— Не думаю, что убийца — житель Мегендорфа. Скорее всего, преступления в кантоне Санкт-Галлен и в кантоне Швиц совершены им же. Картина убийства совпадает в точности. Не исключено, что его местожительство — Цюрих.
— Возможно, — согласился я.
— Он либо автомобилист-любитель, либо коммивояжер. Ведь видел же крестьянин Гербер машину, которая стояла в лесу.
— Гербера я сам допрашивал сегодня. Он признался, что спал очень крепко и ничего толком не видел, — заявил я.
Мы снова замолчали.
— Мне очень неприятно покидать вас в самый разгар следствия, — заговорил он неуверенным тоном. — Но я никак не могу нарушить контракт с иорданским правительством.
— Вы летите завтра? — спросил я.
— В три часа дня, через Афины, — ответил он.
— Я вам завидую, Маттеи, — сказал я совершенно искренне. — Я бы тоже предпочел быть начальником полиции у арабов, а не у нас в Цюрихе.
Я высадил его у гостиницы «Урбан», где он проживал с незапамятных времен, а сам отправился в «Кроненхалле», где пообедал под картиной Миро[46]. Это мое обычное место. Я всегда сижу там, и обед мне подвозят на столике.
Около десяти вечера я еще раз заглянул на Казарменную улицу и, проходя мимо бывшего кабинета Маттеи, наткнулся в коридоре на Хенци. Он уехал из Мегендорфа еще днем, и мне следовало бы выразить по этому поводу недоумение, но, раз уж я поручил ему дело об убийстве, вмешиваться было не в моих правилах. Хенци — уроженец Берна — был честолюбив, но популярен среди подчиненных. Женившись на девице из семейства Хоттингеров, он перемахнул из социалистической партии к либералам и успешно делал карьеру, кстати, теперь он принадлежит к свободомыслящим.
— Никак не сознается, мерзавец, — сказал он.
— Кто это? — спросил я и остановился. — Кто не сознается?
— Фон Гунтен.
Для меня это было неожиданностью.
— Вот как — конвейер?
— Полдня бьемся. Если понадобится, просидим всю ночь. Сейчас его обрабатывает Тройлер, — пояснил Хенци. — Я вышел на минутку глотнуть свежего воздуха.
— Любопытно взглянуть, что у вас там творится, — заметил я и вошел в бывший кабинет Маттеи.
Разносчик сидел на жестком канцелярском табурете, а Тройлер придвинул себе стул к письменному столу, долго служившему Маттеи, и расселся, закинув ногу на ногу, подперев голову рукой. Он курил сигарету. Протокол вел Феллер. Мы с Хенци остановились на пороге. Разносчик сидел к нам спиной и потому не заметил нас.
— Не убивал я, господин вахмистр, — прошептал разносчик.
— Я это и не утверждаю, я только говорю, что это возможно, — возразил Тройлер. — Прав я или нет, будет видно потом. Начнем по порядку. Значит, ты удобно расположился на опушке?
— Так точно, господин вахмистр.
— И заснул?
— Совершенно верно, господин вахмистр.
— Как же так? Ты ведь собирался в Мегендорф.
— Я очень устал, господин вахмистр.
— А зачем ты выспрашивал у почтальона насчет полицейского в Мегендорфе?
— Хотел знать, что к чему, господин вахмистр.
— А для чего?
— У меня просрочен патент. Так я хотел знать, как там обстоит дело с полицией.
— Как же там обстояло дело?
— Я выяснил, что в мегендорфском участке сидит заместитель. И побоялся туда идти.
— Я тоже заместитель, — сухо заметил полицейский. — Значит, меня ты тоже боишься?
— Так точно, господин вахмистр.
— Только из-за этого ты и решил не ходить в деревню?
— Так точно, господин вахмистр.
— Неплохая версия, — похвалил Тройлер, — может, найдется еще другая, получше, а самое главное — правдивее.
— Я сказал правду, господин вахмистр.
— А не хотел ли ты выспросить у почтальона, где находится полицейский — далеко или поблизости?
Разносчик недоверчиво посмотрел на Тройлера.
— Не понимаю, господин вахмистр.
— Ну как же, — благодушно пояснил Тройлер, — тебе нужно было узнать наверняка, что в Роткельской ложбинке нет полиции. Ты ведь поджидал девочку. Так я полагаю.
Разносчик с ужасом уставился на Тройлера.
— Да я никогда ее в глаза не видел, господин вахмистр, — в отчаянии закричал он, — хоть бы и видел, все равно не мог я это сделать. Я же был не один в ложбинке. На поле работали крестьяне. Верьте мне, я не убийца!
— Я тебе верю, — умиротворяюще сказал Тройлер. — Но пойми ты, мне же надо проверить твой рассказ. Ты говорил, что, отдохнувши, собрался вернуться в Цюрих, а сам пошел в лес?
— Буря надвигалась, и я решил сократить путь, господин вахмистр, — объяснил разносчик.
— И при этом наткнулся на труп девочки?
— Да.
— И не притронулся к нему?
— Нет, господин вахмистр.
Тройлер помолчал. Я не видел лица разносчика, но чувствовал его страх. Мне было жаль его. Однако я и сам начал верить в его виновность, может быть, потому, что мне хотелось найти наконец виновного.
— Мы забрали у тебя всю одежду и дали взамен другую. Ты соображаешь, фон Гунтен, для чего мы это сделали? — спросил Тройлер.
— Понятия не имею, господин вахмистр.
— Для бензидиновой пробы. А ты знаешь, что такое бензидиновая проба?
— Нет, господин вахмистр, — растерянно пролепетал разносчик.
— Это химическая проба для обнаружения следов крови, — объяснил Тройлер со зловещей безмятежностью. — Мы обнаружили на твоей куртке следы крови Это кровь убитой девочки.
— Я… я споткнулся о труп, господин вахмистр, — простонал фон Гунтен. — Это было ужасно!
Он закрыл лицо руками.
— Ты умолчал об этом, конечно, только от страха!
— Совершенно верно, господин вахмистр.
— И хочешь, чтобы мы и тут тебе поверили?
— Я не убийца, верьте мне, господин вахмистр, — в отчаянии молил разносчик. — Позовите доктора Маттеи, он знает, что я говорю правду. Прошу вас, позовите его.
— Доктор Маттеи больше не будет заниматься этим делом. Он завтра улетает в Иорданию.
— В Иорданию? Я не знал об этом, — прошептал фон Гунтен.
Он умолк и уставился в пол. В комнате была мертвая тишина, только тикали часы и на улице изредка проезжали машины.
Тут вступил Хенци. Прежде всего он затворил окно, затем уселся за стол, весь благоволение и предупредительность, только настольную лампу подвинул так, чтобы она освещала разносчика.
— Не волнуйтесь, господин фон Гунтен, — до приторности вежливо начал лейтенант, — мы отнюдь не собираемся вас мучить, основное для нас — добиться правды. Поэтому мы вынуждены прибегнуть к вашему содействию. Вы — главный свидетель, и ваш долг помочь нам.
— Конечно, господин доктор, — ответил разносчик, явно приободрившись.
Хенци набил себе трубку.
— Что вы курите, фон Гунтен?
— Сигареты, господин доктор.
— Тройлер, дайте ему сигарету.
Разносчик помотал головой. Он смотрел в пол. Его слепил яркий свет.
— Вам что, мешает лампа? — участливо осведомился Хенци.
— Она мне светит прямо в глаза.
Хенци поправил абажур.
— Так лучше?
— Лучше, — прошептал фон Гунтен. В его голосе прозвучала благодарная нотка.
— Скажите-ка, фон Гунтен, чем вы в основном торгуете? Тряпками для уборки?
— Да, между прочим, и ими, — опасливо ответил разносчик.
Он не понимал, к чему клонится этот вопрос.
— Еще чем?
— Шнурками для ботинок, господин доктор. Зубными щетками. Зубной пастой. Мылом. Кремом для бритья.
— Лезвиями?
— Лезвиями тоже, господин доктор.
— Какой фирмы?
— «Жилетт».
— И больше ничем, фон Гунтен?
— Как будто бы нет, господин доктор.
— Хорошо. Однако мне кажется, вы кое-что забыли, — заметил Хенци и опять занялся трубкой. — Не тянет, да и только! — И продолжал безразличным тоном: — Не смущайтесь, фон Гунтен, можете смело перечислить все свои вещички. Мы и так разворошили вашу корзину до самого дна.
Разносчик молчал.
— Ну, что же вы?
— Кухонными ножами, господин доктор, — покорно прошептал разносчик. Капли пота блестели у него на шее.
Хенци безмятежно попыхивал трубкой — воплощенная приветливость и доброжелательность.
— Дальше, фон Гунтен, чем еще, кроме кухонных ножей?
— Бритвами.
— Почему вы боялись упомянуть про них?
Разносчик молчал. Хенци как бы машинально протянул руку к абажуру. Но, увидев, что фон Гунтен вздрогнул, отвел ее. Вахмистр не спускал с разносчика глаз. Он курил сигарету за сигаретой. Хенци по-прежнему пыхтел трубкой. В комнате решительно нечем было дышать. Мне очень хотелось открыть окно. Но запертые окна входили в метод допроса.
— Девочка зарезана бритвой, — мягко, как бы вскользь заметил Хенци.
Молчание. Разносчик сидел на табурете, весь сникнув, как неживой.
— Поговорим по-мужски, милейший фон Гунтен, — откидываясь на спинку кресла, начал Хенци. — К чему ходить вокруг да около? Я знаю, что убийство совершено вами. Но знаю также, что вы потрясены этим не меньше меня, не меньше всех нас. Что-то на вас накатило, вы не помнили себя, точно зверь набросились на девочку и убили ее. Вас, помимо вашей воли, толкала какая-то неудержимая сила. Когда же вы очнулись, вам стало до смерти страшно. Вы бросились в Мегендорф, чтобы заявить на себя. Но в последнюю минуту у вас не хватило духу на такое признание. Соберитесь же с духом сейчас, фон Гунтен. А мы вам в этом поможем.
Хенци замолчал. Разносчик покачнулся на своем табурете — казалось, он вот-вот рухнет наземь.
— Говорю вам как друг, фон Гунтен, — убеждал Хенци, — не упускайте этой возможности.
— Я устал, — простонал разносчик.
— Все мы устали, — подхватил Хенци. — Вахмистр Тройлер, позаботьтесь, чтобы нам принесли кофе, а немного попозже пива. Разумеется, и для нашего друга фон Гунтена, пусть знает гостеприимство нашей кантональной полиции.
— Я невиновен, комиссар, верьте мне, невиновен, — хрипло прошептал разносчик.
Зазвонил телефон; Хенци снял трубку, назвался, выслушал внимательно, положил трубку на рычаг, ухмыльнулся.