— Слушается дело № 1 о незаконном вторжении в частное владение. Слово предоставляется истцу. Итак, я, Агап Аристопулос, приобрел эту недвижимость на вонючие деньги собственного папочки для того, чтобы делать здесь все, что заблагорассудится. В период моего временного отсутствия личность, стоящая сейчас перед нами, безо всякого на то позволения вторглась в мое жилище, пользовалась моим имуществом, развела домашних животных и нарушила функционирование моей радиостанции, не представляя себе возможных последствий. Я требую, чтобы Высокий суд вынес самый суровый приговор. Сейчас мы его выслушаем.
Он задвигал лицом, преображаясь, видимо, в образ «Высокого суда», но Герою, это наконец надоело, и он молча вышел из бункера.
Агап равнодушно посмотрел ему вслед, отхлебнул кофе и закончил:
— В связи с отсутствием подсудимого оглашение приговора откладывается…
Герой сидел в гамаке, когда подошел к нему Кид, которому он не очень-то обрадовался. Отвернулся даже. И Киду тоже было неудобно, он постоял рядом, сказал:
— Слушай, как тебя зовут-то? А то я до сих пор не знаю… Меня вот называют Кид. И я откликаюсь. А тебя как?
— Слава.
— Сла-ва, — произнес Кид. — Красиво. Глория, да? Почему у тебя женское имя?
— Мужское.
— Ну-ну, — заговорил Кид. — Ты и на меня сейчас обидишься? Очень обидчивый тип… И на Агапа ты зря обижаешься. Во-первых, он всегда такой, куда ж денешься, а во-вторых, ты сам натворил там порядочно…
— Что именно?
— Эй, парень! — засмеялся Кид. — Он гонял свои песни на целый свет по радио, и он спрашивает, что натворил? Шутник…
Кид смеялся, а Слава соображал. Потом сказал:
— Куда гонял?
— В эфир. Представляешь, как Агап удивился, когда вместо своих позывных обнаружил на собственной волне твои аккорды!..
Он улыбнулся, глядя на Славину физиономию.
До того доходило помаленьку. И дошло. Он внимательно посмотрел на Кида и сказал:
— Ты кто?
— Кид.
— Привет, — сказал Слава.
— Привет, — сказал Кид.
Славе он явно нравился, хоть и внушал некоторые опасения. Повисла пауза, нужно было что-то сказать, и Слава сказал:
— Пошли купаться?
Кид едва заметно смутился, ответил:
— Сейчас не хочется почему-то. Пошли лучше посмотрим, что Агап делает. Он, конечно, чудак, но не обижайся на него, пусть дурит. Выдумщик.
— Ладно, пошли, — кивнул Слава.
В бункере посреди комнаты стоял Агап. Физиономия его имела выражение плачевное. Более того, два пальца левой руки он держал зачем-то во рту. Увидев вошедших, он сказал что-то, из-за руки во рту совершенно неразборчивое.
— Руку достань, — сказал ему Слава.
Агап промычал непонимающее нечто. Слава пояснил:
— Руку изо рта достань, непонятно ничего.
— У-у… — промычал Агап отрицательно и, обидевшись, уселся в углу.
Слава смотрел на стол, на столе стоял пулемет. Очень большой пулемет, крупнокалиберный. Или даже зенитный, кто ж их разберет…
А Кид стоял с листком каким-то в руках.
— Ты марки успел напечатать! — воскликнул он восхищено. — Красиво!
Агап промычал что-то утвердительное.
Слава посмотрел на марки. Цветные, яркие марки с надписью «Агап»
— Зачем тебе марки? — спросил Слава.
Тот опять что-то замычал, потом сообразил, что все равно непонятно, выплюнул наконец руку изо рта и сказал жалобно:
— Надо!
— Ух ты… — сказал Кид.
Два пальца на руке были рассечены, текла кровь.
— Я хотел эту штуку проверить, — жалобно показал Агап на пулемет. — И вот…
Кид уже рвал на части бумажный пакет с бинтами, подскочил к Агапу и сказал жалеючи:
— Что ж ты, маленький мой…
— Ты что несешь? — сказал Агап недовольно. Кид не понял. Слава тоже. Агап смотрел на Славу и, желая перевести разговор на другое, сказал:
— Слушай, залезь на крышу, а? Там антенну расчехлить надо, такая полусфера, увидишь. Я не могу, — показал он на руку, которую бинтовал Кид.
Слава снимал чехол с небольшой параболической антенны, когда внизу раздались какие-то вопли.
— Иди сюда, сволочь! — орал Агап. — Иди, говорят тебе!
Там Агап гонялся за кроликом. Но кролика поймать довольно трудно, если он сам того не хочет.
Слава смотрел вниз и улыбался. Агап с забинтованной рукой прыгал по площадке.
Берег острова Амау. С десантных судов на берег сыпались солдаты правительственной армии.
Яма-тюрьма. Спящие пленники. Вдруг вдалеке послышались автоматные и пулеметные очереди. Белью проснулся, поднял голову, немного послушал и разбудил Белова. Тот встал, тоже прислушался. Звуки очередей и разрывов неудержимо приближались. Пленники переглянулись — им было ясно, что лучше момента не представится. Белов встал на плечи Белью и осторожно приподнял несколько бамбуковых стволов. Часового возле ямы не было. И вообще лагерь повстанцев казался вымершим. Белов вытянул себя на локтях из ямы, протянул бамбуковый шест Белью. И они вдвоем кинулись к лесу, в сторону, противоположную той, откуда слышались выстрелы. И только они успели добежать до зарослей, как ударили с противоположной стороны струи огня, вспыхнули легкие бамбуковые постройки. И вслед за струйками огня покатились, побежали, замахали руками кричащие огненные шары — помчались наперегонки.
Офицер правительственных войск среди пылающего лагеря говорил в переносную рацию:
— Противник частично уничтожен, частично скрылся в джунглях. Мы успели заметить двух белых, которые уходили в сторону леса. Возможно, военные советники…
— Продолжайте преследовать в первую очередь их — это очень важно! — ответил голос из рации.
Офицер выключил рацию, закричал, замахал руками, созывая своих солдат.
На повалившемся стволе в чаще сидели Белов с Белью и пытались перевести дух. Слегка отдышавшись, Белью посмотрел на Белова и сказал:
— Ну что, Джек, пойдешь сдаваться этим?
— Не понравились они мне. Я лучше буду тебя держаться.
— А ты уверен, что нам по пути?
— Мне почему-то кажется, что да.
Белью промолчал несколько мгновений, а потом сказал:
— Ну что ж, никогда не поздно проломить друг другу голову.
Встал и пошел, за ним двинулся Белов.
На острове шел, почти бежал Слава. Он был возбужден, сердит.
— Эй! — раздался крик за спиной, но он не оглянулся даже.
За ним бежал Кид.
— Подожди, — кричал он. — Подожди, почему за тобой все время бегать нужно?
Слава решительно шел дальше, не отвечая. Кид наконец догнал его и быстро пошел рядом, стараясь не отставать, что было непросто.
— Послушай, — говорил он, задыхаясь, — вы опять поссорились, но я-то в чем виноват?
Слава резко остановился, так что Кид проскочил вперед, и почти закричал:
— Что ему от меня надо? Почему он ко мне пристал, липучка вонючая? А?
И, не дожидаясь ответа, рванул дальше. Кид опять бросился следом.
— Подожди, — сказал он, догоняя Славу, и взял его за руку, пробуя остановить.
Слава резко остановился и оттолкнул мальчишку от себя. Не сильно оттолкнул, но Кид отлетел в сторону и упал, коротко вскрикнув.
— Ты что? — растерялся Слава.
Кид, кажется, ушиб ногу. Он сидел на земле, жалобно улыбаясь. Слава присел рядом на корточки, ему стало стыдно.
Перед его глазами было симпатичное, женственное, влекущее отчего-то лицо мальчишки, который, все еще задыхаясь от долгой беготни, смотрел на Славу со странным, недетским и несколько непристойным выражением лица. Не мальчишеским.
Слава смутился, Кид — тоже. Пауза опять стала затягиваться, нужно было что-то говорить…
— Все равно нам с острова никуда пока не деться, — сказал Кид. — От Агапа.
— Слушай, — сказал Слава, — как вы сюда попали?
— Нас катер привез. И ушел. Сразу.
Они сидели, глядя друг на друга. Слава сам не заметил, как осторожно взял мальчишку за руку, а тот как во сне двинулся лицом к Славе, головы сближались, но спал морок, Слава вскинулся, ошалело глядя на Кида, то, смущенный, встал…
— Кид, — после секундной заминки сказал Слава, — что ему от меня надо?
Кид пожал плечами. И в этот момент над ними раздался голос Агапа. Над ними и над всем островом загремел тысячекратно усиленный голос:
— Эй ты, сейчас буду говорить я!
На крыше бункера в шезлонге сидел Агап с микрофоном в руках. Провода от микрофона тянулись к могучим громкоговорителям. Перед Агапом на штативе стояла подзорная труба, а на другом — известный нам пулемет и вид у него был самый, что ни есть командный. Тронная речь продолжалась:
— Ты не захотел вот уже два раза выслушать мой приговор — ничего другого я от тебя и не ждал. А зря! Многое стало бы тебе ясным. Ты, жалкое трусливое существо, как щепка, закинутое сюда, на мой прекрасный остров — на что ты употребил свое время? На то, чтобы воспользовавшись моей добротой и моим отсутствием, хлестать мое пиво и сочинять свои сопливые песенки! По чистой случайности ты установил свою фонограмму на радиопередатчик и, благодаря людской глупости, прославился. С тобой случилось то, чего ты больше всего боялся. И сейчас, если я поставлю тебя перед микрофоном и заставлю объясниться перед миром и назвать себя — ты тоже струсишь. Ты боишься ответственности — поэтому тебе всякий раз приходится перед кем-нибудь отвечать. На этот раз — передо мной. Я мог бы сразу пристрелить тебя, но я не настолько жесток, к тому же по чистой случайности ты мне немного помог в моих замыслах. Случается иногда, что подлинному борцу за справедливость может пригодиться такой козел, как ты. А теперь выслушай мой приговор…
Слава отплывал все дальше и дальше от берега, чтобы не слышать наглого и обидного громкоговорения, но звук был слишком мощным. Иногда Слава зарывался головой в волну, и голос замолкал, но нехватка кислорода заставляла его выныривать и, махнув на все рукой, обессиленный Слава поплыл к берегу.
Голос не смолкал:
— …раз ты боишься слов, боишься действий, боишься собственного имени, — ты просто недостоин его носить, и я тебя лишаю имени. Ты — никто, ты — ниоткуда, и если ты будешь себя как-нибудь звать, я тебя просто пристрелю.