Со стены благосклонно взирал Дзержинский.
Младший из говоривших быстрым, спортивным шагом прошел по коридору, затем через маленькую приемную, бросив на ходу помощнику:
— Белова ко мне.
И скрылся в кабинете. Дверь за ним мягко затворилась и тут же открылась вновь.
Перед начальником стоял высокий, стройный молодой человек с приятным, открытым лицом…
— Задание очень серьезное…
— Ты крепкий парень, — говорил статный американский полковник с сединой в волосах. — И ты не подведешь.
Напротив стоял высокий, крепкий лейтенант американской армии. С приятным, открытым лицом.
— Иди, лейтенант Белью, — сказал полковник. — И будь осторожен, сынок.
Лейтенант Белью пошел по улице какого-нибудь там Нью-Йорка.
А лейтенант Белов — по московским улицам.
Но, скорее всего, они оба шли по улицам одного и того же бескрайнего города, населенного людьми.
Потоки людей несли их все дальше и дальше. К далеким берегам и опасным трудам.
Летели в самые разные стороны самые разные самолеты…
Мчались неведомо куда автомобили всех стран по улицам этих всех же стран.
Проставлялись цветастые печати в бесчисленных документах.
Играли на улице мальчишки в футбол.
Шли по улице девушки.
Растили рис мирные китайцы.
Стреляли из автоматов воинственные арабы.
Спал под своим родным кустом бушмен.
В белой рубашке и потертых джинсах отплыл от причала Белов.
Целовал горячо свою девушку Белью, а затем уходил уверенной походкой по залу аэропорта…
Пролетел низко над землей военный вертолет, разметывая струями цветастые тряпки восточного базара.
Жил своей горячей, труднопереносимой но — увы! — единственной жизнью весь огромный, страшноватый и сентиментальный мир людей.
И звучала песня о людях.
Я боюсь младенцев и мертвецов
Я ощупываю пальцами свое лицо
И внутри у меня холодеет от жути
Неужели я такой же, как все эти люди?
Люди, которые живут подо мной
Люди, которые живут надо мной
Люди, которые храпят за стеной
Люди, которые лежат под землей
Я отдал бы немало
За пару крыльев
Я отдал бы немало за третий глаз
За руку, на которой
Четырнадцать пальцев
Мне нужен для дыхания другой газ
У них соленые слезы и резкий смех
Им никогда и ничего не хватает на всех
Они любят свои лица в свежих газетах
Но на следующий день газеты тонут в клозетах
Люди, которые рожают детей
Люди, которые страдают от боли
Люди, которые стреляют в людей
Но не могут при этом есть пищу без соли
Музыка звучала достаточно громко, но к ней дополнительно примешивались то крики Людей, то взрывы, то выстрелы; и бежали картинки с все возрастающей скоростью, покуда не вылились в безумный гремящий поток…
И резко наступила тишина. Только неведомая птичка чирикала время от времени, да крутилась муха. В той самой комнате на острове, в которой мы оставили нашего героя, сидел он за столиком рядом с банкой пива и парой бутербродов, а напротив сидел на столе кролик. Он шевелил ушами и ел из блюда.
Герой, ухмыляясь, смотрел на кролика, на окружавшую обстановку, а посмотреть на нее стоило. Чего только тут не было, и трудно было предположить, кто и с какой целью собрал в этом месте столь разные вещи.
Оружие, маленький печатный станок, невообразимое количество пива и всяческой пищи, с трудом умещавшейся в огромном холодильнике, картины, безделушки и т. д. и т. п.
Под потолком, завершая композицию, торчало из стены древко флага, демонстративно распустившего свое полотенце над всем, что здесь было.
Большая красная буква «А» на белом фоне.
Кролик аккуратно прибрал остатки пищи из блюдечка. Герой, дождавшись этого момента, подцепил зверька рукой и сказал:
— Молодец! А теперь пошли отсюда, пока нет никого…
Они стояли у открытой двери. Герой вежливо опустил кролика на землю и легко подтолкнул его в сторону деревьев.
— Топай.
И кролик неторопливо двинулся куда-то. А герой обернулся и решительно захлопнул дверь. Что-то щелкнуло, дверь было заперта. Герой двинулся от бункера, но тут же вернулся: на ладони его лежал ключ. Герой повертел головой, нацепил ключ на гвоздик под звонком и, окончательно свободный, двинулся в сторону.
Далеко, однако, он не ушел, потому что некуда здесь было идти: остров был слишком мал. Герой смотрел на все стороны, отыскивая путь на свободу, но вокруг лежало море, море и море.
Он облазил остров вдоль и поперек, но никого здесь не было, и выбраться возможности тоже.
Вскоре он, порядком уставший, подошел обратно к двери бункера, ключ висел на месте.
А у двери его поджидал кролик.
— Привет, — сказал ему Герой, и кролик пошевелил ушами…
— Ну и что, — продолжал Герой, — пойдем, обследуем новое владение? А хозяева нагрянут, скажем, что деваться некуда было. Идет?
Кролик был согласен.
Герой стоял посреди комнаты и озирался вокруг. Кролика он держал на руках.
— Ну и что, — обращался он к зверьку, — пошарим тут чего-нибудь? Ты не против?
И он стал искать. «Чего-нибудь» оказалось колоннами, состоявшими из упаковок баночного пива различных сортов и наименований. Герой находке обрадовался.
— Это все нужно попробовать, — сказал он кролику. — Ты присоединишься?
Кролик ничего определенного не ответил, вследствие чего перед ним моментально появилось блюдечко с пивом. Кролик понюхал, подумал и пить не стал.
— Как хочешь… А я попробую. Ни разу такого не видел.
И попробовал…
Он сидел за столом, изрядно набравшись, и говорил чуть громче, чем положено, обращаясь к кролику:
— Знаешь в чем твоя беда? Думаешь, в том, что ты — кролик? Зверек, да?
Кролик смотрел на него своими дурацкими глазами и ничего не говорил, потому что, видимо, был кролик.
Герой, со всех сторон обставленный пустыми пивными банками, вытащил из очередной упаковки очередную банку, а брал он по одной штуке из одной упаковки, лихо ее распечатал и сказал:
— Сейчас я тебе объясню.
И совершил продолжительный глоток. Жидкость вливалась ему внутрь, и по мере того глаза его сперва округлялись, а потом и вовсе вылезли из орбит. Он с силой дунул жидкость из себя обратно, окатив мелкими брызгами все окружающее, и сказал севшим от испуга голосом:
— Дрянь какая — то!
Понюхал баночку и подтвердил:
— Апельсиновый сок, пакость.
— Выудил из очередного ящика очередную банку, прочитал название и успокоился:
— «Бир». Понял? — и продолжил свою речь. — Так вот, малыш, беда не в том, что ты зверь. Зверей много, и это уже не беда. Беда в том, что у тебя, парень, нет имени. Сейчас я тебя буду называть в соответствии с сущностью…
Тут он допил очередную банку, звучно икнул и, продолжая говорить, шатаясь, двинулся наугад по комнате…
— Ты будешь Соломон, — сказал и посмотрел на кролика и сам же скептически прокомментировал. — Нет, не потянешь. Лучше ты будешь Петя. Или просто и коротко: Егор. Все, ты — Егор и можешь иметь паспорт.
Тут он лукаво посмотрел на кролика и захихикал:
— А ты думал, зачем тебе имя? Для паспорта! Больше с ним делать нечего. И даже вредно.
Он замолчал, потому что уже некоторое время пытался открыть крышку большого деревянного ящика, а крышка не поддавалась. Герой дергал ее изо всех сил, толку не было.
Осатанев окончательно, он крикнул кролику:
— Жди!
Выскочил на улицу и стал отдирать от красного пожарного щита приржавевший к нему ломик. С трудом, но отодрал, прокомментировал:
— Как у нас прямо…
И увидел на ломике надпись: «Сделано в СССР».
— Понятно, — сказал непонятно почему и бросился обратно.
Одним рывком снес массивную крышку с вожделенного ящика, и взору его предстали аккуратно сложенные и совершенно новые рулончики туалетной бумаги.
Герой радостно хрюкнул и ломиком же вскрыл соседний ящик. Там была электрогитара. Самая натуральная «FENDER». Этот предмет, сам по себе достаточно безобидный, произвел на Героя впечатление: во-первых, сильное, во-вторых — тягостное. Лицо его заметно осунулось и будто постарело даже.
— Так, — сказал он негромко, не кролику, а самому себе. — Засада.
А дальше с ним стало происходить что-то не совсем понятное. Все такой же пьяный, пошатываясь, он судорожно размышлял о чем-то, какие-то глубокие и болезненные мысли боролись в нем, отражаясь на лице угрюмой болью. Он отступил назад, прошелся по комнате, откупорил банку пива, но пить не стал, поставил ее куда-то…
— Видишь, — сказал кролику, — помяни мое слово, это все специально кто-то придумал…
Потом схватил только что оставленную банку пива и длинным непрерывным глотком стал загружать ее внутрь. Отбросил пустую, взялся за полную, обреченно глядя на блестящий лаковый корпус гитары…
Короткий южный закат окрасил все в угрожающие цвета. Кролик все еще сидел на столе. Человек был пьян, что называется, в стельку. Он сидел на стуле перед кроликом, чудом удерживаясь в этом положении, бренчал по чуть слышным струнам не подключенной ни к чему электрогитары и говорил кролику заикаясь:
— Слушай, слушай… Сам виноват.
И бренчал что-то малоприятное. Кролик, кажется, слушать не хотел. Он переступал по столу вдоль края и смотрел вниз. Прыгать он боялся.
Герой мутными глазами следил за его перемещениями, потом ухватил зверька рукой, резко поставил перед собой.
— Не хочешь? Ты слушай, слушай… Некоторым нравилось.
Кролик опять завертелся.
— Не будешь? — сказал человек. — Ну и пошел…
Он пьяным движением смахнул кролика со стола, а сам лег на пивные банки. Он был слишком пьян.
Снаружи стояла ночь. В небе ярко светилась зеленая звезда.
Сингапур. По узенькой улочке китайского квартала, мимо выставленных прямо на тротуар жаровен и котлов, мимо сидящих на земле на корточках гадателей со своими палочками и прочей чайнотауновой рутины, шел Белов. Шел спокойно и размеренно. И только спина его выдавала некоторое напряжение.