпеть не могу, когда вот так тычут. Ничего я тебе не сделаю.
Геракл (усмотрев, наконец, Гериона). Так я тебе и поверил!
Герион. Буду я еще с сопляком в кошки-мышки играть! Зачем пришел? За стадами? Бери — и проваливай.
Фтизий бросает чистить скребок и начинает с интересом слушать.
Геракл. А поединок?
Герион. Я для таких глупостей стар. Зачем мне помирать зарезанным, как свинья? А если и убью тебя, люди другого найдут и пошлют, не успокоятся. А я стар: в старости покой нужен. Куда мне эти стада — в могилу не унесешь. Бери их, веди, режь, корми людей. Слушай, как тебя славят с набитым ртом и как проклинают, когда жрать снова станет нечего. А можешь стада и себе оставить. Но тогда, герой, берегись героев. Все это я знаю, все это я видел. Вот когда я был молодой… и титан Герп передо мной вот так же сидел… да что я тебе… убирайся побыстрее. Устал я. Тошнит меня ото всех съеденных. Иной сам на вертел лезет, ножичком машет, кричит — Справедливости, людоед! — а у самого слюнки на говядинку уже текут. Съешь такого — во рту до утра запах нехороший.
Геракл. Что ж, мне легче, людоед! Не нужна мне твоя кровь. Только стада. За тем послали. А пророчества свои оставь. Разные мы с тобой. Ты для себя старался, я — для других.