Высохший старик-гадатель неожиданно выбросил вперед руку и быстро залопотал что-то по-китайски, но Белов не остановился и даже не повернул головы. А зря, он бы увидел внимательный и угрожающий взгляд чьих-то раскосых, недобрых глаз.
Белов их не видел. Он повернул за угол и пошел по неестественно узкой и совершенно пустынной улочке. Дошел до первой же подворотни, свернул и, когда возник за его спиной непрошеный провожатый, резким ударом снес его с ног. Китаец распластался на земле, но на помощь ему уже бежали двое. И еще несколько поодаль.
Схватка была молниеносной, Белов отделался парой сильных тычков, а противники пластом растянулись перед ним.
Со стороны улицы бежали еще несколько человек. Белов бросился вглубь подворотни и оказался в маленьком тупике, загороженном аккуратными трехэтажными домами. Он замер, осматриваясь. А во двор вбегали преследователи, человек пятнадцать, так что не до осмотров стало, Белов повалил одного, отлетел в сторону от удара другого, но удержался на ногах, отбиваясь от прибывших противников.
Драка вышла изрядная. Белов с трудом выдерживал атаку, когда залились на улице полицейские свистки, один за другим стали исчезать, как под землю, нападавшие; и не успел он очухаться, как возникли в проходе двое полицейских. Отчаянно свистя, бежали они к Белову; времени на раздумья не было.
Он бросился в ближайшую дверь, оттолкнул заверещавшую женщину, через комнату, через другую, через кровать с еще одним китайцем, стоявшую перед окном, разметнув бамбуковые занавески, вылетел со второго этажа на улицу.
Из-за поворота бежал к нему полицейский, с другой стороны, но на отдалении — другой. Где-то свистели прочие.
А рядом вырулил из переулка мальчишка на мопеде. Белов выхватил его с сиденья так лихо, что мопед этого не заметил, поехал дальше сам по себе.
В два прыжка Белов оказался в седле. «Yamaha» взревела, за спиной отчаянно и бесполезно свистели полицейские.
Стеклянные двери офиса, на которых герб СССР и что-то неразборчиво золотом. В одном из его кабинетов, с закрытыми, несмотря на +50˚С в тени, огромными окнами, в кресле сидел Белов. Перед ним прохаживался другой человек средних лет в отрицавшем климатическую реальность черном костюме.
— Маловероятно, что вас заметили. Скорее всего, какая-нибудь случайность с наркотиками. Конечно, все равно неприятно, Сидоренко.
— Я уже не Сидоренко, — спокойно поправил его Белов.
— Верно, — сказал дипломат. — Котляровский Альберт Иванович, врач, направляющийся в Балору. Держите, — добавил он, передавая Белову пачку документов. — Это именно тот пункт, в который вас попросили доставить. Об остальном, как вы понимаете, я ничего не знаю.
— Что-нибудь на словах? — спросил Белов.
— Немного. Просили передать, что за истекшие сутки было три включения интересующего вас объекта. Все — через равные промежутки времени.
— Это все?
— Все.
Белов прошел по залу большого международного аэропорта, подошел к окошечку, за которым сидела миниатюрная, приторно улыбающаяся китаяночка, которая сказала, изобразив на лице полное отчаяние:
— Мы просим Вас, мистер Котляровский, извинить нас, но Ваш паспорт еще не готов. Подождите, пожалуйста, в зале, мы Вас вызовем по трансляции.
Белов отошел от улыбчивой служащей и остановился, о чем-то размышляя, как тут же чей-то пытливый взгляд насторожил его.
Он прошел в зал и, чтобы не торчать просто так, подошел к автомату компьютерных игр. Бросил монету, на экране загорелась надпись: «Lode Runner».
Белов играл, автомат время от времени издавал какой-то малоприятный звук, напоминающий быстрое бормотание. Очень знакомый звук. Но Белов на последнее внимания не обратил.
С разных сторон смотрели на него раскосые глаза. Громкое вещание провещало что-то громкое и неразборчивое, среди которого можно было понять только два слова: «Мистер Котляровский».
Белов стоял перед безгранично улыбавшимся китайцем, одетым неожиданно по-европейски, который протягивал ему паспорт и очень быстро говорил что-то извиняющееся.
Маленький серебристый jet оторвался от бетонной полосы и быстро, легко стал набирать высоту…
Белов вышел из зоны прибытия маленького, не очень чистого аэропорта и пошел к выходу… В зале никого не было, кроме нищего малайца, пытливо смотревшего на приезжего. Белов прошел мимо, вышел на улицу.
Велорикша подкатил к небольшой пристани. Белов вылез, заплатил, пошел к причалу.
Мощный, но грязный катер отходил от пристани. На палубе грязный матрос что-то весело орал Белову прямо в ухо, но рев мотора легко заглушал его голос.
Утром Герой смывал похмелье в уютном, маленьком, современном бассейне. Плавал, блаженно отплевываясь, разнося вокруг брызги.
Потом полез на сушу, стал одеваться и заметил сидевшего неподалеку кролика… Тот жевал что-то и внимания на человека не обращал.
— А, старина… — сказал Герой, пошли, там, брат, такая штука…
Кролик сидел к нему задом, никакого внимания.
— Да ладно, брось, — сказал Герой и шагнул к зверьку.
Тот, не оглядываясь, двинулся по тропинке. И скрылся, человек пошел следом.
Они стояли друг против друга на узкой тропинке, человек убеждающе говорил:
— Ты ничего не понимаешь, старина. Там у них целая студия, многоканальник новенький. Не знаю, кому и на кой хрен это понадобилось, но там стоит все, что мне надо! Не теперь вот надо, мне всегда именно этого не хватало!
Он сделал шаг к зверьку, тот отодвинулся. Тогда человек принялся уговаривать.
— И знаешь, что важнее всего? Никого нет! Ты да я! За такого слушателя!.. Для тебя до конца моих дней петь согласен. Понимаешь? Можно работать!
Он сделал еще один шаг, кролик отодвинулся. Тогда человек раздраженно сказал сам себе, но по поводу кролика:
— Ну и хрен с тобой.
И быстро пошел к бункеру.
Он стоял посреди комнат. Вид ее несколько переменился. И без того достаточно заваленная чем попало, теперь она была еще и покрыта ровным слоем аппаратуры, переплетенной шнурами.
Магнитофон с неестественно широкой лентой, компьютер, гитарный комбик с воткнутым в него микрофоном, еще какие-то приборы… И солидный голосовой микрофон посередине комнаты, рядом с которым стоял высокий стул, как у стойки бара, на котором лежали наушники.
Герой взял гитару, устроился поудобнее на стуле и стал играть на гитаре что-то отрывистое и, с первого взгляда, невнятное.
Побренчал, поколдовал с компьютером…
Зазвучали барабаны, он опять бренчал на гитаре то же самое, но теперь появился какой-то смысл.
Он нажал кнопку на магнитофоне, потянулась мимо головок широкая лента…
Зазвучала фонограмма, которой он подыгрывал на гитаре…
Он пел…
Посмотри, как блестят бриллиантовые дороги
Послушай, как хрустят бриллиантовые дороги
Смотри, какие следы оставляют на них боги
Чтоб идти вслед за ними, нужны золотые ноги
Чтобы вцепиться в стекло, нужны алмазные пальцы
Горят над нами, горят
Помрачая рассудок
Бриллиантовые дороги
В темное время суток
Посмотри, как узки бриллиантовые дороги
Что бы видеть их свет, мы пили горькие травы
Если в пропасть не пасть,
Все равно помирать от отравы
На алмазных мостах через черные канавы
Горят над нами, горят
Помрачая рассудок
Бриллиантовые дороги
В темное время суток
Песня была спета и записана. Уже смеркалось, короткий тропический день подходил к концу. В темноте светились разноцветные огоньки аппаратуры.
Герой устал от записи, от вчерашнего пива, от скитаний по бурным водам океана. Он отложил гитару, рухнул на кровать.
Прошла минута или час, но неожиданно включился большой магнитофон, защелкали реле радиостанции, комнату заполнило уже знакомое булькотение.
Он вскочил, бормоча невнятные ругательства, вырвал катушку из магнитофона. Нервно замигало красное табло «TAPE», заверещал аварийный сигнал. Герой бросил взгляд на стол, там лежала только что записанная им пленка. Одним движением он вставил пленку в аппарат, нажал кнопку.
Техника тут же успокоилась, зазвучали первые аккорды «Бриллиантовых дорог», но Герой к этому моменту уже спал.
Балору.
Белью с рекрутской сумкой через плечо пошел по посыпанной ослепительно белым песком дорожке среди пальм и остановился перед оградой, над которой вокруг массивного распятия вилась надпись «Mission of the Holy Heart».
На теннисном корте играли Белью и загорелый поджарый старик с круглой тонзурой на макушке.
— Говорят, вы прекрасно владеете местной ситуацией, отец? — спросил Белью, подавая мяч.
— Местной ситуацией не владеет даже Всевышний, сын мой, отвечал священник, отбивая подачу. — Бывает так, что отправляешься из отдаленного прихода к себе домой и возвращаешься только через одиннадцать лет и твоя собака не пускает тебя на порог.
— Но тем не менее мне сказали, что вы располагаете определенной информацией?
— Здесь мало располагать информацией. Тридцать лет назад я был вашим коллегой и начинал работать именно здесь. Я выкуривал с этих островков недобитых японцев, просто озверелых дурных мальчишек, которых оставляли при отступлении со старой винтовкой и связкой гранат. Так я познакомился со всем архипелагом. И если мне сужден ад по моим грехам, он меня не страшит, потому что я его уже видел.
Белью пропустил очередной мяч.
— Ваш гейм, отец, — сказал он с легким удивлением.
— Пустое, раньше я играл лучше, — ответил священник, укладывая ракетку.
Маленькая католическая церковь. Отец Джошуа, уже в одеянии, разложил карты на столике для святых даров.
— Это Амау, самый крупный и самый неспокойный из островов. Но именно на него вам нужно попасть. На нем располагается метеостанция, есть маленькая посадочная площадка и вертолет. Как вы с ним будете договариваться, объясните цель своего визита, я не знаю. Но без вертолета вам не справиться.